Короли в изгнании - Макс Мах

Из вновь прибывших обращала на себя внимание рыжеватая невысокая блондинка с жестким взглядом холодных, оценивающих голубых глаз. Эта женщина – княгиня Фата Рэй – держалась не как аристократка, а как боевой генерал.

«Да, – подумал тогда Кержак. – Точно! Генерал!»

Ее вид, поведение, характер движений и реакций вызывал в воображении образ эдакого крутого, как крутые яйца, генерала спецназа, из тех, которые лично водят своих людей в бой. Вот такого, только что вышедшего из боя фронтового генерала и напоминала эта симпатичная молодая женщина, которую королева посадила за столом рядом с красавицей Ё.

Кержак много еще чего увидел на этом сказочном банкете и услышал тоже, хотя напрочь не помнил, кто и когда прицепил ему на ухо прибор-переводчик; но две сцены почему-то особенно запали ему тогда в душу. Рядом с Мешем сидела женщина с фигурой богини и таким же жутким, как и у Меша Жуашевича, лицом. Но то, как смотрела на монстра Мишу эта женщина и как смотрел на нее он, было настолько по-человечески понятно, выразительно и даже поэтично, в хорошем смысле этого слова, что двух мнений быть не могло – это любовь. Причем такая любовь, что завидки брали, глядя на эту парочку. И на другую пару обратил внимание Кержак и, признаться, удивился, потому что именно от этих людей такого никак не ожидал. Шемаханская царица Клава и вельможный господин Йёю, с которым Игорь Иванович успел познакомиться ночью, сидели, держась за руки, как дети малые, и смотрели друг на друга с такой нежностью, что слезы на глаза наворачивались даже у несентиментального Кержака. Ну что тут скажешь?

«Возможно, – осторожно предположил Кержак, рассматривая друзей королевы в естественной среде обитания, – возможно, эти люди умеют не только красиво жить, но и любить умеют, как надо. Во всю силу! Или они вообще все так делают? Или по максимуму, или никак?» И вот о чем он тогда подумал. Каким же должен быть тот, кого любит и ждет королева? А в том, что такой человек существует, Кержак уже не сомневался.

Но стоя сейчас в ожидании Кати и Вики в тени Спаса на Крови, Кержак вспомнил тот день и тот обед не поэтому, а потому что после обеда ему привелось – вернее ему разрешили – увидеть нечто настолько необычное, что и на фоне ярких впечатлений того дня выделялось своей нездешностью и невероятностью. Он узнал тогда, на что способны его работодатели. В индивидуальном порядке, так сказать. Сами по себе, без техники и других своих инопланетных штучек. До этого Кержак только предполагал, а вот теперь сподобился увидеть. Незабываемое зрелище, если честно, а ведь он много чего в жизни повидал. Такая у него была специальная жизнь, а все-таки предполагать, что такое возможно, и увидеть воочию – две совершенно разные вещи.

После обеда, или, вернее, в его конце, кто-то из гостей, – кажется, это был монстр Миша – предложил «размяться». Во всяком случае, Кержаку запомнилось именно это слово. «Размяться». Так его перевел Игорю Ивановичу вставленный в ухо автоматический переводчик. Нельзя сказать, что все присутствующие встретили предложение с энтузиазмом. Дама Э, например, отнеслась к нему довольно прохладно и сразу сказала, что она «пас». Но другие… Кое-кто из других принял идею «размяться», что называется, на ура. И через пару минут оживленно, хотя и без ажитации переговариваясь, вся компания проследовала в спортивный зал. Вообще-то, и зал был не спортивный – он назывался Дуэльным полем, не больше и не меньше – и проследовали, это мягко сказано, потому что им пришлось пройти несколько впечатляющих своей отделкой коридоров корабля-дворца и дважды воспользоваться лифтами. Но в конце концов они попали в огромный круглый зал с купольным потолком и паркетным полом. Все в зале, кроме темно-коричневого паркета, было белоснежным, даже удобные кресла в ложах для зрителей, расположенных вокруг выложенной деревом арены. И еще здесь было очень много света. Яркий свет заливал арену, возникая прямо из сияющего знобкой белизной купола потолка.

Войдя в зал, Игорь Иванович замешкался было, не зная, куда ему теперь идти и что делать, но неслышно возникшая рядом с ним Тата уверенно взяла его за руку и провела в одну из лож.

– Садись, Кержак, – сказала она на своем корявом, но приятно звучавшем для его уха русском. – Смотри! Такое даже в империи редко увидишь.

То, что она, по-видимому, права, он понял уже в следующую минуту. Он увидел, как сбрасывает одежду Йёю. Ну, в том, как раздевается Йёю, ничего особенно интересного не было, кроме самого факта, разумеется. Впрочем, брови Кержака непроизвольно взлетели вверх, когда он увидел, как герцог сооружает из шейного платка что-то вроде набедренной повязки, совершенно игнорируя тот факт, что делает он это на глазах у всех. А в следующую секунду Игорь Иванович увидел Клаву, идущую к центру арены с противоположной стороны. Клава была ослепительна. Она была чертовски хороша, но Кержака, как школьника, бросило в краску, когда он осознал, что Шемаханская царица не оставила на себе ни одной даже самой маленькой тряпочки. Для вида, не говоря уже о приличиях. Но, как уже знал Кержак, понятия о приличиях у этих людей были весьма своеобразными.

