Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лактис кивает, приоткрывает рот, но тут же закрывает вновь. Дитриху прекрасно известно, она хочет спросить — как долго? — но она не хочет знать ответ. Куда лучше продлить блаженное неведение, в котором возможен любой исход и можно вообразить себе, будто он хорош.
Ее руки трут обнаженные плечи, словно, несмотря на духоту помещения, ей вдруг стало очень холодно.
— Ты столько лет покрываешь нас и помогаешь прятаться, а я так до сих пор и не спросила… — она заминается, смотрит на ровно горящие огоньки в лампах, зубами снимает чуть золотой краски с нижней губы, но договаривает: — Что будет с тобой, если все это раскроется?
Он поднимается с пола и садится обратно на кровать, упирает невидящий взгляд в расписную ширму, притаившуюся в темном углу.
— Я предпочитаю об этом не думать.
— Тебя обвинят в государственной измене и казнят. И даже император не сможет помочь. Ведь я права?
— Он не захочет мне помочь, — Дитрих и сам слышит излишнюю резкость своего голоса, но ничего не может с этим поделать, — потому что доверяет мне, больше, чем любому другому человеку в империи, а я сделал все это за его спиной. А если и захочет, я не приму его помощи по той же причине.
— Я знаю, что ты не хочешь говорить обо всем этом, и обычно я потакаю тебе, но мне больно видеть тебя бичующим себя, хотя я знаю, что мы все еще живы только благодаря тебе.
— Я поклялся защищать жителей империи и помогать им, а вы — одни из них. А теперь, — комендант все же поворачивается к ней, — я буду признателен, если ты… Продолжишь потакать мне, и больше мы не станем говорить об этом. Я подготовлю документы для девочки за пару дней, а ты пока объясни ей, что к чему, но постарайся не напугать.
В неуютной тишине он встает со своего места.
— Сколько у тебя самого детей, Дитрих? — вдруг спрашивает Лактис, подняв на него глаза.
— Трое.
— Ты и без меня знаешь, что во время Бунта и других волнений абаддонов власть Ордена растет как паршивая опухоль на теле Делориана. Никто не защитит твоих детей, если тебя казнят как изменника.
Он чувствует ее взгляд на своей спине, когда вновь берется за ключ.
— Подумай и о них. И просто береги себя, ладно? — шепчет она своим настоящим низковатым голосом, без всякой куртизанской фальши. — Ты хороший человек, комендант Дитрих, и ты нужен всем нам, но не сгорай ради других.
Глава 17, или Дорога Стали
Дорога Стали — одна из двух великих рек, берущих свое начало в горах Стеллунгфера и используемых гномами царства для водного сообщения с Империей. В отличие от Узкой реки, пролегающей через многие сельскохозяйственные угодья и обыкновенно служащей гномьим купцам, закупающим продовольствие на поверхности, Дорога Стали используется гномьими мастерами-кузнецами, свозящими свои особенно высоко ценимые имперцами произведения на продажу в Венерсборг и иные крупные города, лежащие на пути в столицу.
Историческая справка из архивов библиотеки города Венерсборга, столицы славной империи Делориан.
***
625 год от Прибытия на Материк
Пущенный галопом, конь вылетает на широкую площадку и пускает облака каменной пыли из-под копыт, едва успев остановиться у самого края. Ладони, еще мгновение назад стискивавшие и тянувшие назад поводья, невольно разжимаются, позволяя им выскользнуть прочь, и Ада привстает на стременах. Меж конских ушей — неистово дергающихся в попытках отогнать назойливых мух — и взъерошенной гривы, в самом низу, куда словно бы приглашают природные ступени, рыча и бушуя хищным зверем мчится река. Противоположный берег лежит столь далеко, что его с трудом удается различить за поднимающимся от воды туманом, но и там нет ни единой души и ни единого дерева, чьи корни сумели бы пробиться сквозь толстый щит горной породы.
Он простилается на многие мили по обеим сторонам, а исток берет от тех же гор, что и река — огромных и далеких, мутной синей тенью стоящих на линии горизонта. Отсюда кажется, что некогда эту величественную борозду со всеми ее чудными изгибами и рваными краями в камне проделала огромная морская змея, оставившая позади себя водяной след. Можно подумать, что с тех пор он так и стремится угнаться за ней, отправившейся дальше, к морю, неутомимо мчится вот уже многие тысячелетия, но все никак не отыщет и не встретится с ней вновь, вместо того в конце своего пути сливаясь с бескрайним морем и навеки становясь его частью.
Ада глубоко вдыхает сырой прохладный воздух и задерживает его в легких, с упрямством разделяет, вылавливает отдельные частицы, и вспоминает запах Неспящего моря, пытается разыскать все сходства и различия. Река и ее неутомимое быстроходное течение видятся ей намного более живыми, чем взрезаемые носом корабля волны моря, и все же куда менее опасными, сколь долго она могла кое-как разглядеть один берег с другого и войти в эти воды, не став заложницей простирающейся намного дальше горизонта бесконечности.
Бросив последний взгляд на шипящую и пенящуюся воду далеко под копытами коня, Ада заставляет того развернуться и побрести обратно к тропинке.
Сколь бы сильно обрамившие реку каменные стены не напоминали ступени, едва ли даже налегке по ним действительно можно было сойти вниз и не переломать все кости, что уж было говорить о конных путниках. Безопасный спуск, о котором им довелось узнать, лежал в нескольких милях на восток, возле деревушки неподалеку от границы империи и стального гномьего царства — Стеллунфера.
В давние времена, когда гномы покинули земли Первых богов, основатели Стеллунгфера отыскали конец своего пути в горах, лежавших у Неспящего моря и, как оказалось чуть позже, сказочно богатых железной рудой. Непрестанно оттачивая свое мастерство, кузнецы Стеллунгфера вскоре уже не имели себе равных в создании прочных и вместе с тем долговечных мечей и доспехов. За все минувшие тысячелетия они так и не утратили своего первенства в этом деле, все секреты древнего мастерства передавали от отца к сыну и совершенствовали из поколения в поколение. До пришествия в эти земли людей и становления их основными покупателями гномьих творений, стеллунгферцы продавали их собратьям из других царств и иным разумным созданиям, способным заплатить — всем, кроме эльфов, а следом за ними и теллонцев. Острее всех прочих они ощущали горечь предательства от доставшейся эльфам, а
