Незримые Академики - Терри Пратчетт

– Пастор Овсец наверняка будет очень рад тебя видеть, – сказала Марголотта.

– Он еще жив?

– Да, он, в конце концов, еще не стар и, как всегда, разъезжает с прощением наготове. Я думаю, он не станет возражать, если ты к нему присоединишься. Более того, во время одного из своих визитов – увы, чересчур редких – он сказал, что почел бы за честь подарить прощение и тебе.

– Натт не нуждается в прощении! – воскликнула Гленда.

Натт улыбнулся и похлопал ее по руке.

– Убервальд – дикая страна, там опасно путешествовать даже святому, – объяснил он. – «Прощением» называется двуручный боевой топор пастора Овсеца. Для него крестовый поход против зла – отнюдь не метафора. Прощение рассекло мои цепи, и я охотно возьму его в руки.

– Короли троллей и гномов по мере сил будут тебе способствовать, – сказала ее светлость.

Натт кивнул.

– Но сначала я попрошу вас о маленькой услуге, милорд, – обратился он к Витинари.

– Разумеется.

– Я знаю, что в Анк-Морпорке есть лошади-големы. Можно мне взять одну из них?

– Пожалуйста, – ответил патриций.

Натт повернулся к Гленде.

– Мисс Медоед, Джульетта сказала мне, что вы втайне мечтаете прокатиться по Щеботану теплым летним вечером, чувствуя ветер в волосах. Предлагаю отправиться сейчас же. Я скопил кое-какую сумму.

В голове у Гленды роились всевозможные доводы, почему ей не следует соглашаться. Со всех сторон ее окружали ответственность, долг и бесконечные назойливые просьбы. По тысяче и одной причине она должна была сказать «нет»…

– Да, – сказала она.

– В таком случае мы больше не будем отнимать ваше драгоценное время, милорд и миледи, и отправимся прямо на конюшню.

– Но… – начала госпожа Марголотта.

– Я думаю, все, что должно быть сказано, мы уже сказали, – перебил Натт. – Я… то есть мы нанесем вам визит, как только я улажу здесь свои дела. И я с большим нетерпением буду этого ждать.

Он кивнул обоим и зашагал вниз по лестнице. Гленда шла следом, словно паря по воздуху.

– Разве не прелесть? – спросил Витинари. – Ты видела? Они все время держались за руки.

В дверях Натт обернулся.

– А, еще кое-что. Спасибо, что не стали ставить в галерее лучников. Пожалуй, нас бы это… стеснило.

– Я пью за твой успех, Марголотта, – сказал Витинари, когда шаги замерли вдали. – Знаешь, а я всерьез намеревался предложить мисс Медоед место кухарки, – он опять вздохнул. – Но что такое пирог по сравнению со счастливым концом?

ДУМАЕТЕ, ВСЁ?

На следующее утро Думминг Тупс работал в корпусе высокоэнергетической магии, когда к нему прихромал Чудакулли. На колене у него светилась какая-то серебристая лента.

– Терапевтический сжиматель Бертолета, – объяснил он. – Простенькое заклинание. Скоро я совсем оправлюсь. Миссис Уитлоу хотела, чтобы я сверху повязал чулок, но я сказал, что меня такие вещи не интересуют.

– Рад видеть вас в хорошем настроении, аркканцлер, – сказал Думминг, не отрываясь от какого-то долгого расчета.

– Ты видел утренние газеты?

– Нет, сэр. Со всеми этими футбольными делами я немного забросил работу.

– Возможно, тебе интересно будет узнать, что вчера ночью курица ростом в семьдесят футов вырвалась из так называемого корпуса сверхвысокоэнергической магии в Коксфорде и, насколько я слышал, сейчас крушит Псевдополис, преследуемая профессорским составом, который и сам способен внушить горожанам немалый ужас. Генри получил экстренный клик и поспешно умчался.

– Как досадно, сэр.

– О да, – отозвался Чудакулли. – Если не ошибаюсь, она вдобавок непрерывно несет яйца.

– А, похоже на квазиэкспансивный блит-феномен, адаптировавшийся в живом организме, – произнес Думминг. Он перевернул страницу, и его карандаш задвигался вдоль аккуратной колонки цифр.

– Бывший декан сел в изрядную калошу.

– Не сомневаюсь, профессор Турнепс введет события в рамки, – отозвался Думминг тем же бесстрастным тоном.

Воцарилась деловая тишина, и наконец Чудакулли спросил:

– Сколько времени, по-твоему, нужно им дать на введение событий в рамки?

– А какого размера яйца?

– От восьми до девяти футов в высоту.

– С кальциевой скорлупой?

– Насколько мне известно, они весьма прочные.

Думминг задумчиво уставился в потолок.