Между тем Иёю закончил «туалет» и тоже отправился к центру арены. Он очень красиво шел. Мягко и легко, грациозно, если такое определение было здесь уместно. Йёю остановился напротив Клавы, поклонился и отступил на шаг назад. Капитан Фролова – «Без вести пропавшая, помнится» – улыбнулась ему в ответ и тоже сделала шаг назад. А потом внезапно, без видимой подготовки, без сигнала или еще какого-нибудь знака два тела рванулись навстречу друг другу и вверх. Кержак уловил серию быстрых ударов, ударов, нанесенных обоими участниками спарринга с такой немыслимой скоростью, что он был способен лишь засечь движение, но никак не оценить его направление и характер. Он только понял, что стремительно и легко, взлетая на фантастическую высоту – метра три! – как если бы гравитация для них перестала вдруг существовать, Клава и Йёю не только успели нанести друг другу множество неуловимо быстрых ударов, но, что характерно, и парировать их тоже. Кержак не мог этого знать точно, но предположил, что и сила ударов была нешуточная. Но время, отпущенное ему для того, чтобы увидеть, понять и оценить, было настолько кратким, что он просто ничего не успел. Ни увидеть толком – увидеть, рассмотреть, воспринять – ни понять то, что увидел, ни оценить. А бойцы уже упали на арену, как будто непринужденно сошли с неба на землю, и закружились в стремительном и головоломном танце, каждый в своем, и оба вместе. Общее впечатление было такое, что он видит какой-то балетный танец, красивый до безумия и эстетичный до вычурности. И очень быстрый. Настолько стремительный, что Кержак мог говорить только об общем впечатлении. Никаких деталей он просто не видел.

Бой продолжался две минуты, не больше, но у наблюдавшего его Кержака дыхание было сбито напрочь, как если бы он сам махался на арене, и не две минуты, а час или два. А бойцы… Они прекратили схватку так же внезапно, как и начали, и, судя по ним, не только не устали, но даже не запыхались. И не вспотели. Это Игорь Иванович видел вполне отчетливо.

«Ну ни хрена себе!» – это было единственное, что он мог сказать по поводу увиденного. Однако это были всего лишь цветочки, ягодки ожидали его впереди. Бой Меша со Скиршаксом оказался совсем коротким. Гвардеец просто ничего не успел, а Кержак не успел увидеть и понять, что там произошло. Но вот противники стоят один против другого, а в следующее мгновение на месте стоит только Меш, а Скиршакс летит, вернее, уже падает на паркет арены метрах в пятнадцати от того места, где только что стоял. Однако, несмотря на мгновенный ужас, испытанный Кержаком при виде этого падения, ничего страшного с генералом не произошло. Упал, «отжался», как говорится, улыбнулся Мешу, поклонился и пошел одеваться.

«Как с гуся вода, а ведь его…» – Но мысль свою Игорь Иванович не додумал.

На арену вышли Катя и черноволосая красавица с нездешним именем Ё. Эта Ё была изысканно красива. Кержак просто не мог подобрать другого слова, чтобы определить, обозначить ее красоту и особую грацию. Но пока Ё медленно выходила к центру арены, Кержак увидел и другое. Она была смертельно опасна, эта молоденькая Ё. Опаснее всех бойцов, которых Игорь Иванович видел в своей жизни, опаснее всего, что он мог себе вообразить. Это был просто воплощенный ангел смерти какой-то, а не живая женщина. А вот отчего он так решил, как увидел в ней это, как разглядел, он объяснить, пожалуй, не смог бы. Просто увидел. Уловил как-то. Понял и сразу принял, как данность. И вместо нормального мужского интереса, возбуждения и обалдения при виде нагой красавицы Кержак испытал мгновенный ужас, морозом прошедший по его позвоночнику и сжавший стальными пальцами низ живота.

А вот Катя была просто красива. Она была диво как хороша, и ее нагота была удивительно уместной, если так можно выразиться. А как сказать иначе? Как объяснить? Ее нагота не была ни вызывающей, ни вульгарной, но Катей хотелось любоваться, ее хотелось ласкать взглядом, хотя и не более того. Как это возможно? И ведь не было в ней, как в Ё, этой жуткой ауры смерти, жестокой холодной силы тонкого и изящного, но предназначенного для убийства стального клинка. Не было? Кержак оторопел, поняв, что на его глазах свершилась мгновенная метаморфоза, и последние шаги навстречу сопернице делала уже не милая и соблазнительная женщина, а… пантера? Барс? Тигр? Во всяком случае, кто-то в этом роде. Кто-то, кем, как барсом, например, можно, конечно, любоваться, но рядом с которым лучше не стоять. Особенно если зверь голоден.