Уинстон Черчилль: Власть воображения - Франсуа Керсоди

Увы! Чемберлен ничего не подозревал, а британское общество – тем более: возвращение в Лондон «Человека, который спас Мир!» было триумфальным; пресса расточала похвалы, в палате общин его встречали как героя. Мюнхенские соглашения были ратифицированы подавляющим большинством голосов. Впрочем, в победном гимне прозвучало несколько фальшивых нот, некоторые из них особенно резали слух. Так, 1 октября первый лорд Адмиралтейства Дафф Купер подал в отставку и два дня спустя объяснил свое решение палате общин несогласием с Мюнхенскими соглашениями, бывшими, по его мнению, чистой воды предательством; в тот же день против трусливого дезертирства, из-за которого Чехословакия была брошена на произвол судьбы, выступили Иден, Эттли, Арчибальд Синклер, Эмери, МакМиллан и Брэкен. Но они были островком в море почитателей героя Мюнхена так же, как и Черчилль, которому это не помешало выступить 5 октября по данному случаю с одной из своих самых замечательных гневных отповедей: «Мы потерпели полное поражение. Условия, которые привез нам премьер-министр, могли быть получены обычными дипломатическими путями в любой момент еще летом. И больше того, если бы чехов с самого начала предоставили самим себе и сразу предупредили, что им нечего рассчитывать на какую-либо помощь Запада, они добились бы для себя лучших условий; в любом случае, условий хуже быть просто не может. […] Вот увидите, что через какое-то время, которое может занять годы, но может и месяцы, Чехословакия будет полностью поглощена нацистским режимом. […] Наш народ должен знать, что мы потерпели поражение без войны, и его последствия будут долго преследовать нас на нашем пути. И не думайте, что все закончилось; это только начало сведения счетов, первый глоток, первые капли из горькой чаши, из коей нам предстоит еще не раз испить, год за годом, если только резкий подъем военной мощи и духа нации не поможет нам встать на защиту нашей свободы, как в былые времена».

Все было напрасно. В то время многие полагали, что протест Черчилля против Мюнхенских соглашений – политическое самоубийство; но ясно одно, что в конце 1938 г. он отрезал Уинстона от подавляющего большинства британского общества, не снискав ему при этом поддержки противников политики примирения в парламенте. Лейбористы и либералы ему по-прежнему не доверяли, и даже некоторые диссиденты-консерваторы из группы Антони Идена, такие как МакМиллан, Сидней Херберт, Эдуард Спирс или Дафф Купер, предпочитали его избегать, по крайней мере на людях; считалось, что он слишком непредсказуем, слишком радикален и слишком враждебно настроен по отношению к правительству. 17 ноября 1938 г. Чемберлен публично подверг его критике в палате общин, обвинив в «отсутствии здравого смысла». Аппарат Консервативной партии неоднократно предпринимал попытки восстановить против него избирателей Эппинга, но безрезультатно. Газеты были настроены против Черчилля, его встречи с читателями и избирателями проходили при полупустых залах, и даже король Георг VI публично поддержал Чемберлена. Столкнувшись с такой стеной непонимания, большинство политиков махнули бы на все рукой или поставили бы свои паруса по ветру.

Но Черчилль не был обычным политиком, и в конце 1938 г. всякий, кто попробовал бы повсюду следовать за ним, скоро свалился бы с ног от усталости. Черчилль продолжал строчить статьи об угрозе нацизма и пагубности политики умиротворения, устраивал обеды в гостинице «Савойя» для оппозиционеров всех мастей, которых он попытался объединить в группу «Фокус»; постоянно принимал в Чартвелле антифашистов со всей Европы и вел обширную переписку с французскими, чешскими, польскими и румынскими министрами; он даже отправился в Париж, чтобы поддержать противников «политики слабости» министра иностранных дел Жоржа Бонне и убедить Жоржа Манделя и Поля Рейно не уходить в отставку в знак протеста против мюнхенской капитуляции; он то и дело звонил Чемберлену и Галифаксу, чтобы получить информацию и поделиться советами. В то же самое время он своими руками строил коттедж в Чартвелле, рисовал, писал длинные письма вечной путешественнице Клементине и усердно работал, чтобы залатать дыры в своем бюджете. Обвал курса американских акций поставил его на грань разорения, так что пришлось выставить на продажу поместье Чартвелл! Благодаря поддержке влиятельного бизнесмена (и одного из главных информаторов о положении в Германии) сэра Генри Стракоша он смог снять свой дом с торгов и вернуть видимость финансового благополучия. Впрочем, ее удавалось поддерживать только упорным трудом на литературной ниве; так, летом 1938 г. он завершил четвертый том биографии герцога Мальборо – блестящий ответ недоброжелательным высказываниям Маколея; в книге с редким талантом и бесподобной точностью описывались места военных действий, стратегии сторон и стремительные кампании герцога, хотя надо признать, что нюансы характеров и сложность персонажей ускользали от Черчилля в его книгах точно так же, как в жизни. Не завершив еще биографию, Черчилль уже пишет первые главы «Истории англоязычных народов» – удивительной исторической фрески, охватывавшей период от римского владычества до Англо-бурской войны! Литературные подвиги совершались между 22 часами вечера и 4 часами утра при помощи трех секретарей, полудюжины помощников и многих литров виски и шампанского…

Не слишком ли много для обычного человека? И это еще без учета основной деятельности Уинстона Черчилля! Ибо самое светлое время суток и самое большое внимание депутата от Эппинга в те годы занимали вопросы обороны: он регулярно участвовал в работе подкомитета по исследованиям в области противовоздушной обороны; ежедневно принимал офицеров и чиновников, приходивших поделиться сведениями о недостатках и проволочках в деле перевооружения Великобритании; по этим данным готовил и рассылал министрам (и премьеру) бесчисленные доклады по всем аспектам военной организации: противовоздушной обороне городов, готовности флота, маскировке аэродромов, накоплению стратегических запасов, пропаганде, снабжению гражданского населения в условиях войны и т. п. Новую планку в отношениях с правительством Черчилль взял, когда стал направлять министрам секретные документы, добытые незаконно (часто в их же собственных министерствах), требуя считать их конфиденциальной информацией и не пытаться выяснять, как они к нему попали! Министр координации обороны сэр Томас Инскип вернул ему один из таких документов со словами: «Поскольку вам угодно, чтобы я считал меморандум сверхсекретным, возможно, будет нежелательно хранить его среди моих бумаг». Но и этот рекорд был побит, когда тот же Инскип написал (конфиденциально) главному политическому противнику правительства, что цифры по численности военно-воздушных сил, которые он сам же привел парламенту (сто три эскадрильи) вводят в заблуждение, так как многие эскадрильи не укомплектованы или вооружены устаревшими самолетами, и добавил: «Полагаю, что могу сообщить вам эту конфиденциальную информацию, поскольку вы и без того располагаете столькими секретными сведениями по данному вопросу». Даже не верится, что такое было возможно.