Триллер - Ли Чайлд

С каждой минутой старый моряк все больше оживлялся; он размахивал кружкой с элем в одной руке и длинной тонкой трубкой в другой. Где-то пробили склянки — ночь подходила к концу. Порыв ветра сотряс карнизы старого дома. Огонь в камине стал угасать, так что в комнате ощутимо похолодало.

— Прошу вас, мистер Хорнби, продолжайте.

С этими словами я поднялся и подкинул пару поленьев в затухающие угли.

— Да. Ник обещал своему опекуну, что во время боя будет тихо сидеть вместе со мной в трюме «Мерлина». Мне-то корабельный врач строго-настрого запретил высовываться — у меня было ранение в голову. Но внизу полыхал неслабый пожар, который всерьез угрожал пороховому погребу, так что оставаться в трюме было небезопасно. Вот, и мы с Ником бегом поднялись на три палубы и нос к носу столкнулись со Змеиным Глазом собственной персоной.

— Змеиный Глаз? — отозвался я, бешено строча в блокноте. — Впервые слышу о таком.

— Французский пират. У него вокруг глаз и на переносице были вытатуированы змеи. Страшный человек, правая рука (и кровавая рука!) Старого Билла. Когда команды сошлись врукопашную, он перескочил на наш корабль и погнался за нами на снасти. Мы вскарабкались на бизань-мачту и дальше на нок-рею. Но пират упорно преследовал нас с кинжалом в руке, и тогда мы прыгнули. Два судна находились друг от друга не дальше чем в шести футах, и мы оба удачно влетели в раскрытое окно на корме фрегата.

— Какая потрясающая история! — восхитился я. — И что дальше?

— Так вот, когда мы с Ником спустились по сходному трапу с кормы на палубу, то удивились, как тихо вокруг. Мы огляделись по сторонам и обнаружили, что на палубе нет никого, кроме мертвых и раненых. Пушки уже сделали свое дело, и теперь на юте — нам это было хорошо видно — дрались моряки с обоих кораблей. Там развернулось настоящее сражение, было не разобрать, где свои, где чужие; лишь изредка из этой свалки доносились радостные возгласы то на французском, то на английском. А еще мы слышали ужасный звон двух абордажных сабель, и если судить по звуку, с которым они скрещивались, жуткая там была рубка. Вскинул я, значит, голову: «Юнион Джек»[107] по-прежнему развевался на нашей мачте. Но и французский флаг, хоть и изрядно потрепанный, колыхался на верхушке их бизани. Отсюда я заключил, что Старый Билл еще не сдался, хотя мы и завалили его свинцом. И вот взяли мы себе с Ником по абордажной сабле у убитых матросов, поползли вперед и забрались на рулевую рубку, чтобы оттуда незаметно наблюдать за событиями на юте. Осторожненько так, отталкиваясь локтями, подползли мы к самому краю и посмотрели вниз, а высоты там было не больше десяти футов. Матросы с обоих судов продвигались к корме, чтобы хоть одним глазком взглянуть на схватку у штурвала и…

— Так основной бой закончился?

— Да. Грандиозный морской бой превратился в схватку двух человек. Капитан Уильям Блад и лорд Хоук бились не на жизнь, а на смерть. Какое это было зрелище! Старый Билл был одет, что твой щеголь: белые шелковые брюки и когда-то ослепительно-белый капитанский китель. Вот только вся эта красота была изорвана, залита кровью и перепачкана порохом. И подзорная труба адмирала Нельсона тоже была при нем, да, засунута за широкий пояс. У Хоука на правой щеке была ужасная рана, кровь из нее залила спереди всю его рубаху. Тем не менее фехтовал лорд в классической дуэльной позиции, заложив левую руку за спину. Только в глазах его пылала бешеная ярость! Я даже не представлял, что человек способен на такие эмоции. Да… Хотите еще выпить, сэр?

— Не откажусь.

Хорнби распорядился принести еще выпивки и стал рассказывать дальше:

— Ужасные удары пирата Хоук парировал один за другим и сам снова и снова атаковал. Но, несмотря на потрясающее мастерство, с каким лорд обращался с саблей, когда Билл нанес подряд три страшных по силе молниеносных удара и звон от них эхом разнесся по палубе… да, сэр, мы, мальчишки, сразу поняли, что дела лорда плохи. «Тебе конец, Хоук! Сдавайся! — прогромыхал Блад, продолжая наступать. — Никто на свете не сравнится с Билли Бладом в умении обращаться с саблей! Я вырежу твое сердце и сожру за ужином!» «Ну тогда, сэр, придется вам сегодня остаться голодным! — отозвался Хоук, нанося яростные удары. — Запомните, Блад, конец не мне, а храброму похитителю детей». И тут же лорд отразил чудовищный по силе удар, который наверняка мог разрубить его надвое. «Смотрите! — крикнул он. — Смотрите, Билли Блад! Даже ваша собственная команда оставила вас. Видите — эти французы просто стоят и ждут, когда кровь их изменника капитана потечет в шпигаты».[108] Противники продолжали свой танец, нанося и парируя удары. Лорд Хоук внезапно нанес сокрушительный удар, и над палубами разнеслось долгое эхо. Да, лорд был прав: люди Блада побросали оружие и не отрываясь следили за поединком. Последние очаги сопротивления на палубе были подавлены, и наш капитан Макайвер приказал королевским морским пехотинцам держать под прицелом мушкетов тех немногих французов, еще сжимавших оружие, — на случай, если им вдруг взбредет в голову прийти на подмогу своему капитану. «Лживый пес!» — бешено заорал Билли, и лицо его побагровело. Он набросился на лорда и заревел во всю мощь своих легких, словно раненый носорог. Хоук вскинул саблю, чтобы отразить мощнейшую атаку, но в самое последнее мгновение чертов Блад резко затормозил, крутанулся на пятках вокруг своей оси и со страшной силой ударил саблей по поднятому для защиты клинку лорда. Сабля выпала из руки его светлости и со звоном покатилась по палубе.

