Обречён любить тебя - Яна Мелевич

команд, — выдавил из себя Татошка и замер, глядя на противоположную сторону улицы.

Какой-то парень в белой куртке и черных джинсах помахал ему рукой. Затем наклонил голову к плечу, показал на темное небо и исчез за остановившимся автобусом. А когда тот уехал, вместо шутника в маске кролика остался только рекламный баннер на стене соседнего здания.

— Я на вас очень обижен, Антон Павлович, — проговорил Базик, и рядом появилась проекция его головы. — Ужасно беспечно. Такое поведение недопустимо.

— Знаю, — тихо ответил Канарейкин. — Я хочу домой, Баз. Вызови мне такси.

Вместе с коротким вздохом изо рта вырвалось облачко белого пара.

— …впредь прошу не отключать мою систему безопасности, поскольку… — искусственный интеллект резко замолк, будто что-то понял по выражению лица Антона, и коротко произнес:

— Сию минуту. Машина будет через несколько минут.

У самого дома Татошка несколько минут просидел в салоне, разглядывая родной двор, и устало прикрыл глаза, едва появилось мерцание в окнах квартиры Канарейкиных. Кто-то включил затемнение, чтобы скрыть появление лишних персон. Еще немного помедитировав, Антон открыл дверцу и выбрался наружу под лай соседской собаки. Толстый бультерьер подпрыгнул, выражая искреннее возмущение своему хозяину, едва Татошка прошел мимо недовольного соседа по площадке — подозрительного старика, который вечно на всех писал кляузы и регулярно вызывал полицию на любой шум.

— А-а-а, Канарейкин, — подслеповато прищурился он и немного придержал пса за кожаный поводок. — Опять болтаешься ночами? Ноги почти не держат, напился, поди.

Гордо выпятив хилую грудь под кашемировым пальто, мужчина презрительно скривил губы и ближе подтащил к себе бультерьера. Собака могла наброситься на рассеянного Татошку, который рылся в кармане в поисках карты-ключа — а их приличному дому такие скандалы не нужны.

— Угу, — отозвался Антон, когда наконец нашел нужную вещь и коснулся электронного замка. — На сходке был. Нюхали кокс с задниц симпатичных моделей, забили ритуальную девственницу и подожгли новенький «Ягуар». Смотрите нас в «Тик-ток», Борис Семенович, — он показал ошарашенному соседу большой палец, затем улыбнулся и скрылся за подъездной дверью.

В квартире стояла настоящая суматоха: из-за угла в угол носилась юлой Кира Канарейкина, командуя остальными родственниками, и периодически останавливалась, чтобы в пятый раз спросить у Марка о самочувствии. Над самим Тасмановым охала и ахала его мать, Раиса, дула на царапины, обрабатывала специальным гелем синяк на скуле. Гладила по светлым волосам, приговаривала, что он «ее любимый хвостик» и усердно душила в материнских объятиях. До скоропостижной смерти.

Иногда лучшего друга у чрезмерно любящей женщины пытался отобрать Елисей. Он тряс слегка придушенного Тасманова и приговаривал:

— Братюня, за тебя ноги оторву. И за Настьку прощаю, морду бить не буду. Такой стресс пережил, — пускал фальшивую слезу Канарейкин.

— Лиса, какой ты дурак. Отпусти его, может, у Марка сотрясение! — ругалась Алиса на мужа.

— Ничего, маленькая встряска полезна для его закостенелых извилин, — отшучивался тот в ответ, но трясти лучшего друга все-таки перестал.

Кристина Радова требовала стопку водки, ее супруг Сергей — отчета у полиции. Правоохранительный орган в лице сонного, взъерошенного Родиона Рамолова, которого явно недавно подняли с постели, судорожно кивал и цедил черный кофе из большой кружки Павла. Такое кощунство ему простили ради семьи. В конце концов, не каждый день драгоценные наследники попадают в странные аварии.

— Я понял уже, — отмахивался Родион от назойливого бизнесмена Радова. — Исследуем смарт-часы, машину уже отогнали на стоянку. Ваша девочка… э-э-э… как ее…

— Наташа, — подал голос из ниоткуда Влад.

— Да, вот она, — с важным видом закивал капитан Рамолов. — Мы взяли ее в качестве консультанта. Марк Ярославович, спасибо за содействие. Благодаря вашей храбрости мы сможем вычислить преступника. Благо он оставил цифровой след.

— Вычислить, — шипела Настя и отобрала у пробегающей Киры стопку водку, залпом отравив ту в рот. — Меня едва не оставили вдовой!

— Богатой, между прочим, — заметил Андрей Радов, и Кристина с ужасом воззрилась на сына.

— Ты что такое говоришь?!

— Настенька такого бы не пережила, — поджала губы Кира, затем покосилась на пустую стопку в руках дочери. — Коньяк принести? Брат завтра привезет еще две бутылки, можно распить на ночь.

— Неси! — хором отозвалась женская половина семьи.

— Почему бабы пьют, а мне даже не предложили? — искренне возмутился таким положением дел Михаил Радов.

— Мишенька, — устало выдала Раиса. — Закрой рот, я сегодня чуть не потеряла единственного сына. Это при муже, который сидит в тюрьме!

— Мама, прекрати меня тискать, — буркнул Марк, когда его вновь прижали к груди с двойным усердием. — Или умру раньше, чем планировал.

— Я тебе сдохну, — прорычала Настя. Владу с Алисой пришлось срочно удерживать подругу на месте, иначе она бы сама убила супруга. — Ты еще ни одной оплодотворительной функции не выполнил! Сдохнешь только после рождения детей. Не раньше!

Антон оглядел творящийся вокруг балаган, затем с грохотом захлопнул дверь и чуть не прищемил хвост Слюнявчику. Когда кот истошно заорал, то оповестил всех о прибытии еще одного последнего члена семьи. 

— Ну, и какого черта здесь происходит? — спросил Татошка у матери, но вместо ответа его хором спросили все:

— Ты где был?!

В образовавшейся тишине послышался скреб кошачьих когтей по паркету, а после прозвучал усталый голос Родиона:

— Мне кто-нибудь даст взять показания у потерпевшего, раз вы не захотели звонить в полицию?

Суматоха улеглась через несколько часов бурных криков, споров, двух скандалов и почти одной драки: Михаил и Настя не поделили последние сто грамм коньяка. Разнимать их полез Елисей, после чего все вылилось в потасовку на белом диване. Несколько пятен от алкоголя так разозлили Киру, что она едва голыми руками не выкинула шумных детей из квартиры. Последними уезжали Радовы, Елисей с Алисой и Раиса — они долго прощались с Антоном и Марком, затем переключились на Киру.

— Все нормально? — спросил Лиса, переступив порог, и покосился на измученного младшего брата.

Татошка кивнул, выдавил улыбку и позволил обнять себя еще раз. Просто так, чтобы почувствовать немного поддержки близкого человека. Рядом с Елисеем он всегда был словно за каменной стеной. Поэтому несколько минут они стояли молча, не размыкая объятий, чтобы потом отпустить друг друга.

— Буду в порядке. Завтра, — потер лоб Антон. — Или потом.

«А если я скажу, что Павел Канарейкин