Бомарше - Ф Грандель

Бомарше, который обожал и принца и принцессу, никогда не отказывался давать им взаймы деньги, хотя твердо знал, что они их не вернут. По истечении трех лет супруги Нассау были ему уже должны 125 000 франков. Когда принц уезжал на войну, Бомарше ему всегда писал: "Только смотрите, чтобы Вас не убили!" Но справедливость требует сказать, что принц и принцесса Нассау были готовы умереть за Бомарше. И за "Женитьбу Фигаро" принц бился, чтобы одолеть сопротивление Людовика XVI, с не меньшей страстью, чем во время своего поединка с тиграми. Его многократные и мужественные выступления в защиту пьесы если и не имели решающего значения, все же содействовали победе Бомарше. А потом, когда Нассау покидал Францию, чтобы принять участие в очередных военных операциях, он всегда брал с собой комедию своего друга и во всех больших городах, куда его кидала судьба, он лично руководил постановкой "Женитьбы" на сцене местных театров.

И в самом деле, Нассау знал наизусть все мизансцены Бомарше. Когда Людовик XVI наконец уступил, Нассау, обезумев от счастья, отправился вместе с автором в "Комеди Франсэз" и, не расставаясь с ним, тоже просиживал дни и ночи на репетициях. Это длилось вплоть до 27 апреля 1784 года - одной из трех или четырех самых великих дат в истории французского театра.

Это был вторник. Поднятие занавеса было назначено на 6 часов вечера. С недавних пор "Комеди Франсэз" разместилась в новом помещении возле Люксембургского сада, - мы все его прекрасно знаем, ведь речь идет о театре Одеон. По сравнению со старым помещением и сцена и зал были значительно усовершенствованы. Традиционные свечи вдоль рампы были заменены кенкетами, и их рефлекторы вызывали восхищение публики. Благодаря этим новым фонарям партер оказывался погруженным в полутьму, зато сцена была освещена ровным ярким светом. Настоящая революция в театральном деле. Другое значительное новшество заключалось в том, что все зрители, в том числе и в партере, имели сидячие места. Но в общем-то публике было плевать на все кенкеты, ибо она пришла бы на этот спектакль куда угодно и стерпела бы любые неудобства. Мы не можем найти точки отсчета, чтобы измерить невероятную степень возбуждения, которым были охвачены люди в дни, предшествующие премьере "Женитьбы". Слава Бомарше в 1784 году достигла апогея. Чтобы реально себе это представить, надо не забывать, что автор "Женитьбы" был на вершине славы одновременно в десяти различных областях. С момента изобретения анкерного спуска для часов до заключения Версальского договора он не переставал изумлять мир. Что же до его комедии, запрещенной вот уже три года, и ставшей единственной темой всех разговоров как во Франции, так и за границей, то тайна, скандал, дымы серы, которые клубились вокруг нее, действовали на умы и нервы людей еще до того, как прозвучали три удара в пол. Такое возбуждение в сочетании со славой автора и с той завистью, которую он всегда вызывал, не могли не волновать актеров. "Женитьбу Фигаро" так ждали, так хотели наконец увидеть на сцене, что именно в силу этого она могла разочаровать публику. Нервозность, сутолока, крайнее возбуждение всех присутствующих перед поднятием занавеса лишь усиливали страх друзей Бомарше. С 10 утра, то есть за 8 часов до начала спектакля, четыре или, может быть, пять тысяч человек толпились перед входом в театр, угрожая силой ворваться в помещение. Экипажи выстроились в ряд до берегов Сены, забили соседние улицы и парализовали все движение так, как это и не снится современным шоферам. В полдень под напором толпы железные ворота распахнулись, и мощной охране пришлось отступить. Три господина с билетами в партер были задушены в чудовищной давке, и их невозможно было оттуда извлечь. Трое покойников так и стояли в плотной толпе и, казалось, ждали, как и остальные, начала спектакля. Внутри театра, тайно проникнув за кулисы, ряд привилегированных особ ожидали начала торжества в куда более терпимых условиях. Флери, который помогал Бомарше во время репетиций, рассказывает в своих воспоминаниях:

"А у нас, внутри театра, разыгрывался другой спектакль! Звенели тарелки, стучали вилки, стреляли пробки... Стоял такой адский шум, что можно было оглохнуть; наш храм искусства превратился в кабак! Человек триста обедали в актерских уборных, чтобы не оказаться в толчее к моменту открытия входных дверей; тучная маркиза де Монморен едва умещалась в прелестной, но тесной уборной певицы Оливье; изящная г-жа де Сенектер во всей этой неразберихе осталась без еды, и пришлось обратиться к Дезэсару, чтобы ей дали хоть как-то "заморить червяка"".

