Дикое сердце - Вирджиния Браун

Они занимались любовью, пока не обессилели. От испарины промокли даже простыни, и они отдыхали в объятиях друг друга, а потом снова занимались любовью.

Аманда, лежа в руках Рафаэля, еще раз сонно пробормотала, что ненавидит его, и погрузилась в сон.

Улыбка насмешки над самим собой блуждала на губах Рафаэля, когда он обнимал ее, уютно свернувшуюся, как котенок, рядом с ним, всем телом прильнувшую к нему. Он почувствовал, как бешеное биение ее сердца замедляется под его рукой до спокойного, и немного подвинулся.

Должно быть, он совсем обезумел, раз лежит здесь с ней. Но с другой стороны, почему нет? Это мог быть он или кто-то другой, а разве он не заслужил удовольствие? Черт, он женился на ней, по крайней мере действительно хотел жениться. Боже! Он все еще был бы женат, если бы не Фелипе. Может быть, в конце концов ему следует поблагодарить своего брата…

Глава 19

— Теперь ты веришь мне, Рафаэль? — Голос Аманды был намеренно бесстрастным в стремлении замаскировать ее тревогу, синие глаза казались огромными, когда она смотрела на него, сидящего рядом с ней на постели. От тени сомнения, омрачившей его лицо, у нее упало сердце.

— Послушай, сейчас не важно, что произошло, — сказал Рафаэль через минуту. — Давай просто забудем об этом. Я здесь, и я забираю тебя с собой, пока не начались бои и мы не застряли в Керетаро…

— Нет, ты ошибаешься! То, что случилось, имеет значение. Важно, чтобы ты верил мне, Рафаэль, — выпалила Аманда. — Я никогда не писала тебе писем. Должно быть, это Фелипе с его вечным желанием устраивать подлости, вот и все. — Она все же отважилась спросить его дрожащим от едва сдерживаемого отчаяния голосом, любит ли он ее, и короткий смешок Рафаэля ранил ее больше, чем она позволила ему увидеть.

— Люблю? Так ты ожидаешь от меня другого ответа, чем тот, что я дал тебе много месяцев назад, Аманда? Господи Иисусе! Как я могу ответить на такой вопрос?

— Ты пришел за мной, — парировала она, вызывающе поднимая подбородок, чтобы дерзким взглядом посмотреть ему в глаза. Он слегка смутился, небрежно пожал плечами и, спустив ноги с кровати, потянулся за одеждой.

— Я и сам еще не знаю, почему это сделал. Зато у тебя всегда есть правильные ответы, Аманда, так что скажи мне. Я устал спорить. Прямо сейчас вон на тех холмах несколько тысяч солдат ждут, чтобы напасть на Керетаро и окончательно выбить Максимилиана из Мексики. Вставай, одевайся и забирай своего ребенка, если хочешь выжить в этой войне.

Своего ребенка. Не «нашего ребенка» и даже не «ребенка», а «своего ребенка». Будь он проклят! Стивен его ребенок, и он признает его, твердо решила Аманда, пакуя те немногие вещи, что Рафаэль позволил ей взять. Она была зла и страдала. Рафаэль отверг не только ее, но и их ребенка. Острая боль пронзила ее, горе казалось таким глубоким, что внутри у нее осталось чувство пустоты. Это не ранило бы ее так сильно, если бы Рафаэль хотя бы признал факт, что у него есть сын, что он стал отцом ребенка, которого она девять месяцев носила под сердцем. Но он вел себя так, будто ребенок был совершенно чужим, принадлежащим кому-то другому. Слезы застилали глаза Аманды, когда она взяла с кровати Стивена, маленький узелок одежды и нетвердой походкой пошла к двери.

— Нет, не туда, сюда. — Рафаэль оттащил Аманду от двери, ведущей в коридор, и подвел к окну. Маленький балкончик, закрытый железными перилами, выходил на узкую улочку, все еще темную, так как туда не попадали первые лучи утреннего солнца.

— Но зачем? — спросила она, потом сжала губы в тонкую линию и замолчала. Рафаэль выругался и приказал ей не задавать столько вопросов, иначе он оставит ее здесь.

Ее номер был на третьем этаже, и Аманда крепко зажмурилась, когда Рафаэль с непринужденной грацией спрыгнул на нижний балкон, а затем нетерпеливым жестом велел ей следовать за ним.

— Сначала передай мне ребенка, потом прыгай сама, — приказал он, протягивая руки к Стивену. Аманда сделала, как он сказал, ужасно боясь, но все еще доверяя Рафаэлю, и с облегчением вздохнула, когда они в конце концов оказались на твердой земле в вонючем переулке. Теперь она снова держала на руках своего малыша.

Они пробирались от одной тени к другой, пока не достигли улицы, идущей параллельно гостинице «Дилихенсиас». На Аманде был ее самый старый шарф — им она привязала Стивена поперек груди; ее лицо тщательно скрывали складки ткани.

— Мы выглядим как индейская пара с ребенком, — заметил Рафаэль, надвигая на глаза шляпу и поправляя серапе так, чтобы спрятать висящие на поясе пистолеты. — Иди за мной и молчи. Твой акцент сразу же выдаст нас, так что кивай и хихикай, если кто-нибудь встретится на пути.

— Si, — прозвучал приглушенный ответ, и Рафаэль улыбнулся, уловив раздражение в ее голосе.

Было очень рано, но улицы уже заполнил народ. В основном это были солдаты и беженцы, отчаянно пытавшиеся покинуть город, и пришлось пробираться через эту толпу к окраине Керетаро. Едва они покинули предместье, держась в длинной тени, отбрасываемой холмами, окружающими город, как началась битва, и первые выстрелы загрохотали прямо вокруг них.

— Рафаэль…

— Сюда, Аманда! Не останавливайся и не задавай вопросов! — Рафаэль схватил ее за руку и повел за собой. Она бежала за ним, стараясь поспевать за его широкими шагами, крепко прижимая к себе Стивена, который начал громким плачем выражать свое недовольство. Другие люди рядом с ними тоже бежали, ища укрытия; крики женщин и детей наполнили воздух какофонией звуков, которую, как казалось Аманде, она никогда не сможет забыть. Это вызвало у нее воспоминание о той сцене в горах над Монтерреем, когда французы уничтожили их лагерь.

Аманда дрожала и была готова разрыдаться, но все же они наконец выбрались за ряды солдат. Рафаэль сразу же передал ее и ребенка одному из своих людей и коротко приказал увести их в безопасное место.

— Я приду к тебе позже, — бросил он, не сказав больше ни слова на прощание. Аманде оставалось только смотреть ему вслед со слезами на глазах и думать, увидит ли она его снова живым.

Проклятие, неужели он настолько равнодушен к ней? Как он мог быть таким холодным!

Часы тянулись мучительно медленно. Аманда укрылась вместе с другими женщинами, детьми и стариками в спешно возведенном укреплении. Некоторые женщины держались спокойно, следуя за своими мужчинами с места на место, — они, видимо, уже привыкли к постоянным боям. Другие — такие же беженки, как она, — откровенно боялись за себя и за своих возлюбленных и мужей.

Большинство жилых домов в округе вместе со скотом, который был недостаточно хорошо спрятан, конфисковали для своих нужд войска Эскобедо. Воздух наполняли кудахтанье кур и блеяние коз, смешивающиеся с ружейными выстрелами и грохотом канонады, отчего дети стали испуганно кричать.