Золото влюбленных - Кэт Мартин

Колсон внимательно рассматривал Рена.

— Боже, это же ты, Рен. Черт меня побери! Эй, люди, чего же мы ждем? Давайте откопаем Герцогиню.

Послышались возгласы одобрения и топот тяжелых ботинок, когда мужчины двинулись к домику с инструментами. Через несколько минут они уже копали, нагружали тележки землей и обломками. К работающим присоединялись вновь пришедшие. Одно слово — и маленький мальчишка уже звонил в колокол, разнося страшную весть об обвале.

Рен работал в голове отряда. Он делал самую трудную работу: он выкапывал ямы для укрепительных столбов, разбирая глыбы породы. Его мышцы были твердыми, а тело выносливым, но нельзя подготовить человека к такому изнурительному, непосильному труду — очистке засыпанного туннеля. Он забыл о волдырях, о болевших мышцах, о душном, спертом воздухе. Он перекидывал лопату за лопатой тяжелой земли и угля через натруженное мускулистое плечо в стоящие рядом вагонетки. Когда очередная тележка была нагружена доверху, ее отвозили, а на ее месте оказывалась другая. Как только они войдут в туннель, в тележки будут запряжены мулы. К счастью, их стойло неподалеку от входа не засыпало.

Рен отдался работе телом, но мозг его был как во сне. Он мало говорил. Он направил все силы на то, чтобы быстрей расчистить вход в шахту.

Его мозг помнил только об Илейн. Он молился, чтобы ее не ранило. Молился, чтобы ей удалось ускользнуть от засыпавших туннель тонн породы. Он знал, что такое попасть под обвал: он помнил жуткий, непреодолимый ужас погребенного заживо — если она была еще живой. Он отказывался верить в возможность ее смерти. Он бы знал, что она мертва, говорил он себе. Каким-то образом он бы почувствовал это.

Рен начал отчаянно махать лопатой, эта работа была уже за пределами его физических возможностей. Отъезжало все больше тележек, нагруженных доверху. Шахтеры устанавливали подпоры, чтобы очистить путь, как только появится проход. Работающие сменяли друг друга. Приходили женщины с водой и едой для поддержания сил спасателей.

— Передохни немного, — предупредил Джош Колсон. — Ты не поможешь ей, если будешь работать до тех пор, пока не упадешь.

Рен тыльной стороной руки вытер со лба пот. Он выбросил рубашку через час после начала работы и остался в брюках и ботинках.

— Не сейчас, Джош. Но я буду осторожен. Спасибо.

Его заставляла спешить ноющая боль при воспоминании об Илейн. Безжизненная фигурка Илейн Мак-Элистер на полу садового домика: глаза пусты, тело дрожит от ужаса.

Она безумно страшится темноты, боится оказаться в замкнутом темном пространстве. Теперь ее ночной кошмар стал явью. Что может произойти с ней? Выдержит ли ее рассудок многочасовую темноту шахты? А может, этот ужас будет стоить ей здравой психики? Рен сдержал подступившие слезы и зачерпнул очередную лопату пыльной породы. Господи, сделай, пожалуйста, так, чтоб с ней все было хорошо!

Двенадцать часов работы до боли в костях, до кровавых мозолей. Двенадцать часов неизвестности: жива Илейн или уже мертва, есть ли у нее воздух, ранена ли она, истекает ли кровью или сошла с ума?

— Мы что-то нашли, Рен, — позвал Эрик Уинстон, шахтер из старой бригады Рена.

Сердце Рена учащенно забилось. Он пробился сквозь грязных, покрытых пылью шахтеров туда, где стоял Эрик. Шахтер опустил фонарь над землей и показал. Из-под камней и земли торчали две обутые в ботинки ноги. Остальное тело было погребено под тоннами обломков породы.

— Не знаешь, кто это может быть? — спросил Эрик.

Рен только качнул головой. В горле пересохло, и он не мог говорить. Если это тот человек, что привел Илейн в шахту, неужели она с ним? Если она недалеко от него, вскоре они обнаружат ее тело.

— Почему бы тебе не присесть на минутку, — спросил Эрик. — Ты побледнел.

— Я в порядке, — ответил ему Рен хрипло. — Я лучше продолжу работать.

Эрик кивнул, понимая, почему Рену необходимо чем-то заняться. Каждый шахтер испытал подобные страдания, ожидая много долгих часов новостей о дорогом человеке, скрытом за стеной из обломков, надеясь и моля о том, чтоб обнаружить его, пока не стало поздно.

Рытье длилось бесконечно, мучительно шел час за часом, каждый последующий казался длиннее предыдущего, но никто не жаловался. Каждый видел перед собой только непреодолимый барьер. Уже стемнело, но в туннеле не было дня или ночи, была сплошная темнота. По крайней мере, холодный ночной воздух принес некоторое облегчение после дневной жары.

Рен послушался Колсона и немного сбавил свои темпы. Он был уверен, что большой рыжеголовый мужчина знал о горнорудном деле больше, чем кто-либо на «Голубой горе». Он радовался, что в этой рискованной операции командует Джош.

Прошло еще несколько часов. Руки Рена кровоточили, а тело и лицо почернело от угольной пыли. Его мозг уже давно не принимал сигналы о страданиях тела; он будто не замечал существования физической оболочки, отрицал боль, как и возможность смерти Илейн.

Они работали еще два часа, потом приехали шахтеры из Хэзлтона и заменили тех, кто был в шахте долгие ночные часы. Но Рен решил работать до тех пор, пока будет держаться на ногах.

— Мы добрались! Мы раскопали!

Этот крик вызвал у него дрожь облегчения — и страха.

Рен бросился в правый угол, где несколько шахтеров отчаянно копали. С каждым взмахом лопаты крошечное отверстие становилось все шире и шире.

— Лейни! — крикнул он в дыру, его голос был глухим и хриплым. — Это я, Рен.

Он не знал, слышит ли она его, жива ли она вообще. Но ему хотелось, чтоб она знала, что он рядом.

— Держись, милая. Мы доберемся всего через несколько минут.

Когда отверстие достаточно расширилось, он пролез в узкую щель, ощущая голой кожей холод камня.

Кто-то подал ему керосиновую лампу, и он двинулся в темноту.

Илейн задержала дыхание и постаралась понять только что услышанные звуки. Неужели это снова ее страх? Она так глубоко запрятала его, по крайней мере, ей так казалось. Может, она бредит после стольких часов боли в кромешной темноте. Ей казалось, что она услышала голос Рена, но ведь этого не могло быть. Она точно знала это.

— Лейни? Лейни, где ты?

Она проглотила слюну и сделала тщетную попытку подать голос, но ничего не получилось.

Если она бредит, тогда лучше и не приходить в себя, не расставаться со звуком его голоса.

— Лейни, если ты слышишь, хотя бы пошевелись. Я найду тебя.

Она облизала запекшиеся губы.

— Рен? — слабо позвала она, все еще не веря своим ушам. — Я здесь.

Если это галлюцинация, может, она увидит его образ, сумеет ощутить тепло его объятий. Может, она умрет счастливой, считая, что он рядом в последний раз.

Она почувствовала сильные руки, поднимавшие ее. Ее тело прижималось к крепкой, мускулистой груди. Она чувствовала его слезы на своих щеках.