Большое Гнездо - Эдуард Зорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока сидел Звездан за столом да лил в себя вино, хмель вроде и не брал его, а как встал, так все вокруг и закружилось. Вышел он за ледник в огороды — еще хуже ему стало. Оперся он о лозняковую изгородь, покачнулся едва не вырвал кол из земли… Ой, лихо! Ой, как лихо-то!..
Тут ровно ветерок подул за его спиной. Обернулся Звездан — и обмер: уж не видение ли какое?! Стоит девица между капустных грядок, глядит на него в упор, как пугливый лосенок. На девице рубаха бархатная, коса спрятана в высокий кокошник. Личико белое, усыпано частыми веснушками. А глаза голубые, а носик вздернут задорно, как у мальчишки.
— Ты — кто? — трезвея, спросил Звездан.
— Олисава, Конобеева дочь. А ты?
— А я Звездан, Однооков сын.
Олисава засмеялась, запрокинув голову, — словно звонкие колокольчики рассыпала.
— Чему ты смеешься? — удивился Звездан.
— Смешно — вот и смеюсь, — сказала Олисава, лукаво прищурясь. — Ты почто пьян?
— А я и не пьян вовсе, — ответил Звездан. И впрямь, голова у него перестала кружиться, а дыбившаяся до того земля постепенно возвращалась на свое место. Прохладный ветер остуживал и трезвил голову.
— Это про тебя сказывали, будто ты ушел от Одноока? — спросила Олисава.
— Про меня…
— А зачем ушел?
— У тебя не спросил, — рассердился Звездан. — Ты чего пристала? Чего выспрашиваешь?..
— У, сердитый какой…
— Это не я, это мед сердится, — смягчаясь, пошутил Звездан.
— Меды пьют, чтобы веселиться, — серьезно сказала Олисава. — Иди плясать, как все. Почто стоишь на огороде?
— А мне с тобою любо.
Сказал — сам себя огорошил. Совсем отрезвел Звездан. Щечки у Олисавы загорелись нежным румянцем. Бросилась она через грядки прочь, а Звездан — за нею следом.
Огород у Конобея задами выходил к Лыбеди, а над пологим бережком кучерявились молодые дубы. Прыгнула Олисава за плетень, да рубахой зацепилась за веточку. Повисла с другой стороны, отцепиться не может. Тут ее и настиг Звездан.
— Попалась, коза-егоза!
Олисава от дружинника кулачками отбивается, от досады слезы вот-вот готовы брызнуть из глаз.
Схватил ее Звездан под руки, приподнял, посадил с собою рядом в траву. Отвернулась от него Олисава, лицо стыдливо прикрыла рукавом.
— Отчего ты сердишься на меня, Олисавушка? — удивился Звездан. — Разве сделал я что-то дурное? Или обидел чем? Или слово не то сказал?
Вот уж и самому захотелось плакать Звездану.
— Не любит меня твой отец, с Однооком они враждуют, — сказал он грустно. — Оттого и я тебе пришелся не по душе, оттого меня и сторонишься…
— Да что ты такое говоришь, Звездан? — вдруг повернулась к нему Олисава. — Что ты такое говоришь, ежели давно уже гляжу я на тебя из оконца, как проезжаешь ты с дружиною мимо нашего терема?…
— Так и глядишь? — встрепенулся Звездан, чувствуя, как замирает у него сердце. — Так и смотришь в оконце?!
— Люб ты мне, Звезданушка, давно люб. А как увидела тебя сегодня на нашем дворе, так и вовсе обмерла. Весь день за ледником пряталась, смотрела, как вы пируете. Все думала, отзовется ли, откликнется ли?..
— Да откуда знаешь ты меня, Олисава? Не встречались мы вроде до сего дня, а уж сколь времени рядом живем…
— Недавно я во Владимире. А ране с теткой в дальней усадьбе жила. Вот и не встречались… Про тебя же услышала я от отца. Твой-то родитель к нам во двор приходил, сватал меня…
— Неужто надумал жениться? — испугался Звездан.
— За тебя сватал, — улыбнулась Олисава. — Да поссорились твой батюшка с моим. С той поры вражда промеж них и легла…
Все больше и больше дивился Звездан, глядя на Олисаву, и хмель вовсе вышел из его головы. По берегу протягивались прохладные тени, и речка похлюпывала в темной глубине.
С усадьбы Конобея доносились громкие крики и надсадное пенье. «Поди, хватились меня, — подумал Звездан, — Словиша повсюду ищет, найти не может». Он протянул руку и взял прохладную ладошку Олисавы в свою. Трепетные пальцы девушки доверчиво замерли в его руке.
— Олисава, — сказал Звездан, с удовольствием произнося ее имя. Девушка печально улыбнулась и потянула ладошку.
— Пора, Звездан. Припозднились мы…
— Побудь еще немного.
— Нельзя. Батюшка осерчает.
— Как останусь я без тебя?
