Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

И, похоже, вся эта толпа была пьяна. Вонь немытых тел, крови и гнили, мешалась с запахами кислого вина, браги и пива.

Одного взгляда на эту кричащую массу было достаточно, чтобы понять, что это даже не бунтовщики. Это действительно был сброд. Худшее из того, что могло явить человечество. Даже тут, в трущобах Аравеннской гавани, они были отбросами. Такие как они жили в вонючих норах и подвалах, не смея показаться наружу при дневном свете, выползая лишь по ночам. Но пролитая сегодня кровь и начавшиеся беспорядки, похоже, разбередила их, опьянив безнаказанностью. Вот и сейчас в толпе кого-то убивали, насиловали, или просто избивали, потрошили лотки купцов, а близлежащие дома взламывали, вынося оттуда все, что казалась хоть немного ценным.

Айдек поймал себя на мысли, что от вида этой смрадной массы человеческих отбросов, ему стало легче. Терзавшая его всю дорогу сюда совесть обретала покой. Его душа успокоилась. Свербящее чувство несправедливости и неправильности происходящего перестало рвать и выворачивать наизнанку его нутро. Он больше не жалел их и не боялся того момента, когда ему придется отдать приказ своим солдатам. Ему уже было неважно, что сподвигло тех людей на площади учинить самосуд над тайларскими властями. Ведь перед ним стояли не люди, но мерзкий и свирепый зверь. Худшие из худших, жаждавшие лишь крови. И фалаг был готов к любой развязке.

Эти люди были порождением скверны. В них не осталось и крупицы света Всевышнего, если он вообще у них был. А посему, жалость к этим отродьям сама по себе была грехом. Аравенны выпустили своих демонов и их нужно было усмирить.

Увидев вышедших на площадь солдат, что перестраивались в боевой порядок, бесчинствующая толпа тут же замерла и сжалась. На воинов домашней тагмы сотнями полных страха и ненависти глаз взирало чудовище из трущоб. Ещё недавно оно считало, что ему удалось захватить кусочек мира. Что оно вольно делать с ним все, что ей вздумается и никто не посмеет ему противостоять. Но теперь, ощетинившись копьями и отполированными щитами, на неё напирал Тайларский бык. И в его поступи слышалась неминуемая смерть.

Некоторые стоявшие по краям побежали, или пытались бежать: кое-кого хватали за одежду и тащили обратно. Другие же, напротив перехватывали покрепче оружие, явно готовясь к бою, но Айдеку кожей чувствовал, как ужас и безумие сковывает этих людей. И они должны были бояться. Должны были почувствовать всю глубину своего грехопадения и неизбежность кары, за все совершенное ими.

— Сегодня вы убили сановника и пятерых стражей города, — прокричал вышедший из рядов солдат Лико Тайвиш. Сделав пару шагов навстречу толпе, он остановился и, скрестив руки на груди, оглядел ее с полуулыбкой. — Пролив их кровь, вы поставили себя вне закона. Ведь подняв руку на них, вы подняли ее на сам Тайлар. А всякая рука, что замахнется на государство, должна быть отсечена. Таков наш закон. Но я хочу дать вам шанс сохранить свои жизни. Я позволю вам искупить те страшные преступления, что были совершены сегодня. Слушайте меня, я, великий стратиг Лико Тайвиш обещаю, что всякий, кто прямо сейчас бросит оружие и встанет на колени, останется в живых. В наказание за свои поступки он будет заклеймен и продан в рабство. Так что решайте, жизнь вас ждет, или, — стратиг обвел рукой ряды своих воинов — смерть.

Трущобный сброд зашептался и попятился. С их стороны площади была лишь одна улица, по которой можно было уйти, но вела она, насколько помнил Айдек, напрямую в гавань, где уже стояли воины третьей линии. И погромщики их видели. Должны были видеть. А значит, понимали, хотя бы на уровне чутья, что и отступать им некуда. Конечно, кто-то из них мог бы убежать через переулки или спрятаться в домах и подворотнях, но местные хибары так плотно жались друг к другу, что у большинства просто не было ни единого шансов на спасение. И толпа это знала. Знала и цепенела от ужаса перед своей судьбой.