В большом ослепительно-белом зале к половине пятого уже яблоку негде было упасть. Самые знатные господа решили, поскольку все кресла оказались занятыми, усесться прямо на пол в проходах или на ступеньках балкона. Публика была, употребляя входящее в ту пору в моду словечко, наэлектризована. Флери в последний раз сквозь глазок в занавесе оглядел зал, а потом схватил палку и собственноручно трижды ударил ею в пол.

"А зал! Какое там собралось общество! Смогу ли я перечислить всех знатных господ, благородных дам, талантливых артистов, прославленных авторов и сказочных богачей, которые там находились? Что за роскошный цветник в первых ложах! Красавица принцесса де Ламбаль, принцесса де Шиме, беспечная г-жа де Лааскюз... Острая на язык маркиза д'Андло, несравненная г-жа де Шалон... Прелестная г-жа де Бальби, еще более прелестная г-жа де Симиан, г-жа де Лашатр, г-жа де Матиньон, г-жа де Дюдрененк, и все они - в одной ложе! Кругом все сверкало, зрители приветствовали друг друга... Мелькание обнаженных рук, мраморных плеч, лебединых шеек, бриллиантовых диадем, лионских шелков, голубых, розовых, белых - словно радуги трепетали вокруг... Все взволнованно переговаривались и улыбались, сгорая от нетерпения либо восторженно аплодировать, либо гневно поносить. И все эти страсти для Бомарше и из-за Бомарше".

Ну а главный герой этой странной церемонии, во время которой собравшееся дворянство будет наслаждаться сильными ощущениями, трепеща от страха, где же он? В задернутой занавеской ложе, чтобы укрыться от любопытных взглядов? Нет! Или, может быть, вы думаете, что он в кругу прекрасных дам? Заблуждаетесь! В обществе Артуа или Гюдена? Не догадались! С Жюли и хозяйкой своего дома? Ну что вы! Чтобы присутствовать на премьере "Женитьбы", "забившись в темный уголок", г-н де Бомарше пригласил двух священников - аббата де Калонна, брата министра, и аббата Сабатье. За два часа до начала спектакля автор обедал с ними вместе и за десертом Бомарше пообещал своим сотрапезникам, что "шуму будет хоть отбавляй". И добавил: "Я зачал свое дитя в радости, да будет угодно богам, чтобы я его родил без мук, беременность моя была не очень счастливой, и у меня уже начались первые схватки. Мне понадобится что-нибудь укрепляющее, а от вас я жду духовной поддержки при родах".

Но вместо того, чтобы давать ему последнее благословение, аббатам пришлось лишь отпустить грех тщеславия. Никогда еще в "Комеди Франсэз" пьесу не встречали такими воплями восторга. Зал откликался на каждую реплику и то и дело аплодировал во время действия, так что спектакль длился больше пяти часов. Такого триумфа никто не знал: пьесу играли потом подряд 68 раз, чего еще никогда прежде не случалось. 350 000 ливров сборов, 40 000 из них причитались автору; впервые (историческая дата!) театральная пьеса обогатила писателя. Но самое удивительное - комедия эта, оказавшаяся столь выгодным делом, предвещала и готовила 1789 год. На сей счет, как легко догадаться, и я уже об этом говорил, есть самые различные мнения. Писатели, как правило, ограничивают, если не полностью отрицают, историческое значение "Женитьбы". Однако не таково было мнение трех людей, которые сами создавали историю той эпохи.

Людовик XVI: "Если быть последовательным, то, допустив постановку этой пьесы, нужно разрушить Бастилию".

Дантон: "Фигаро покончил с аристократией".

Наполеон I: "Во время моего правления такого человека упрятали бы в Бисетр. Конечно, кричали бы, что это произвол, но какую услугу мы оказали бы обществу!.. "Женитьба Фигаро" - это уже революция в действии".

Между государственными деятелями и литературной критикой возникло какое-то недоразумение. Чтобы его рассеять, необходимо, как мне кажется, довести наш разбор до конца. Бомарше ни в какой мере не был революционером, но, без всякого сомнения, он приблизил революцию. Он прекрасно отдавал себе отчет и в том, какую "шумиху" поднимает постановка "Женитьбы", и в том, как велика власть некоторых слов, произнесенных с подмостков. Он знал также отрицательное мнение короля 6 пьесе и сделал все от него зависящее, чтобы его побороть. Это убеждает нас прежде всего в том, что "Женитьба" сознательный политический акт Бомарше. Он знал, на Что идет. Повторим еще раз: Бомарше прежде всего реформатор. Произвол, привилегии, правила, установленные в обществе, "возмущают его, но в своем отрицании системы он идет не дальше философов-энциклопедистов. Пожалуй только, в отличие от Вольтера, Монтескье или Руссо, у Бомарше был политический опыт, он, как говорится, попробовал власть на зуб, а значит, мог реально оценить и ее силу и ее слабость. Кроме того, благодаря своей американской истории он убедился, что и благородные идеи могут в конце концов воплотиться в жизнь. Недаром он всегда оказывался в самой гуще событий и первым бросался в бой.