— Скоро свидимся…
Встала Олисава, оправила рубаху. Грустно сказал Звездан:
— Нет, не скоро свидимся мы с тобою. Разлучница рядом стоит, ждет своего часа. Аль не слышала ты, что кличет нас князь в поход?
— Как не слышать? Слышала, — спокойно ответила Олисава.
— Ухожу я с князем…
— Уходи, Звездан.
— Да будешь ли ты ждать меня? — воскликнул он почти с отчаянием. — Не отдаст ли тебя Конобей за другого?
— Отчего же отдаст? Уходит и батюшка мой с вами. Большой поход собирает князь — все бояре с дружинами уже были у него…
— А ежели убьют меня?
Легкая тень пробежала по лицу Олисавы.
— Значит, судьба, — тихо сказала она. — Не мучь ни себя, ни меня, Звездан. Не для того нынче свиделись мы с тобой, чтобы грустные разговоры разговаривать.
— Хоть бы поцеловала на прощание…
— После поцелую, Звездан.
Улыбнулась Олисава, перескочила через плетень и бойко побежала огородами вверх к усадьбе. Обернулась, помахала ему рукой и скрылась за высокими лопухами.
Еще немного посидел Звездан у реки, погрустил и нехотя отправился к Конобею на двор.
В самое время пришел.
— Ты где же это пропадал? — с лукавой улыбкой спросил его охмелевший Словиша.
Кузьма Ратьшич, расправляя бороду, сказал:
— Дело молодое — резвое.
Звездан покраснел под его проницательным взглядом и ничего не ответил, а Конобей вдруг засуетился, шаря вокруг себя глазами.
— Ну, спасибо тебе, боярин, за угощенье, — благодарил хозяина Кузьма, — а нам и на покой пора. Никто с собою ночлега не возит.
Гостей провожали до ворот и за ворота. Сметливые слуги бежали впереди них до самого терема Кузьмы, освещая дорогу смоляными факелами.
4
Много ли, мало ли просидели Веселица с Ошаней у переяславского посадника в порубе, а в один из дней пришли вои их вызволять.
— А ну, вылезайте, дружки-бражнички. Боярин вас в терем кличет.
На дворе мелкий, как просо, дождик сеялся. По лужам бродили нахохлившиеся куры. У всхода с крыши в кадушку стекала мутная вода.
— Ничо, — сказал посадник, встречая своих пленников, — экие хари отъели.
— Благодарствуем, боярин, — поклонились ему Веселица с Ошаней, — кабы не ты, отощали бы мы вовсе.
— Баб своих благодарите, — засмеялся посадник. — Это они вам, что ни день, носили жорное.
— Да ну? — радостно удивился Ошаня. — Нешто и Степанида моя?
— И Степанида.
— То-то мне вдогадку, вроде пышки со знакомым духом. Так-то она одна умеет замешивать тесто на золотушнике [159]…
— Будя вам, мужики, без дела сидеть-посиживать, — сказал боярин. — Ступайте по домам.
— Вот порадовал!
Поклонились мужики посаднику, кинулись вон из терема.
— Погодите-ко, — остановил их боярин. — Ты, Ошаня, долго у бабы не засиживайся. Крыша у меня в сенях прохудилась — приди починить.
— Приду мигом!
— А тебе, Веселица, другой наказ. Собирается наш светлый князь на Чернигов и повелел тебе, не медля ни дня, скакать ко Владимеру…
Вот так и разлучила судьба хороших людей. Даже по ковшику браги не выпили они на прощанье.
Убивалась Малка, провожая Веселицу:
— Береги себя, Веселица. Ты под сулицы-то да стрелы зря головы своей не подставляй.
— Не всякая стрела в кость да мясо, иная и в поле, — успокаивал, обнимая ее, дружинник. — Ишшо свидимся. Слез ты попусту не лей, а держись Степаниды.
Короток был наказ, еще короче прощанье. Вскочил Веселица на коня, вонзил ему в бока шпоры.
От безделья, от долгого сиденья в порубе любо ему было на воле. Легко шел конь по пустынной дороге. Дождь перестал, выглянуло солнце, в теплых травах звонко предвещали ясную погоду неугомонные кузнечики. В сосновых борах терпко пахло смолой, а на луговых просторных полянах голубо зацветали незнакомые Веселице цветы…
Радовались широкому простору отвыкшие от света глаза дружинника. Сворачивая коня, подолгу простаивал он на высоких взлобках, жмурясь, оглядывал поля, на которых тут и там виднелись белые рубахи мужиков, вышедших с утра на первые зажинки ржи. Верно в шутку говаривают по деревням: «Сбил сенозарник [160] спесь, что некогда на полати лезть».
Выехал Веселица на край поля:
— Бог в помощь!
— Дай и тебе бог крепкого здоровья, — отвечали, кланяясь, мужики.
Много уж копен торчало по всему сжатому полю, а еще больше оставалось на корню спелого хлеба. Хороший был урожай в этом году, сытной обещала быть зима…