Ганнибал. Роман о Карфагене - Гисперт Хаафс

— Порой я спрашиваю себя, когда у твоего брата лопнет терпение и он убьет их обоих. Или попросту махнет на все рукой и покинет Иберию. — Антигон потянулся и придвинулся поближе к очагу.

— Он не сделает ни того, ни другого, — Ганнибал лежал на животе и изредка даже стонал от удовольствия, когда умело натиравшая ему спину маслом и ароматическими мазями Пакувия касалась особенно чувствительных мест.

— Ваша верность городу, предающему вас на каждом шагу, воистину не знает границ. Мне с моим скудным умом этого не понять. Глупцами вас никак не назовешь, и потому здесь явно кроется какая-то тайна неземного происхождения. Или я не прав?

— Как ты считаешь, Квинт Фабий Максим перешел бы на нашу сторону, если бы Сенат лишил его имущества? — Ганнибал приподнялся, не сводя глаз с грека.

— Нет, — после короткого раздумья ответил Антигон. — Он, наверное, предпочел бы стать простым легионером.

— Вот именно, — с непоколебимой уверенностью в голосе заявил Ганнибал.

— А Магон? Неужели он, подобно Гадзрубалу, стерпит такое обращение?

— Разумеется. Он ведь тоже сын Гамилькара.

Младший брат стратега, пройдя с частью войска полуостров Бруттий и вынудив жителей перейти на его сторону, повез в Карт-Хадашт военную добычу, среди которой было много фалер[154], а также золотых сенаторских и всаднических[155] колец.

— Они пойдут тебе навстречу?

— После поражения Гадзрубала? — Ганнибал досадливо дернул плечом. — Боюсь, в Совете сейчас думают лишь о слитках серебра и намерены набрать новые отряды для отправки их в Иберию.

— Но без должной подготовки…

— У меня здесь каждый человек на счету. Остается только ждать дальнейшего развития событий. Скоро наступит весна, а там…

Недоговорив, он отвернулся и сделал быстрое, как выпад опытного бойца, движение, спугнув уютно устроившуюся у очага кошку.

Оставшиеся в Кампании римляне не слишком мешали Ганнибалу, но заставляли его держать своих воинов на подступах к нескольким городам и небольшим крепостям. Необходимо было также перекрыть дороги и позаботиться о защите перешедших на его сторону городов. Стратегу нужно было по меньшей мере еще двадцать пять тысяч солдат. Разумеется, он вполне мог набрать добровольцев среди местного населения, но для этого требовались деньги.

— А еще я очень нуждаюсь в кораблях, — как бы размышляя вслух, пробормотал Ганнибал. — Договор с Филиппом — это замечательно, но у Македонии нет флота. Как он доставит свои войска в Италию? Как защитит Сиракузы, если Гиерон действительно примкнет к нам? Или Сардинию? Из Остии[156] туда очень легко добраться.

Снаружи послышалось цоканье копыт и чьи-то громкие голоса. Через несколько минут на пороге появился стороживший дом гоплит в начищенном до блеска панцире и закрывающем все лицо шлеме. Он отсалютовал копьем с широким отточенным наконечником и замер в ожидании приказа. Ганнибал кивнул ему, встал, набросил хитон и, улыбнувшись на прощание Пакувии, скрылся за дверью. Гоплит тут же последовал за ним.

— Хочешь мяса, эллин?

— С удовольствием, о гостеприимнейшая из женщин!

Она кивнула и вышла из комнаты. Антигон допил вино, закрыл глаза и покрутил головой, как бы отгоняя прочь сомнения. Чудеса — другим словом свершения Ганнибала назвать было нельзя. Никто не ожидал, что он сумеет перейти Альпы зимой, а затем с измученными, толком не отдохнувшими воинами одержать победу над объединенной армией Корнелия и Семпрония. А разве можно было представить себе, что перешедшие через непроходимые болота, понесшие значительные потери войска разгромят численно превосходящие их легионы Фламиния? А Канны? А слом римской системы союзнических договоров и фактически захват всей Южной Италии? Антигон скова поверил, что неистощимый на военные хитрости стратег найдет выход из любого, казалось бы, безнадежного положения. Никогда еще победа над всемогущим Римом не была так близка — так, может быть, им все-таки удастся выиграть эту поистине Великую войну, несмотря на все происки Совета?

За дверью послышались мерные тяжелые шаги. Антигон открыл глаза. Ганнибал медленно — как-то уж слишком медленно для неутомимого стратега — перешагнул порог и, сгорбившись, по-стариковски шаркая подошвами, подошел к столу. Единственный глаз стратега был словно застлан пеленой. Греку даже показалось, что в нем блеснула слеза.

