Нашествие - Дмитрий Лазарев

– Одно дело – самозащита, а другое…

– Ладно, проехали! Клянусь, я не открою сезон охоты за его головой! Я просто хочу знать…

Агент с сомнением взглянул на него:

– Прошу вас учесть две вещи. Во-первых, этот эдемит являлся лишь непосредственным манипулятором, сама же идея принадлежала целой группе высокопоставленных представителей этой расы. А во-вторых, так или иначе, от наказания он все равно не уйдет, можете не сомневаться!

– Так вы скажете мне его имя?

– Нет.

– Черт! Ладно, предлагаю компромисс: я выскажу свое предположение, и если я прав, вы кивнете. Хорошо?

Агент промолчал.

– Молчание – знак согласия. Это Пириэл?

Посланец Первосозданного медленно кивнул. Дмитрий издал неразборчивый возглас и щелкнул пальцами.

– Вот ублюдок! Признаться, я почти не сомневался, что это его рук дело!

– Личная неприязнь – плохой советчик…

– Но ведь я оказался прав!

– Помните, что вы мне обещали – никакого самосуда! Кроме того, повторюсь, он был лишь одним из группы заговорщиков, часть из которых нам неизвестна, а часть… находится вне пределов нашей досягаемости.

– Это как? – ошарашенно спросил Дмитрий.

– Их души прекратили свое существование навсегда.

– Я постарался?

– Вы тут не при чем. На вашем счету нет еще никого из Высших. Одного убил Лонгар Темный и скормил своей Короне, второго… по-видимому, его слуги, но с уверенностью мы не можем этого утверждать.

– Да-а-а…

Остаток пути они проделали молча. Дмитрий обдумывал услышанное, а спутник поглядывал на него с некоторой опаской и не решался прервать его размышления.

Грот, в который привел Дмитрия посланец Первосозданного, был заполнен до отказа, то есть все четыре Купола в нем были заняты. Духовные сущности, заключенные в них, были полупрозрачны, но сохраняли форму тела, которое после смерти исторгло их из себя. Здесь были два человека, орк и существо весьма жуткого обличья, подобного которому Дмитрию еще видеть не приходилось.

Из двух людей молодой человек сразу же определил того, по чью душу (хм, каламбур получился!) они пришли. Дело в том, что этого человека Дмитрий уже однажды видел – в зеркальной витрине универмага, когда Каладборг единственный раз за время их знакомства поменял облик своего носителя. Это случилось в тот памятный день, когда в дом Барковых, словно Немезида, заявилась Селена, собираясь вершить свою вендетту. Да, это был Дайнард.

Дух архимага сразу же, не удостоив Агента даже мимолетным взглядом, впился глазами в Дмитрия. И тому, видевшему в своей жизни немало пристальных, ненавидящих и даже испепеляющих взглядов, на мгновение стало неуютно. Этот взгляд был лишен ненависти, зато в нем легко читались надежда, страх, боль, узнавание, отчаяние и Создатель знает, что еще.

Дмитрий понятия не имел, почему Дайнард так странно на него смотрит. Сам же, глядя на дух мертвого архимага, испытывал смешанные чувства. С одной стороны, молодой человек уважал его за то, что тот смог создать столь могущественный артефакт да еще и противодействовал его воле в течение нескольких лет, в то время как он, Дмитрий, уже еле держится, хотя с тех пор, как он стал носителем Каладборга, не прошло еще и года. С другой стороны, за это же самое он проклинал Дайнарда: ведь это его творение превратило жизнь Дмитрия в ад.

Тем не менее, молодой человек, подошел к куполу фар-сорнского архимага и сдержанно поклонился:

– Здравствуйте, уважаемый Дайнард!

– Сигурд! – прошелестел голос мертвого архимага. – Я так надеялся, что тебя минует чаша сия!

– Сигурд? Вы ошиблись. Меня зовут Дмитрий.

– Не так уж важно, какое имя дали тебе твои земные родители, – покачал головой архимаг. – Важно то, что душу твою зовут иначе…

– Я так и думал! – торжествующе воскликнул Агент. – Это объясняет все!

– Может быть, тогда и мне объясните? – с раздражением спросил Дмитрий. – Я ничего не понимаю!

– Все очень просто: вы – первая реинкарнация Сигурда холларского.

Имя было смутно знакомо Дмитрию, но память его никак не могла восстановить эпизод истории, связанный с ним.

– Сигурд? – озадаченно переспросил молодой человек. – Кто это такой?

– Сигурд – мой сын, – ответил за Агента Дайнард. – И в тебе действительно живет его душа.

– Вы уверены?

– Никаких сомнений, – безапелляционно заявил Дайнард. – Я провел рядом с ним десять лет. На его ауре печать нашего рода… А в чтении и распознавании аур мне не было равных…

Колени Дмитрия вдруг подкосились, и он опустился на очень кстати оказавшийся поблизости камень.

