Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

– Подобный человек – негодяй! – отвечал граф, немного смутившись.

– Я с вами согласна. А негодяи должны быть наказаны. Поэтому, желая отомстить ему, я некоторое время буду разыгрывать пред ним роль влюбленной в него; только дайте мне слово, друг мой, что вы не забудетесь и не будете ревновать.

– Хорошо, – отвечал граф покорно.

В это время коляску остановил Шерубен, как мы уже сказали, став поперек дороги.

– Граф, – обратился он к своему противнику, – я очень счастлив, что встретил вас…

– Мне, в свою очередь, тоже весьма приятно, – отвечал граф с холодною любезностью.

– Вчера вы предложили мне пари… Я не мог тотчас его принять, потому что был занят весьма важными делами. Сегодня я свободен и объявляю вам, что пари принимаю.

– Вам, может быть, неизвестно, барон, что женщина, о которой идет пари, это та самая, которая сидит вместе со мной в коляске.

– Мне очень хорошо это известно, – отвечал Шерубен, вежливо кланяясь Баккара.

– Я очень опасаюсь за вас, – проговорила Баккара, устремив на него проницательный взгляд, – потому что я люблю Станислава (так звали молодого графа).

– Вечно любить нельзя, – отвечал Шерубен, ничуть не смутившись.

– Пари ваше – дуэль? – спросила Баккара.

– Совершенно так.

– Следовательно, условия должны быть равные. Станислав бывает у меня каждый день, и поэтому дом мой для вас тоже открыт.

Она бросила на него какой-то странный взгляд и, коварно улыбнувшись, сказала: «До свидания».

Затем коляска снова быстро понеслась, объехала лес и спустя час уже въезжала во двор дома графа Артова, в улицу Пепиньер.

Баккара с любопытством осмотрела весь этот дворец, на устройство которого граф потратил более трех миллионов. Затем она прошла в сад, взошла на террасу бельведера, откуда начала осматривать окрестные здания.

– Отсюда великолепный вид, – сказала она, смеясь.

– Да, в особенности хорош этот сад, при доме № 40.

– Это не тот ли дом, где живет Шерубен?

– Тот самый.

Баккара немного задумалась, затем обратилась к графу:

– Вы обещали повиноваться мне беспрекословно. Уступите мне это место на сегодняшнюю ночь.

Граф Артов хотел было возражать, но Баккара взглянула на него с упреком, и поэтому, пожав плечами, он согласился.

Она спросила чернил и перо. Граф усадил ее перед бюро в нижнем этаже беседки и затем скромно удалился.

Баккара писала:

«Маргарита! Оденьте малютку Сару сегодня в восемь часов и привезите ее в карете в улицу Пепиньер, в отель графа Артова; я жду».

Получив письмо от управляющего госпожи Маласси, маркиза немедленно поехала навестить больную.

Вдова лежала в постели и водила вокруг бессмысленными глазами. Она пристально взглянула на маркизу и, казалось, не узнала ее.

– Это я, друг мой, – сказала госпожа Ван-Гол трепетным голосом.

Вдова ничего не отвечала.

– Боже мой! что с нею? – обратилась маркиза к вошедшему Вантюру.

– Два часа тому назад госпожа Маласси приехала и была совершенно здорова; но когда я подал ей письмо, присланное по городской почте, она, прочитав лишь первые строки, вдруг вскрикнула и упала в обморок.

– Где это письмо?

– Придя в себя, госпожа Маласси бросила его в камин.

– Вы посылали за доктором?

– Да. Он сказал, что это прилив к мозгу, и пустил ей кровь. В пять часов обещал заехать.

Лицо вдовы было сине-багрового цвета и действительно выражало признаки удара.

Немного спустя явился доктор.

Маркиза начала осыпать его вопросами и узнала, что с госпожой Маласси случился апоплексический удар, вероятно, от сильного душевного потрясения, что, приди он пятью минутами позднее, она была бы уже покойницей.

– Я полагаю, что мы спасем ее, – сказал доктор, – хотя опасаюсь за ее рассудок. Ночь решит все, – прибавил он хладнокровно.

– Я останусь при ней эту ночь, – сказала маркиза прерывающимся голосом.

Она села за стол и поспешно написала:

«Друг мой! Я теперь у госпожи Маласси. Она опасно больна, так что я считаю нужным остаться всю ночь при ней. Заезжайте за мной завтра утром.

Пепа».

– Отошлите эту записку моему мужу, – обратилась она к Вантюру, – я останусь здесь.

– Дело идет великолепно, – пробормотал Вантюр, выходя, – все отлично играют свои роли: доктор неподражаем, вдова больна хоть куда, а я, кажется, добросовестно исполняю предписания господина Шерубена.

Мнимый доктор, тот самый, который лечил Фернана Роше у Тюркуазы, прописал лекарство и через десять минут уехал, дав советы маркизе, как обращаться с пациенткой.

Мадам Маласси в продолжение ночи неподражаемо играла свою роль.

Часов около десяти, когда маркиза осталась одна, она, наконец, услышала ровное и спокойное дыхание, доказавшее, что больная заснула.

Маркиза немного успокоилась и невольно начала думать о человеке, которого она любила втайне, из-за которого в продолжение одной ночи перенесла столько душевных страданий… И этот человек так близко от нее.

Она знала, что Шерубен живет в третьем этаже этого дома и что окна его выходят в сад. Она встала, чтобы посмотреть, есть ли свет в его окнах, т. е. дома ли он.

В одном окне действительно виднелся свет, который в то время, как маркиза смотрела, перешел в другое окно. Маркиза с трепетом следила за этим светом.

Человек, которого она любила, был так близко от нее, а между тем они были разделены навеки. Эта мысль чуть не доводила ее до помешательства.

Но вдруг свет, за которым она следила с таким волнением, исчез.

Спустя некоторое время сердце маркизы сильно забилось: ей показалось, что она слышит в саду приближающиеся шаги.

Неужели это Шерубен?.. Но нет, как может человек в одиннадцать часов ночи решиться прийти к вдове, женщине одинокой…

Но между тем маркиза ясно увидела человеческую тень, приближавшуюся к дверям флигеля, и затем услышала мужские шаги по лестнице.

Сердце ее судорожно сжалось, и она чуть не лишилась чувств.

Дверь в спальню отворилась. Вошел человек… Это был Шерубен. Он как будто в нерешительности остановился на пороге.

– Маркиза, – прошептал он, кланяясь, – простите меня и позвольте оправдаться в таком дерзком посещении.

Маркиза, бледная как полотно, не отвечала ни слова.

– Я сейчас только приехал домой и, узнав, что госпожа Маласси опасно заболела, решился, несмотря на позднее время, навестить ее. Я не встретил никого из прислуги и поэтому явился сюда так неожиданно.

– Благодарю вас за ваше внимание к мадам Маласси, – проговорила наконец маркиза, – положение ее, кажется, уже вне опасности, потому что, как видите, она спит, а сон есть верный знак облегчения.

– В таком случае позвольте мне удалиться, – сказал Шерубен, устремив на маркизу пытливый взгляд.