Огонь желания (Ласковая дикарка) - Кэтрин Харт

Таня проснулась оттого, что услышала чейинские слова любви, а потом почувствовала на спине поцелуи. Она открыла глаза: за окном было еще темно, ее внутренние часы говорили ей, что она спала не более двух часов.

– М-м-м, – вздохнула она, сворачиваясь в клубочек и прижимаясь к его телу, от которого исходило тепло. – Хорошо.

– Тебе пора просыпаться, лентяйка, – поддразнил ее Адам. – Я уже думал, что мне придется щекотать тебе пятки, как маленькому ребенку, чтобы ты проснулась.

– Что ты хочешь? – зевнув, спросила Таня.

– Догадайся.

– Перекусить? Стакан молока? – ехидно улыбаясь, задавала она вопросы.

– Я перекушу, если сегодня в меню – ты.

– Ты ненасытный дьявол, вот кто ты.

– Умирающий с голоду! – И, чтобы доказать свои слова, он ущипнул ее за шею, а потом снова занялся с ней любовью, доводя ее до помешательства, пока не удовлетворил ее желания.

Он несколько раз в течение ночи будил ее, иногда овладевая ею нежно, а порой настойчиво, но каждый раз с любовью.

– Я так долго не был с тобой вот так, чтобы держать тебя, любить и ласкать всю ночь, – прошептал он.

– Слишком долго, – согласилась Таня, а потом подшутила: – Похоже, ты хочешь возместить все за одну ночь. Завтра я просто не смогу ходить. Что я скажу, если кто-нибудь заметит?

Адам засмеялся:

– В конце концов, у тебя есть оправдание! Ты можешь свалить все на долгую езду верхом. А какое объяснение я предоставлю, я себе даже не представляю!

– Слишком долгая ночная скачка? – дерзко предложила она.

– Возмутительно, Таня Мартин! – Он удачно передразнил Руфь Райт, и Таня начала хихикать.

За завтраком на следующее утро темные круги под глазами Тани и Адама вызвали интерес у присутствующих.

– Таня, тебе нездоровится? – заботливо поинтересовалась Джулия. – Ты выглядишь так, будто не смыкала глаз всю ночь.

Таня чуть не подавилась тостом.

– Незнакомая кровать, – быстро пробормотала она.

Роберто криво усмехнулся:

– Это понятно, но почему Адам тоже выглядит таким усталым?

– Все из-за шороха и ерзаний в соседней комнате, – ответил он на колкость.

– Я уверена, что скоро привыкну, Адам, – пообещала Таня. – Я чувствую себя виноватой в том, что помешала твоему драгоценному сну.

Она улыбнулась, изображая застенчивость.

Ракель показала гостям дом. Это был просторный, изящный, но в то же время практичный и уютный дом, в котором чувствовался испанский дух занятого работой ранчо. В отличие от дома Мартинов, здесь были просторные комнаты с добротной мебелью. Смелые, яркие цвета отражали индейскую культуру, здесь почти не было той напыщенности, утонченности, которую так любила тетя Элизабет.

Тане все это нравилось, она сразу же почувствовала себя как дома. Ей также было уютно с Ракель. В отличие от других свекровей, Ракель не проявляла никакого неодобрения по отношению к женщине, которая полонила сердце ее сына. Более того, казалось, что она испытывает облегчение и благодарность за то, что Адам нашел женщину, согласившуюся разделить с ним все стороны его необычной жизни. По своему горькому опыту Ракель знала, что для этого нужна особенная женщина, сильная и способная привыкать к новым условиям, готовая к трудностям чейинской жизни. Сама она не смогла справиться, и этим навлекла горе на себя и на Белую Антилопу, которого сильно любила. Кажется, Таня сможет процветать в любой обстановке. Ракель восхищалась этой ее способностью, поскольку в будущей совместной с Адамом жизни эта способность очень пригодится.

Ракель обожала своих внуков. С самого начала она стала заботиться о них, помогая одевать и кормить их, гуляла с ними. Она водила их в конюшню и показывала лошадей. Они вместе исследовали коровник, кормили кур и уток.

Поначалу Таня боялась, что слишком добрая бабушка избалует детей, но потом она поняла, что, если было нужно, Ракель могла быть с ними строгой. Она решительно запрещала любознательному Охотнику самому посещать стойла, амбары, загоны для птиц.

На ранчо у Охотника появились первые обязанности. Ракель начала обучать его испанскому языку, тем самым расширяя его растущий словарный запас. Ему представлялась определенная свобода, и он должен был выполнять свои первые поручения. В его обязанности входило следить, чтобы Кит не съела цыплят и уток Ракель и даже не приближалась к птице. Он должен был предупредить взрослых, если Кит позволяла себе лишнее. Хотя Ракель снисходительно относилась к присутствию Кит, она все-таки не доверяла ей. Она не могла не считаться с естественной потребностью пантеры в охоте, тем более что кругом было столько соблазнительной птицы. Она четко дала понять каждому, что нужно внимательно следить за хитрой кошкой и что она без зазрения совести задаст Кит по заслугам, если та решит испробовать говядины или птичьего мяса. Только благодаря усердной дрессировке Адама и добровольному послушанию Кит их не постигла такая неприятность. Как только Таня или Адам отдавали ей команду, она тут же с готовностью ее выполняла. Казалось, кошка понимала, что должна вести себя прилично, что здесь не потерпят некоторых вещей, которые разрешаются в природе. Она довольствовалась тем, что ходила хвостом за Таней и Адамом или охраняла мальчиков.

Однажды, наблюдая за ней, Таня сказала:

– Мне кажется, она скучает по Кэту.

– Возможно, – согласился Адам, – но если все сложится удачно, она снова увидится с ним через несколько месяцев.

– Мы вернемся туда вскоре после того, как поженимся? – поинтересовалась Таня.

Ее глаза были полны надежды. Адам внимательно наблюдал за ней, а потом спросил:

– Ты действительно хочешь вернуться? Будешь ли ты довольна той жизнью, после того как вернулась к цивилизации и вновь обрела свою семью; сейчас, когда ты понимаешь, что у меня есть выбор: либо остаться здесь и управлять ранчо, либо снова приобрести свой чейинский облик?

Таня нежно взглянула на него.

– Адам, я люблю тебя. Все, что делает тебя счастливым, также делает счастливой меня. Я знаю, что твое сердце принадлежит чейинскому народу, и я это понимаю. Куда бы ты ни шел, я буду следовать за тобой и останусь довольна. Я была счастлива с чейинцами и с радостью вернусь к ним вместе с тобой. Да, это трудная жизнь, но вместе с тем это честная, хорошая жизнь, и с каждым днем я все с большей тоской о ней вспоминаю. Я скучаю по своим друзьям. Я хочу делать что-то полезное, чтобы занять свои руки и голову. – Она прижалась к нему. – Меня больше не устраивает та жизнь, где дамы проводят большую часть времени в магазинах, плетут никому не нужные кружева, устраивают чаепития. В жизни существуют более важные вещи, чем просто решать, какое платье или туфли надеть, как уложить волосы и следить за каждым словом, движением во избежание кривотолков. Я задыхаюсь в Пуэбло после свободы равнин, чувствуя себя птицей с перебитым крылом, которая может только вспоминать с грустью в сердце, как прекрасно парить в вышине.