Неожиданно повисшую тишину прервали женские крики — какая-то чумазая и измазанная кровью полная женщина, из одежды на которой остались только сандалии, пролезла под ногами погромщиков и даже не пытаясь прикрыться, пошла в сторону солдат. Воины расступились и она, заламывая пальцы, дергая головой и что-то безумно бормоча себе под нос, прошла сквозь их ряды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Следом за ней, вспарывая погромщиков как плуг мягкую землю, из толпы вышел огромный мужчина. Он был на две головы выше каждого из толпы, широкоплеч, с могучими мускулистыми руками в которых сжимал кузнечный молот. Белая кожа, усы и русые волосы, заплетенные в косы, выдавали в нем представителя клавринских народов.

Выйдя ровно на середину площади, великан исподлобья оглядел солдат, остановившись взглядом на Лико Тайвише.

— Ты! — произнес он громоподобным голосом. — Член благородный, вздумал меня ставить на колени? Ты, червь! Слышишь меня? Я, Озар сын Грумьява бросаю тебе вызов и называю тебя трусом и бабой перед твоими людьми! Ну же сразись со мной тайларин и я докажу что все вы тут — тухлое дерьмо, а не воины!

Сказав это, он смачно плюнул в сторону стратига. Толпа одобрительно загудела, а по рядам солдат пронесся возмущенный ропот. Линия подалась вперед, готовясь немедленно залить кровью этих подонков базарную площадь, но Лико Тайвиш остановил их жестом. Сделав шаг навстречу великану, он вытащил из ножен меч и указал им в его сторону.

— Я — великий стратиг Лико Тайвиш, сын и наследник Первого старейшины Шето Тайвиша, и я принимаю твой вызов. Щит!

Из рядов воинов тут же выбежали двое его телохранителей, но вопреки ожиданиям Айдека не попытались увести командира, уберегая его от явного безумства, а протянули ему большой круглый белый щит с выгравированным черным быком и остроконечный шлем с гребнем. Одев их, стратиг встал в боевую стойку и поманил к себе мечом клаврина.

— Ха, ты не трус. И возможно даже не баба. Но все равно умрешь!

Погромщик бросился на Тайвиша с истошным воплем. Размахнувшись молотом, он направил его в голову стоявшего неподвижно полководца, но в последний момент тот ловко поднырнул под руку противника, ударив его краем щита под колени, а потом, резко развернувшись, рубанул по спине. Клаврин рухнул на землю, выронив свой молот. Перебирая опустевшими руками воздух, он уставился на него так, словно впервые увидел тяжелую железку.

Лико подошел к нему сзади и небрежным движением перерезал клаврину горло. Великан опустился на камни площади и под ним тут же расплылась лужа крови. Стратиг с холодной улыбкой повернулся к застывшей в немом изумлении толпе. Вытерев меч о рубаху мертвеца, он указал им на погромщиков.

— Вы сделали свой выбор. Воины, убивайте всех, кто не встанет перед вами на колени! Вперед!

Услышав его слова, толпа забилась. Словно затравленный зверь, которого кололи копьями или прижигали огнем, она металась в отчаянной попытке спастись. Одни пытались бежать, другие пытались сражаться, но большинство погромщиков просто падали на колени, в мольбе протягивая руки к солдатам. И воины Тайлара били их древками копий и кулаками. И сопровождая пинками, оттаскивали вглубь рядов.

А впереди шла резня. Ножи, дубинки и тряпки, служившие одеждой оборванцам из аравенских подворотен, были плохой защитой от мечей и копий гарнизонных войск. Бандиты падали, словно спелые колосья под ударами серпа в руке землепашца, а кровь лилась ручьями по старым камням площади.

Знамя Айдека находилось на задних рядах, и бой, если это можно было назвать боем, доносился до них лишь в форме истошных воплей, рева толпы и лязганья железа о железо. Их заботой были сдавшиеся преступники.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Айдек раздавал команды свои людям, ходя между связанными бунтовщиками. Вблизи они казались ещё уродливее. От вони их тел резало глаза, а содержимое желудка отчаянно просилось наружу. Одетые в грязное тряпье, искалеченные, завшивленные, беззубые и покрытые оспинами, они сидели молча, уставившись в землю глазами выброшенных на берег рыб, и лишь тихо, совсем по животному, поскуливали.

Это были обитатели самого дна. Самой глубокой и самой страшной пропасти, в которую только мог упасть человек. И стоя рядом с ними, единственное чего хотелось Айдеку, — так это сжечь собственную одежду, а потом долго-долго мыться в самой горячей воде, которую только смогло бы выдержать его тело.