— Что случилось? — Антигон стремительно вскочил и, вспомнив склонность стратега к особого рода шуткам, сипло произнес: — У тебя такой вид, будто… будто пришла весть о гибели Карт-Хадашта.

— Хуже, Тигго, — невнятно пробормотал Ганнибал и широко раскинул руки, — Гораздо хуже. Мой старинный верный друг… Поддержи меня.

— Кто, кто? — Антигон цепко схватил его за плечи. — Ну говори же!

— Это незаменимая утрата, Тигго, — Ганнибал всхлипнул и прижал к себе Антигона. — Копье… Мы ничего не успели предпринять… Римляне устроили на дороге засаду.

Пун с силой развернул Антигона, и грек увидел, как четверо нумидийцев внесли в комнату тело Мемнона. Из его груди торчал обломок копья.

Ганнибал, сын Гамилькара Барки, стратег, на подступах к Ноле, Кампания — Антигону, сыну Аристида, владельцу «Песчаного банка», Карт-Хадашт в Ливии.

Прими привет, пожелания здоровья и заверения в вечной дружбе, Тигго! Марк Клавдий по-прежнему удерживает Нолу, причиняя нам тем самым немалые трудности. Он не только встал у нас на пути, но даже сумел одержать победу в небольшом сражении.

Ты, как всегда, превосходно выполнил мое поручение, и теперь мы воспользовались его благоприятными последствиями. Передай Даниилу, пусть он по-прежнему так же хорошо управляет имением, где, возможно, после не слишком благоприятного для нас исхода военных действий найдут приют беззубый Ганнибал, хромой Гадзрубал и страдающий от тяжких болей в спине Магон. Во всяком случае, если все закончится именно так, я буду несказанно рад. Ты знаешь, как ныне обстоят наши дела — мы прочно закрепились в Южной Италии, захватили часть Срединных земель, на нашу сторону перешли Сиракузы, в Сардинии вспыхнули восстания, сикелиоты на западе также поднялись против Рима, и вступил в силу договор с Филиппом. Я послал Карталона и Бонкарта на север, где они возглавили восставших бойев и разгромили четыре легиона. Наши победы посеяли сомнения в душах этрусков и даже латинов, я уже не говорю о жителях эллинских городов. Рим оказался отброшенным на сто лет назад, во времена, предшествовавшие высадке Пирра в Италии и Сицилийской войне.

Я знаю, что Совет считает войну выигранной, и его волнуют только иберийские серебряные рудники и освоение новых рынков. Я написал письмо каждому из членов Совета, в котором доказывал, что плоды можно собирать, только если под рукой достаточное количество сборщиков, лестницы сколочены и приставлены к деревьям, а мешающие голые ветви спилены. Представь, Тигго, я даже начал чеканить в Бруттии монеты по римскому образцу, но из настоящего серебра. Его мне очень не хватает, как, впрочем, и людей, согласных принимать эти монеты в качестве жалованья. В оружии я не испытываю недостатка — были бы только воины, а уж захваченных в битве при Каннах римских мечей хватит на всех. Ты знаешь, я всегда старался сберечь незаменимых ливийцев и иберов, но, увы, потери среди них велики, а оставшиеся постепенно стареют и слабеют, как ты и я. Для того чтобы сохранить завоеванное, защитить новых союзников, укрепить города, удержать гавани и выставить на дорогах сторожевые посты, хватило бы тридцати тысяч солдат, но даже их у меня нет. А для нанесения решающего удара требуется еще тридцать тысяч, и тогда через полгода Рим запросит мира. Но из-за нехватки людей мы вынуждены разбрасываться. К примеру, сегодня мы осаждаем крепость, завтра спешно выступаем, чтобы перекрыть дорогу, а затем вновь разделяемся на три части с целью одновременно помочь двум дружественным городам и встать на горном перевале. Все крайне измучены и тем не менее держатся просто великолепно.

Поэтому, друг мой и хранитель денег, дай нам, пожалуйста, сколько сможешь. Пятьсот нумидийцев, триста гетулов, тысяча лакедемонян, конечно, не спасут положения, но все-таки пришли мне их.

Еще я очень прошу, Тигго, использовать твое и Бостара влияние убедить членов Совета не губить понапрасну воинов и корабли. Пусть отправленные на Сицилию и Сардинию отряды останутся за крепкими стенами городов и ни при каких обстоятельствах не вступают в сражение с римлянами, ибо неопытным воинам не дано победить легионы в открытом бою. По той же причине нельзя допускать морского сражения. Пусть наварх скорее отводит суда от сицилийских и сардинских берегов — они потребуются ему для доставки в Италию македонской армии. Ведь мы заключили договор с послом Филиппа неким Ксенофаном, сыном Клеомена из Афин.