Уинстон Черчилль: Власть воображения - Франсуа Керсоди

Речь Черчилля в палате общин всегда было трудно парировать, но в тот раз он превзошел самого себя, на его гневную отповедь нечего было ответить. Но Болдуин попробовал это сделать с обезоруживающей откровенностью: «Мои разногласия с мистером Черчиллем восходят к 1933 г. Тогда в Женеве проходила конференция по разоружению, и надо вспомнить, что это было за время: страна была пронизана жаждой мира, более сильной, чем когда-либо во время войны. Мое положение руководителя большой партии было не из легких. Представим на мгновение, что я бы вышел к избирателям и сказал, что Германия вооружается и нам нужно вооружаться в свою очередь. Подумайте сами, что бы наша миролюбивая демократия ответила на мой призыв в тот момент? Я не вижу ничего, что могло бы надежнее гарантировать мое поражение на выборах». Сторонники Болдуина были смущены. Разумеется, большинство политиков ставили интересы партии выше интересов страны, но многие ли из них позволили своему подсознательному выйти из-под контроля настолько, чтобы признаться в этом перед всей палатой общин? На следующий день «Таймс», как и многие консервативные газеты, мстительно преследовавшие Черчилля в течение десятилетий, должна была признать очевидное: Болдуин проиграл, победу одержал его противник.

Казалось бы, Черчилль мог быть скоро вознагражден за все труды. Накануне шестидесятидвухлетия он с удовлетворением отмечал поворот в общественном мнении: если еще не во всем обществе, то по крайней мере в прессе, клубах, профсоюзах и политических партиях. Многие профсоюзные лидеры, правые консерваторы, сторонники Лиги Наций, либералы и лейбористы были готовы поддержать его кампанию за ускоренное вооружение, и 3 декабря по приглашению Всемирного антинацистского комитета он обратился с призывом к единению на большом собрании в Альберт-холле. Его торжественная речь по этому случаю под лозунгом «Оружие и Пакт», призывавшая к созданию оборонительного союза всех европейских стран для противостояния нацистской агрессии, была встречена продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. В последующие недели по всем четырем сторонам королевства намечались новые собрания этого движения, и все обещало сплочение крупных политических сил вокруг Черчилля, который должен был вынудить дискредитировавшего себя премьер-министра уйти в отставку или, по крайней мере, изменить халатное отношение к обороне и внешней политике. «Мы чувствовали, – напишет Черчилль, – что наша позиция вызывала уважение и даже становилась главенствующей».

Увы! Когда до победы было рукой подать, гирька часов судьбы снова поползла вниз, поскольку именно в тот момент разразился конституционный кризис, быстро набиравший обороты. Эдуард VIII, взошедший на трон восемь месяцев назад после смерти своего отца Георга V, вбил себе в голову, что должен жениться на американке миссис Уоллис Симпсон. Ни англиканская церковь, ни подавляющее большинство британцев не одобряли брак короля с дважды разведенной женщиной. Премьер-министр Болдуин, опытный стратег политических кампаний, немедленно поставил короля перед выбором – корона или миссис Симпсон. Монарху предстояло либо отречься от престола, либо отказаться от брака и сообщить о своем решении в наискорейшие сроки.

И тут на сцену вышел Черчилль, убежденный монархист, личный друг Эдуарда VIII с его детских лет, романтик в поиске правого дела для защиты. Он счел долгом поспешить на помощь к сюзерену. Но в том, что касалось интриг и политических комбинаций, оценки общественного мнения и настроений парламента, Черчилль был столь же неуклюж, как Болдуин ловок. Предупреждения Клементины и добрые советы друзей не возымели эффекта: менее чем через месяц после триумфа 12 ноября он вернулся в палату общин, «преисполненный чувств и коньяка», и занял свое место в тот момент, когда Болдуин говорил, что королю дано несколько дней на принятие решения. Черчилль, не слушавший премьера, принялся его перебивать, задавая вопросы, на который тот уже отвечал… Дважды призванный к порядку спикером, он снова прервал Болдуина, заявив, что «никакая безотзывная мера не должна быть принята, пока палата не получит окончательное решение». Реакция депутатов была бурной, все политические движения восстали против нарушителя порядка и не дали ему продолжать. Выкрики «Замолчите!», «Регламент!», «К порядку!» заглушили его слова, а спикер снова сделал ему замечание. Бледный и подавленный, Черчилль был вынужден сесть на место. «Уинстон, – заметит депутат Гарольд Николсон, – полностью провалился в палате. В каких-то пять минут он уничтожил плоды двух лет кропотливого труда». Это подтвердил и другой депутат, присутствовавший на заседании, Роберт Бутби: «За роковые пять минут вся кампания в поддержку вооружения была уничтожена. После заседания в курительной комнате он сказал Брэкену и мне, что его политическая карьера кончена. Мы ответили ему, что это просто смешно».

Но все было отнюдь не смешно. На следующий день в «Таймс» писали о «самой оглушительной неудаче в современной парламентской истории»; в мгновение ока нападки на Черчилля в прессе возобновились с прежней силой, в кулуарах палаты общин депутаты всех партий его избегали, оставшихся сторонников снова можно было сосчитать по пальцам одной руки, Всемирный антинацистский совет утратил всякое значение и его запланированные заседания были отменены. «Все силы, что я собрал под знаменем “Оружие и Пакт”, душой которых я себя считал, отдалились от меня или рассеялись, и в общественном мнении я пал настолько низко, что все считали мою политическую карьеру оконченной».

Несчастье одних – счастье других; отречение Эдуарда VIII от престола 11 декабря 1936 г. ознаменовало окончание конституционного кризиса и обеспечило Стэнли Болдуину победу как в палате общин, так и во всей стране. Этот пожилой человек, так презираемый после дебатов 12 ноября, стал предметом всеобщего поклонения: он справился с кризисом и не отдал трон недостойному; тотчас были позабыты его пренебрежение обороной, невыполненные обещания, возмутительные признания и непоследовательная внешняя политика, и в начале 1937 г. Стэнли Болдуин был самым популярным человеком в королевстве.

Поддержав Эдуарда VIII до самого последнего момента, неугомонный ворчун Уинстон с грустью вернулся в Чартвелл, где его ждали семейные неурядицы, долги, живопись, последний том биографии Мальборо и статьи о нацистской угрозе и неподготовленности Великобритании. Смерть сэра Остена Чемберлена 16 марта 1937 г. лишила его самого именитого союзника в Консервативной партии; Эдуард, ставший герцогом Виндзорским, отбыл на континент, женился на своей Дульсинее и пугал общество демаршами, достойными сожаления. 17 мая во время коронации его брата Георга VI в Вестминстерском аббатстве Черчилль признался Клементине: «Ты была права. Теперь я понимаю, что другой не подошел бы». Но прозрение наступило слишком поздно, сделанного не воротишь. На другой день после коронации Стэнли Болдуин, посвященный в рыцари и награжденный орденом Подвязки, отошел от власти в ореоле славы. Его преемником стал Невилл Чемберлен – шестидесятивосьмилетний второй сын «старого Джо», превосходный мэр Бирмингема и достойный министр финансов. Он обещал продолжить политику Стэнли Болдуина, как будто она у того была. Черчилль, по крайней мере, так не считал: «Нет никакого плана ни в одной области. Они движутся в тумане. Все темно, очень темно».