– Хм… тогда все не так плохо. Если бы вы сказали «со стальной», это меня бы уже обеспокоило. Очень похоже на блит-переход, возможно возникший… из-за недостатка опыта.

– А я думал, ты научил мистера Турнепса всему, что знал, – заметил Чудакулли с такой счастливой улыбкой, какую Думминг уже давно не видел.

– Наверное, сэр, что-то он не вполне уловил. Надеюсь, мирным жителям опасность не грозит?

– Волшебники велели им сидеть по домам.

– Что ж, сэр, я полагаю, мы можем выехать сразу после чая, как только я соберу кое-какое оборудование.

– И я, разумеется, еду тоже, – сказал Чудакулли, взглянул на Думминга и добавил: – И…

– Что? – спросил Думминг и посмотрел на ухмылку аркканцлера. – Да, кстати, есть идея пригласить с собой кого-нибудь из «Таймс», пусть сделает картинки. Пригодятся в образовательных целях.

– Превосходный план, мистер Тупс, а еще я думаю, что нужно прихватить старших профессоров. Они добавят… – он щелкнул пальцами, – как это называется?

– Беспорядка, – подсказал Думминг.

– Нет, не то.

– Аппетита? Веса?

– Что-то вроде того… а. Авторитета. Да. Побольше авторитета. Мы не из тех, кто бегает по городу за курами. Увидимся после ленча, а сейчас у меня другие дела.

– Да, аркканцлер, – отозвался Тупс. – Э, кстати… как насчет предполагаемого матча?

– Увы, придется подождать, пока они не отстроят университет заново.

– Очень жаль, аркканцлер.

Магистр традиций продолжал возиться с подсчетами, пока последние цифры не встали на места. Убедившись, что аркканцлер ушел, Думминг улыбнулся – эту улыбку заметил бы только тот, кто ожидал ее увидеть, – и притянул к себе очередной гроссбух.

День удался.

А ВОТ ТЕПЕРЬ КОНЕЦ.

Сноски

1

Теоретически, в Анк-Морпорке тирания, и этот режим правления зачастую отличается от монархии. Более того, само звание тирана, можно сказать, подверглось переосмыслению трудами человека, ныне это звание носящего, а именно патриция Витинари. Анк-морпоркская тирания стала единственной реально работающей формой демократии. Всякий имеет право голоса, кроме тех, кто не достиг требуемого возраста и не является патрицием Витинари. И все-таки система работает – и злит немало людей, которые полагают, что она работать не должна, и не прочь видеть на троне монарха. Иными словами, сместить того, кто достиг своего положения благодаря хитрости, глубокому пониманию тайн человеческой души, потрясающей дипломатии, ловкому обращению со стилетом, а главное (что признавали все), благодаря уму, подобному идеально сбалансированной циркулярной пиле, и заменить его тем, кто совершил одно-единственное деяние, а именно родился на свет*.

Тем не менее, в городе по традиции висели изображения короны – на Почтамте, на Королевском банке, на Монетном дворе… а главное, корона присутствовала в шумном, кипучем, громогласном, темном сознании города как такового. В темноте обитает множество тварей. Более то го, темнота бывает разная, и в ней живут самые разные существа – изгнанные, заточенные, затерявшиеся или спрятанные подальше. Иногда они удирают. Иногда просто пропадают. Иногда больше не могут терпеть.

* Третий вариант – что городом надлежит править некоторому количеству уважаемых граждан, которые пообещают серьезно относиться к своим обязанностям и не обманывать общественное доверие на каждом шагу, – немедленно стал предметом мюзик-холльных шуток по всему Анк-Морпорку.

2

Строго говоря, доктор Икс был сыном мистера и миссис Хикс, но человек, который носит черное одеяние, покрытое зловещими символами, и перстень в виде черепа, должен быть сумасшедшим – точнее, совсем сумасшедшим, чтобы отказаться от возможности добавить к «доктору» «икс».

3

Содержание профессиональных стекальщиков может показаться лишней роскошью в таком заведении, как Незримый Университет, но это предположение весьма далеко от истины. Ни один ортодоксальный волшебник, достойный носить остроконечную шляпу, не станет работать при свете чистой, гладкой, можно сказать девственной, то есть неоплывшей, свечи. Это просто… неправильно. Общая атмосфера была бы нарушена. А если все-таки кому-либо попадалась неоплывшая свеча, то злополучный волшебник, повинуясь природе, как водится, принимался мудрить со спичками и согнутыми скрепками, чтобы создать симпатичные маленькие потеки. Впрочем, этот трюк никогда не удавался, и волшебник либо закапывал воском ковер, либо случайно поджигал сам себя. А потому университетский декрет гласил, что оплавление свечей – обязанность стекальщика.