Бомарше - Ф Грандель

"Г-н де Бомарше прежде всего заверяет присутствующих, что он безусловно согласится с их мнением о пьесе и безоговорочно внесет в текст все исправления согласно замечаниям, которые выскажут собравшиеся здесь господа, а может быть, и дамы. Затем он приступает к чтению. Его прерывают, делают замечания, возникают споры. И всякий раз Бомарше сперва уступает, но потом, возвращаясь назад, отстаивает все до мельчайших деталей с такой изворотливостью и остроумием, с такой неумолимой логикой да еще с такой обольстительной живостью, что цензоры вынуждены замолчать. Все смеются, веселятся от души, аплодируют: "Это совершенно уникальное произведение". Каждый хочет хоть как-то быть к нему причастным. И вместо того чтобы что-то вычеркнуть из текста, еще добавляют. Г-н де Бретейль подсказывает автору какую-то игру слов. Бомарше с восторгом принимает ее и благодарит за подарок: "Это спасет 4-й акт!" Г-жа де Матиньон предлагает свой цвет для ленточки, которую носит паж; цвет принят; это будет иметь бешеный успех. Кто не хочет носить цвет, который носит г-жа де Матиньон?.. "Нет, - воскликнул г-н де Шамфор после заседания коллегии, - нет, никогда еще я не видел такого чудодея! Все, что говорит Бомарше в защиту своего произведения, куда выше по уму, по оригинальности и даже по юмору, нежели самые забавные сцены его новой комедии".

Как всегда, в самых яростных схватках Бомарше поддерживали друзья, их было немного, но они отличались исключительными достоинствами. Среди его друзей 1780 года была одна совершенно удивительная пара - принц и принцесса де Нассау-Зиген, о которых стоит сказать несколько слов. Принц был, несомненно, одним из самых примечательных людей второй половины XVIII века. Его национальность и право на титулы оспаривались в зависимости от того, в какой стране он находился, поскольку по отцовской линии он считался немцем, а по материнской - французом. Как и Бомарше, неизвестно чей сын, он вынужден был стать сыном самого себя, то есть самому явиться на свет. И он это сделал тоже с большим шумом. Хрупкий, застенчивый, внешне еще более женственный, чем шевалье д'Эон, Нассау в пятнадцать лет вступил во французскую армию. Сказать, что он отличился на военной службе, значит еще ничего не сказать. Когда ему было двадцать лет, вся Европа считала его не просто героем, но каким-то феноменом. Он участвовал во всех самых отчаянных приключениях своего времени, легко, с полной беспечностью рисковал жизнью и всякий раз с дерзким везением побеждал. Подростком он, конечно, совершил кругосветное путешествие с Бугенвилем. Во время этого длинного путешествия, которое ему, видимо, показалось чересчур однообразным, Нассау решил сразиться с тиграми один на один, по всем правилам рыцарского поединка. За это его и прозвали "укротителем чудовищ". Фактически он укротил весь мир, а отступал только перед собственной застенчивостью. Полковник в двадцать лет, обремененный ратной славой, никогда не упускающий случая померяться силами со смертью, Нассау, как и его друг Бомарше, тревожил мир тем, что нарушал его обычаи. Маршал де Левис, который был с ним хорошо знаком, писал, что принц за свою жизнь заработал больше славы, нежели уважения. Такова судьба людей, отлитых не из одного металла. Хорошие психологи знают, какое замешательство вызывают подобные редкие птицы и в наши дни и как все стараются найти им общий знаменатель, чтобы привести их к заурядности. "Почему во всех твоих действиях всегда есть что-то подозрительное?" - спрашивает Альмавива у Фигаро. "Потому что когда хотят во что бы то ни стало найти вину, то подозрительным становится решительно все", - отвечает ему Фигаро. Для большинства людей Нассау - фигура необъяснимая. Г-жа Лебрен, полагавшая, что он нежен и застенчив как барышня, только что вышедшая из монастыря, была весьма удивлена, услышав рассказы об его подвигах. Уже одно их количество кажется нормальным людям подозрительным.

