Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл

В ванной он открыл деревянную шкатулку, наследство миссис Хотон. Крест Марии Кровавой был на месте — в потайном отделении, в замшевом мешочке. Он подумывал, не арендовать ли для хранения креста сейф, но боялся, что подобным жестом вызовет подозрение. Раньше он, совсем как миссис Хотон, держал его на своем письменном столе. Разворачивая крест, он вспомнил слова миссис Хотон: «Проблема с искусством в том, Билли, что оно не решает проблем. А деньги решают все».

Билли надел очки и в тысячный раз осмотрел крест. По нынешним стандартам, у бриллиантов была грубая огранка, они были далеки от совершенства и по цвету, и по прозрачности, имели мутные включения. Зато они старинные и, главное, огромные. Камень в середине тянул не меньше, чем на двадцать каратов. На рынке за крест дали бы миллионов десять — двадцать.

Главное не жадничать: чем больше денег он запросит, тем вероятнее, что ктонибудь заподозрит неладное. Нет, он ограничится тремя миллионами — такая сумма, по его прикидке, покрыла бы все расходы по уходу за матерью, и он смог бы спокойно вести вполне скромную жизнь в НьюЙорке.

Но в следующее мгновение Билли испытал страх, осознав, что задумал. Он вспотел и, оставив крест на кровати, вернулся в ванную, проглотил две таблетки ксанакса и принял душ.

Потом, с удовольствием растираясь мягким белым полотенцем, он приказал себе проявить твердость в осуществлении задуманного. Продать крест он предпочел бы Аннализе Райс, которой полностью доверял, но Аннализа — юрист, она сразу поймет, что сделка незаконная. Оставался единственный вариант: Конни Брюэр. Она не блещет умом, что может в конце концов его погубить, зато твердо следует полученным инструкциям. Он не уставал напоминать ей о необходимости помалкивать, так что с этой стороны опасность не грозила. Закутавшись в шелковый халат с шотландским орнаментом, он еще раз напомнил себе: «Решился — так не тяни, действуй!» Он схватил телефон у кровати и позвонил Конни.

Она как раз забирала детей из школы, но согласилась встретиться с ним в четыре часа. В четыре тридцать в дверь позвонили. В тесную квартирку впорхнула Конни.

— Ты говоришь загадками, Билли! — пожаловалась она.

Он молча показал ей крест.

— Что это?! — вскрикнула она и подалась вперед, чтобы лучше разглядеть диковину. — Он настоящий? Можно подержать? — Она торопливо подставила ладонь. — Это бриллианты?

— Надеюсь, — сказал он. — Он принадлежал королеве.

— О, Билли! — простонала она. — Хочу, хочу, хочу! Я должна его иметь. Он мой! — Она прижала крест к груди и залюбовалась собой в зеркале над камином. — Он со мной разговаривает. Учти, я всегда слышу голос драгоценностей. Эти шепчут, что они мои.

— Очень рад, что тебе нравится, — бросил Билли с некоторой небрежностью. Он приступил к сделке и успокоился. — Это особенная вещь. Не каждый дом ее достоин.

Конни заговорила поделовому, словно боялась, что крест может от нее ускользнуть, если она проявит ротозейство.

— Сколько ты за него хочешь? — спросила она, садясь на диван и вынимая из сумочки айфон. — Я немедленно звоню Сэнди, пусть выписывает тебе чек.

— Это было бы чудесно, дорогая, но, боюсь, все не так просто.

— Я хочу его прямо сейчас! — заупрямилась она.

Билли позволил ей забрать крест и облегченно вздохнул, когда она ушла, унося из его квартиры опасный предмет. Теперь дело было только за деньгами.

Вечером ему надо было на прием, но он остался дома, ждать Сэнди.

В восемь вечера Сэнди нетерпеливо забарабанил в дверь. Он никогда не был у Билли дома, поэтому, озираясь, не смог скрыть неприятное удивление, такой маленькой оказалась эта нора.

— Когда ты получишь деньги, то, надеюсь, переедешь в апартаменты попросторнее этих, — ехидно сказал Сэнди, открывая кейс.

— И не подумаю, мне и здесь хорошо, — заметил Билли.

— Дело твое.

Сэнди приготовил желтый блокнот и приступил к делу. Минут за двадцать они с Билли обо всем договорились.

После его ухода изможденный Билли прилег в постель. Сэнди, конечно, счел странной необходимость сохранять тайну: он решил, что крест — безделушка, а Билли — эксцентрик. Но условия оказались несложными, главное было гарантировать невозможность связать деньги с продажей креста. Сэнди обязался открыть для Билли инвестиционный счет в женевском банке и перевести на него три миллиона частями, менее десяти тысяч долларов в день. На это уйдет десять месяцев, зато власти ничего не заподозрят, так как они отслеживают только переводы, превышающие десять тысяч. Обменявшись с Билли рукопожатием, Сэнди в шутку предложил Билли составить завещание.

— Зачем? — испуганно спросил Билли.

— Если с тобой чтото случится, правительство попытается наложить на деньги лапу, — объяснил Сэнди, захлопывая кейс.

Билли закрыл глаза. Дело сделано, обратного хода нет. Он тут же забылся и проспал до утра. В первый раз за долгие недели он сумел заснуть без снотворного.

Но через два дня его ждал нешуточный испуг. Дело было на премьере постановки «Драгоценности» Баланчина в театре «НьюЙоркСити балет», куда Билли решил пойти один, чтобы отдохнуть от обязанности корчить из себя невесть кого перед чужими людьми. Ему ли не знать, что в НьюЙорке от людей никуда не деться, только у себя дома от них можно спрятаться. В первом же антракте он налетел на Инид Мерль в странном обществе красотки с ослепительной улыбкой. Инид не стала знакомить его со своей спутницей и вообще повела себя не слишком дружелюбно. Сказав только «Аа, Билли», она отвернулась.

Билли не придал этому большого значения, он помнил, что Инид позволяет себе и не такое. На поиск рационального объяснения ее поведения ему не потребовалось много времени: как и все в НьюЙорке, кого он знал много лет, Инид Мерль уже состарилась.

Но минула всего секунда — и его хлопнули по плечу. Обернувшись, Билли увидел Дэвида Порши, директора Метрополитенмузея. У Порши был лысый череп, бледная кожа и здоровенные мешки под глазами. Он был относительно молод — всегото пятьдесят пять лет — для такой должности: совет управляющих надеялся, что он пробудет на этом посту еще лет тридцать.

— Билли Личфилд! — проговорил Дэвид, сложив руки на груди с неодобрительным видом, словно Билли учудил чтото неподобающее.

Билли пришел в ужас. Как директор Метрополитенмузея Дэвид мог быть в курсе тайны креста Марии Кровавой. Билли даже посетила нелепая мысль, что Дэвид знал, что миссис Хотон, владелица креста, отдала его Билли. Но это оказалось лишь проявлением паранойи, потому что Дэвид произнес всего лишь: