Эверест. Смертельное восхождение - Анатолий Букреев

деУолт: Что значит: «рассчитывали»?

Броме: Я имею в виду, что когда мы со Скоттом обсуждали возможное… развитие событий, то при неблагоприятном раскладе один из вариантов состоял в следующем: Толя быстро спускается вниз и возвращается на гору с кислородом, горячим питьем и прочим.

деУолт: Подожди, то есть ты утверждаешь, что Скотт говорил тебе об этом еще до заключительного штурма?

Броме: Да, в базовом лагере. За несколько дней.

деУолт: Правильно ли я понял, что Скотт сам сказал тебе, что, если дела на горе пойдут плохо, он отправит Толю вниз с тем, чтобы тот потом вышел навстречу спускавшимся альпинистам?

Броме: Да, так он сказал.

деУолт: Ты говорила об этом Кракауэру, когда он брал у тебя интервью? То, что сейчас сказала мне?

Броме: Да.

Следующим утром, без всякого предупреждения, Джейн появилась в моей гостинице, где я завтракал вместе со своей сотрудницей Терри Ле Мончек. (Терри приехала в Сиэтл, чтобы встретиться с женой Фишера Дженни[126].) Чувствуя себя немного растерянной, Джейн извинилась за вторжение и сказала, что она принесла подарок для Анатолия. Достав из сумки несколько пар туристских ботинок, она объяснила, что их прислал спонсор. Разглядывая ботинки и подбирая подходящий для Толи размер, мы с Джейн немного побеседовали. Она сказала мне, что, наверное, вчера рассказала мне слишком многое. Джейн с тревогой думала, какой эффект произведет сообщение о том, что Кракауэр знал о плане Фишера, но ни разу о нем не упомянул. «Знаешь, Джон мой друг, и мне не хотелось бы ставить его в неловкое положение», – пояснила она.

Мы с ней говорили минут двадцать или тридцать, и я пообещал ей, что ее комментарии, не относящиеся непосредственно к трагедии на Эвересте, в книгу не войдут. Но проигнорировать столь важный факт, как разговор Джейн с Фишером, я просто не мог. Я попытался объяснить это Джейн. Если я сочту нужным, то упомяну о нем. Джейн не стала протестовать.

15-го апреля 1997-го года Броме послала мне сообщение по электронной почте, в котором еще раз повторила все сказанное в Сиэтле. «Я знаю, что моя информация крайне существенна для твоей книги, – писала мне она – Скотт действительно планировал возможный спуск Анатолия вниз отдельно от остальной группы». Более того, Джейн добавила, что в случае неприятностей у клиентов Фишер хотел, чтобы Букреев «восстановился» и «набрался сил» в четвертом лагере, после чего был готов прийти на помощь тем, кто оставался на горе.

Через два дня я побеседовал с Джейн по телефону. Она уточнила, что сама знала только то, что сказал ей Фишер, а говорил ли он об этом с Букреевым, ей неизвестно. Я заверил ее, что я именно так и понял. Потом Джейн с недоумением сказала, что не понимает, почему Кракауэр в своей книге умалчивает об этом плане Фишера. «Не знаю, почему он не написал о том, что я ему рассказала?» – сказала Джейн.

Перед публикацией «Восхождения» я несколько раз перечитывал запись нашей беседы. Особенно меня заинтересовал следующий фрагмент:

деУолт: Подожди, то есть ты утверждаешь, что Скотт говорил тебе об этом еще до заключительного штурма?

Броме: Да, в базовом лагере. За несколько дней.

Задавая Джейн свой вопрос, я хотел уточнить, когда и где Фишер сообщил ей о своем плане. Она ответила лишь на половину вопроса, теперь я знал, где – в базовом лагере, но Джейн не сказала, когда это произошло. Однако, зная место, можно было догадаться и о времени. Я уже знал (о чем упоминается в рукописи «Восхождения»), что Броме вместе с Фишером и другими участниками экспедиции «Горного безумия» появилась в базовом лагере под Эверестом 8-го апреля 1996-го года, за 4 недели до штурма вершины. Но я подумал, что в интересах своих читателей мог бы уточнить эту дату[127].

Я перечитал свои заметки, сделанные во время беседы с Броме, а также текст интервью и ее сообщения, посланные по электронной почте. В одной из своих записей я наткнулся на слова Броме о том, что она покинула базовый лагерь примерно за неделю до штурма вершины. В своем электронном сообщении от 22-го апреля 1997-го года она пишет, что «оставила базовый лагерь примерно за десять [sic!] дней до восхождения». Точную дату Броме назвать не могла – ей не хотелось перебирать свои записи, чтобы «не переживать все заново».

В том же сообщении Броме объясняла, что ее слова «за несколько дней» означают «за несколько дней до ее отъезда из базового лагеря», но сколько именно дней разделяло эти события, она не помнила. «Дней семь, наверное», – сказала Броме, не в силах сказать точнее.

Слово «несколько», то есть больше, чем два, и меньше, чем «много», очень удобно своей неопределенностью. Но теперь оно не давало мне точно определить, когда именно состоялся разговор Броме с Фишером. Учитывая все сказанное Броме – ее отъезд из базового лагеря за семь-десять дней до штурма и то, что Фишер с ней беседовал «дней за семь» до этого – я решил, что их беседа произошла между 23-им и 26-ым апреля.

Считая, что эти числа недалеко отстоят от самой даты восхождения, я со спокойной душой представил в «Восхождении» наш разговор Броме в следующей форме:

ДеУолт. Подожди, то есть ты утверждаешь, что Скотт говорил тебе об этом еще до заключительного штурма?

Броме: Да, в базовом лагере. За несколько дней [до заключительного штурма 10-го мая 1996-го года].

Мой комментарий был добавлен в квадратных скобках для того, чтобы помочь читателю выстроить цепь событий, и, на мой взгляд, он нес в себе ту информацию, которую можно было почерпнуть из слов Броме: ее беседа с Фишером состоялась за четырнадцать-семнадцать дней до заключительного штурма.

За несколько недель до появления нашей книги на прилавках книжных магазинов в издательство «Мартин Пресс» пришло письмо[128] от Джейн Броме. Меня поразил сухой и формальный стиль, резко контрастирующий с ее обычной живой манерой общения. В своем письме Броме высказывала недовольство тем, как были приведены в книге ее слова[129]. По ее мнению, в таком виде цитата «вводила читателя в заблуждение», ей «придавалось излишне большое значение» – ведь ни с кем больше Фишер этим планом не поделился. Честно говоря, почему Джейн решила отказаться от своих слов, я так и не понял. Ведь совсем недавно она сама говорила о том, что содержание ее разговора с Фишером существенно проясняло картину происходившего на Эвересте.