В отношении Англии Нассау придерживался тех же взглядов, что Бомарше, поэтому они и познакомились. Это была воистину любовь с первого взгляда. Нассау хотел, чтобы Родриго помог ему снарядить десант для высадки на острове Джерси, оккупированном англичанами. Бомарше согласился, но Людовик XVI в последнюю минуту наложил запрет на эту операцию. Позже Нассау отличился во время осады Гибралтара, где он командовал прамом, одним из тех знаменитых блиндажных судов, который сконструировал маркиз д'Арсон, выдающийся инженер и горячий патриот: во время революции д'Арсон столь же безупречно служил Франции, как во времена Людовика XVI. Предки современных крейсеров, прамы были укреплены мощной броней, а палубы покрыты металлической кровлей, которая должна была отражать осколки снарядов. Была также продумана хитроумная система водяного охлаждения раскаленной брони. Желая помочь испанцам, французы решили участвовать в осаде Гибралтара вопреки совету Бомарше, который весьма умно сказал министрам Людовика XVI: "Гибралтар надо взять в Америке. Мы потеряем столько испанских и французских солдат и стянем туда столько кораблей, что с их помощью легко можно было^бы завладеть Ямайкой или любым другим островом, на который англичане с большой охотой обменяли бы эту голую скалу". Поскольку войны, увы, ведутся военными, французских гренадеров и моряков посылали на гибель. "Чтобы присутствовать на этом героическом спектакле, - пишет маркиз д'Арагон в биографии принца де Нассау-Зигена, - люди съехались словно на праздник как из Парижа и Версаля, так и из Мадрида. Граф д'Артуа, надеявшийся здесь впервые блеснуть своим военным искусством, но сумевший - как он сам, сетуя, в этом признается продемонстрировать союзным штабам лишь дым своих полевых кухонь, собрал под Гибралтаром всю самую блестящую молодежь двора, но герцог де Бурбон прибыл на место боев с куда лучшим подкреплением, правда, быть может, менее элегантным, чем эскорт брата короля, зато более серьезным, поскольку его сопровождали настоящие знатоки военного дела". Если разумность идеи прама несомненна, то конструкция их все же была порочной, потому что все они во время боев за Гибралтар загорелись и потонули. Поведение Нассау во время этого бедствия было таким героическим, что король Испании тут же пожаловал ему звание гранда. Что до англичан, то они с обычным благородством и уважением приветствовали подвиги побежденных.

Таков был Нассау, когда сражался с оружием в руках. Когда же он был безоружным, то, не имея возможности рисковать жизнью, просто прожигал ее и каждую ночь кутил без удержу. К тому же он до безумия влюбился в принцессу Сангушко, которая незадолго до этого развелась. Эта молодая красавица полячка обладала теми же достоинствами и недостатками, что и ее любовник. Вместе они разорялись по два раза в день. Столь же обаятельные, сколь и наивные, они вознамерились обвенчаться в церкви. После того как папа римский им в этом отказал, принц и принцесса решили обратиться к богу, то есть к Бомарше, который, видимо, заразившись их безумием, возомнил, что ему удастся убедить парижского архиепископа монсиньора де Бомона свершить этот обряд. Архиепископ с великим трудом втолковал Бомарше, что обвенчать Нассау с разведенной женщиной значило бы пренебречь всеми догматами католической церкви. Этот отказ, видимо, раздосадовал Бомарше и отнюдь не укрепил его религиозных чувств. Большим успехом увенчался его демарш перед Людовиком XVI, который милостиво разрешил этот брак, поскольку предыдущий брак принцессы Сангушко можно было считать недействительным, так как венчание состоялось в Польше! Решение простое, но надо было до него додуматься. С тех пор как Нассау стал испанским грандом, он принялся устраивать праздник за праздником, чтобы вести жизнь, соответствующую его новому рангу. Когда надо было платить по счетам кредиторам или просто купить еду на завтрак, ибо супруги Нассау вечно сидели без гроша, они всякий раз - и это вошло в привычку - обращались к Бомарше. И Бомарше исправно оплачивал их портных, слуг и поставщиков. Принцесса была еще более требовательна, чем ее муж, и чуть ли не ежедневно обращалась с призывами о помощи к тому, которого весьма забавно называла "мой дорогой Бонмарше" {"Бо_н_марше" по-французски означает "дешевый", "дешевка".}. Ломени в своей книге приводит несколько ее записок, в том числе и такую: "Мой дорогой Бонмарше, я просто в отчаянии, но мне необходимо завтра отправиться по делам в Версаль, а у меня нет ни франка. Ссудите мне, если сможете, несколько луидоров".

Бомарше, который обожал и принца и принцессу, никогда не отказывался давать им взаймы деньги, хотя твердо знал, что они их не вернут. По истечении трех лет супруги Нассау были ему уже должны 125 000 франков. Когда принц уезжал на войну, Бомарше ему всегда писал: "Только смотрите, чтобы Вас не убили!" Но справедливость требует сказать, что принц и принцесса Нассау были готовы умереть за Бомарше. И за "Женитьбу Фигаро" принц бился, чтобы одолеть сопротивление Людовика XVI, с не меньшей страстью, чем во время своего поединка с тиграми. Его многократные и мужественные выступления в защиту пьесы если и не имели решающего значения, все же содействовали победе Бомарше. А потом, когда Нассау покидал Францию, чтобы принять участие в очередных военных операциях, он всегда брал с собой комедию своего друга и во всех больших городах, куда его кидала судьба, он лично руководил постановкой "Женитьбы" на сцене местных театров.