– Не может быть! – потрясенно прошептал он, глядя куда-то в пространство. – Не может быть…

Дайнард и Агент молча ждали, когда Дмитрий переварит эту новость. Наконец, взгляд молодого человека прояснился и впился в лицо Дайнарда.

– Вы должны мне все рассказать! – резко потребовал он. – И немедленно!

– Полагаю, ты имеешь на это право, Сигурд, – медленно кивнул Дайнард.

– Не называйте меня так! – вскинулся Дмитрий. – Я не ваш сын! Современная теория реинкарнации доказала, что каждое новое воплощение одной и той же души является совершенно самостоятельной личностью. Если на то пошло, ваш Сигурд, вероятно, тоже был не первым воплощением…

– Извини, ты прав, – покорно сказал Дайнард. – Но прошу, позволь обращаться к тебе на ты! Мне так будет проще.

– Это сколько угодно, – пожал плечами Дмитрий. – В конце, концов, вы намного старше меня.

– Что же, тогда я, пожалуй, начну. Когда я создал Каладборг, Сигурду было всего пять лет. Хоть я и не понимал тогда в полной мере, какое чудовище сотворил, но интуитивно старался держать своего младшего сына подальше от него. Со старшим же я особенно не осторожничал, да и вряд ли преуспел бы… Отлучить его совсем от Каладборга было невозможно. Естественно, в руки я его не давал никому, но, как выяснилось, близость к нему и кровное родство с его создателем, то есть со мной, сыграли в жизни Вайлента роковую роль. Мой старший сын бредил войной, с малолетства обучался верховой езде и фехтованию. Поэтому, когда я создал столь мощное оружие, он был просто в восторге и постоянно крутился рядом. Тогда еще восемнадцатилетний юноша, он уже жаждал завоеваний и славы великого полководца… К этому времени я уже по кусочкам создавал свою будущую империю, превращая Холлар из заурядного королевства в могущественнейшее государство северной части Фар-Сорна. Хочу, впрочем, заметить, что бульшую часть своих владений я завоевал еще до создания Каладборга, используя свой полководческий и магический таланты, а толчком к началу работ над этим артефактом послужило то, что на горизонте показался сильный противник – Балендал, правитель империи Этрис.

Дмитрий ожидал, что при упоминании имени его заклятого врага лицо Дайнарда отразит хотя бы тень ненависти, но ничего подобного он не увидел. Либо Дайнард научился хорошо скрывать свои чувства, либо для той вражды уже вышли все сроки давности.

– Я слышал, что он тоже занимается созданием чего-то могущественного, и это подстегивало меня. Закончив работу, и я, и он за пару месяцев подчинили себе остававшиеся еще свободными государства Фар-Сорна, пока не остались только две наших империи. Война была неизбежна, и она началась. Наши силы, как и силы наших артефактов были примерно равны, так что в течение долгих пяти лет ни я, ни он не могли добиться решающего преимущества. Мы еще ни разу не встречались на поле боя, подсознательно догадываясь, что одновременное высвобождение столь могущественных сил, как те, что были заключены в Каладборге и Короне Мертвых, может привести к катастрофическим последствиям. К этому времени я уже начал понимать, что создал артефакт слишком умный и слишком могущественный, чтобы справиться с ним. Нет, пока он мне подчинялся, но противостоять его натиску на мою душу становилось все труднее с каждым днем. Бывало, в сражении я терял контроль над собой, превращаясь в безумную машину смерти…

– Знакомая картина, – проронил Дмитрий.

Дайнард бросил на него быстрый взгляд:

– Правда? Тогда у тебя осталось не так уж много времени до того, как Каладборг окончательно возьмет над тобой верх… Я тогда тоже это почувствовал, а вдобавок, к своему ужасу, начал замечать изменения в ауре Вайлента. Печать Каладборга легла и на его судьбу. Он, впрочем, не особенно даже и сопротивлялся, так как, во-первых, не понимал опасности, а во-вторых, воинственность и безжалостность были определяющими чертами его характера. К сожалению, гуманизм и сострадание не были свойственны моему старшему сыну вовсе. – Тут Дайнард горько усмехнулся. – Да и откуда бы им появиться с таким-то отцом! Он был идеальным носителем, а следовательно, и рабом Каладборга. Я старался как мог отдалять его от этого меча. Фронт войны с империей Этрис был достаточно широким, и я все время отсылал его на различные его участки, достигая сразу двух целей: доказывая сыну, что я доверяю его решительности и полководческому таланту и создавая максимальное расстояние между ним и Каладборгом. Но все мои страдания пропали втуне: он был обречен. Осознав, что спасения ни для меня, ни для Вайлента уже нет, я решился на отчаянный поступок – прямое сражение с Балендалом. Тут уже услать от себя Вайлента я не смог… зато попытался спасти другого своего сына.