— Нет! — воскликнул я, чувствуя себя так, будто нахожусь в самой гуще событий.

Сделав большой глоток из стакана, я нагнулся к старику, желая скорее услышать продолжение.

— Да, — вздохнул Хорнби, — у нас прямо заледенело все внутри, когда мы беспомощно наблюдали, как лорд Хоук, совершенно беззащитный, отступает перед этим мерзавцем. На залитой кровью палубе он поскользнулся, да еще споткнулся о лежащих раненых и, не удержав равновесие, упал. Один молодой морской пехотинец направил мушкет прямо в сердце Блада, но наш капитан Макайвер покачал головой и отвел ствол в сторону. Законы чести не позволяли вмешиваться в поединок. Это был бой лорда Хоука, неважно, выиграет он или проиграет. Билли на мгновение прервался и обратился к капитану французской имперской морской пехоты: «Капитан Боннар! Почему ваши люди не сражаются? Им интересно посмотреть, как сдохнет этот жалкий трус? Я приказываю вам собрать все силы и атаковать! Убейте проклятых английских псов!» — Хорнби замолчал, поднялся с места и повернулся спиной к огню, чтобы согреться. — И тут, мистер Толливер, все переменилось. Боннар выступил вперед и вытащил саблю. «Я больше не подчиняюсь вашим приказам, месье Блад, — заявил он, и среди его потрепанного воинства пронесся гул одобрения. — Почти ни у кого на борту не осталось желания продолжать бой, в средней части судна бушует пожар, а ниже ватерлинии у нас серьезная пробоина. Под командованием любого достойного французского капитана это великолепное судно одержало бы сегодня победу, но вы, сэр, не годитесь на эту должность. Под вашим началом у нас не было ни единого шанса. Слишком долго мы терпели вас, сэр! Слишком! Вы недостойны быть капитаном, и я намерен от лица команды начать обсуждение условий капитуляции. Спрячьте вашу саблю, капитан Блад. Я, полномочный представитель Императорского французского флота, арестовываю вас! Эй, ребята, спустить флаг! Мы сдаемся…»

— Прошу прощения, мистер Хорнби, — вмешался я, — но ведь на фрегате держали пленных детей, если я правильно понял. Что же стало…

Хорнби сурово на меня посмотрел, и я прикусил язык, сгорая от стыда за то, что перебил старика. Все же он продолжил:

— Билли откинул назад голову и расхохотался со словами: «Так это бунт? Я еще перережу ваши мятежные французские глотки, но начну с этой английской свиньи!» Он перевел взгляд на лорда Хоука, а потом ринулся на него, целясь кончиком клинка прямо в сердце. Я не отрываясь следил за происходящим на палубе и едва заметил, как за моей спиной Ник вскочил на ноги. «Лорд Хоук! Ловите!» — крикнул он. Все, кто был на палубе, задрали головы и увидели моего приятеля, стоящего на рулевой рубке. А он вытащил из-за пояса трофейную абордажную саблю и кинул ее вниз своему безоружному опекуну. Бросок оказался точным, сабля приземлилась возле ног Хоука. Тот наклонился поднять ее, однако Билл воспользовался секундной паузой, зашел к Хоуку в тыл и замахнулся над его головой. Лорд еще только поднимал саблю, а Блад уже наносил разящий удар. Он плашмя ударил Хоука клинком по лопаткам, и тот снова рухнул на доски палубы. При этом он здорово стукнулся головой, и я понял, что он полностью оглушен. Сабля отлетела на добрых пятнадцать футов в сторону. Тут Ник посмотрел на меня, и по его глазам я прочел его намерения. С того места, где мы сидели, до палубы было всего около десяти футов, и Ник точно рассчитал прыжок. Он прыгнул на плечи разъяренного Блада и обхватил обеими ногами его шею, а пальцами рук надавил на глаза. Ослепленный Билли с громким пыхтением закружился на месте, спотыкаясь о лежащие на палубе тела мертвецов. Он изо всех сил пытался стряхнуть с себя этого нахального мальчишку, но молодчина Ник держался крепко. Я свесился с крыши рубки и во все глаза уставился на приятеля. Он заметил меня и заорал: «Быстро беги вниз, Мартин Хорнби! Найди сына лорда Хоука и других детей! А мы с его светлостью разберемся!» Каким-то образом Нику удалось вытащить у Блада из-за пояса бесценную подзорную трубу… и вдруг я увидел, как мой приятель летит по воздуху. Чертов пират наконец оторвал его от себя и, словно тряпичную куклу, с силой швырнул на палубу. «Разберемся…» — с сомнением подумал я, но поступил, как велел Ник. Тихонько соскочил с крыши, хоть было очень тяжело оставлять друга в таком отчаянном положении, и…