«Теория заговора». Историко-философский очерк - М. Хлебников

В дальнейшем, начиная со второй половины XIX в. конспирологические мотивы проникают в приключенческую литературу, что объясняется её жанровыми особенностями. Действительно, наличие «тайного общества» в качестве сюжетного звена как нельзя лучше соотносится со стремительно развивающимся действием, острыми фабульными поворотами, бесконечной чередой похищений, переодеваний и т. д. Но мы должны также обратить внимание на то, что постепенно в приключенческой литературе конспирологические элементы начинают становиться самодостаточными как в сюжетном, так и в содержательном плане. Формирование своеобразного конспирологического канона приключенческой литературы сопровождалось также параллельной имманентной работой по разработке самой конспирологической проблематики, определению позиции автора в отношении «теории заговора». Для нас это тем более важно, если учитывать прямую связь подобного рода литературы с массовым сознанием того времени.

Обратимся к достаточно показательному в данном контексте творчеству Л. Жаколио, известного мастера приключенческого жанра позапрошлого столетия. В ряде своих романов: «Пожиратели огня» (1887), «В трущобах Индии» (1888), французский писатель использует «тайные общества» в качестве внутреннего двигателя всей цепи событий. Первый из названных романов — «Пожиратели огня» — повествует о нелёгких испытаниях французского аристократа Оливье Лорагю Д'Антрэга и его друзей. Предстоящая свадьба Лорагю с «прелестной дочерью генерала Васильчикова» сорвана неким «тайным обществом Невидимых». Печальным итогом преступных интриг выступает ссылка генерала и его дочери в Сибирь, самому жениху предлагается отречься от невесты или «принять неизбежную смерть». Вездесущие «Невидимые» устраивают настоящую охоту на неуступчивого Лорагю, разоряют его семью, следуют за ним в Австралию, преследуя его в буквальном смысле на земле и под землёй, на воде и под водой.

Большой интерес для нас представляет отраженное в романе авторское понимание природы и функций «тайных обществ». Жаколио всячески подчёркивает всесилие «Невидимых», агенты которых проникли во все социальные и политические институты. Подтверждением тому служит история с начальником парижской сыскной полиции Люсом. Призванный оказать содействие в борьбе с «Невидимыми», он в итоге оказывается одним из них. Как мы видим, здесь реализуется конспирологический тезис об амбивалентности исторической процессуальности, когда внешняя форма скрывает противоположное ей содержание. Естественно, что реализация подобной конспирологической установки в романном пространстве выражается иначе, чем в конспирологическом трактате. Это осуществляется при помощи художественных образных средств, индивидуальных портретов и т. д. При этом автор, хотя лишь эскизно, но всё же излагает нам своё представление о функционировании «тайного общества», его структуре. «Оно [тайное общество] подразделяется на несколько отделов; в каждом отделе есть свой коновод; коноводы, или начальники отделов, подчинены атаману, которого никто, кроме старших, не знает»{597}. Подобная характеристика, как мы видим, лишена оригинальности, отражая расхожие штампы массовой литературы своего времени.

Примечательна и интересна для нас трактовка деятельности «Невидимых», претерпевающая значительные изменения на всём протяжении романа. Сначала читателю предлагается следующий вариант, озвученный двуличным Люсом: «Невидимые представляют собой общество, включающее в свой состав мошенников всевозможных национальностей. Оно весьма многочисленно, и члены его принадлежат к различным классам. Средства его громадны, и оно не брезгует никакими способами для их увеличения»{598}. Как мы видим, перед нами пример ярко выраженной социальной модели «теории заговора», которая как раз утверждается в те годы, постепенно вытесняя натуралистическую версию конспирологии. Данная трактовка природы «тайного общества» получает дополнительное «социально-экономическое» обоснование в словах того же Люса: «У вашей невесты есть ещё своё собственное состояние, заключающееся в богатейших серебряных рудниках на Урале. Это состояние <…> перейдёт к вашей невесте, а следовательно, к вам. Невидимые не хотят это допустить и не допустят»{599}.

Но в романе обнаруживается и иное объяснение целей и задач «Невидимых». Даёт его «казачий полковник Иванович», персонально ответственный за все злоключения положительных героев. Следующие слова дают нам принципиально иную картину устремлений «тайного общества». «Вы, очевидно, заблуждаетесь в ваших предположениях, а потому я должен сказать, что тайное Общество Невидимых не имеет ничего общего с нигилистами, анархистами или интернационалистами; оно преследует чисто патриотические цели; его задачи — слить воедино все разрозненные ветви великого славянского корня и поднять их против германской и англосакской рас, завоевать Восток и часть Запада до Константинополя»{600}. Обозначенное определение целиком соответствует натуралистической модели «теории заговора» и вступает в явное противоречие с приведённым выше объяснением. В романе, таким образом, обозначены две несводимые друг к другу версии деятельности общества Невидимых. Причиной этого является, скорее всего, пограничное для конспирологического дискурса время создания романа. Этноцентрические, конца XIX века, модели «теории заговора» хотя и постепенно вытесняются на периферию конспирологического сознания, но всё же продолжают быть востребованными массовым сознанием, для которого подобная трансформация представлялась неактуальной. Значение романа Жаколио заключается именно в рефлексивной природе использования конспирологической проблематики, для автора, в отличие от Дюма или Сю, она уже не составляющая фабулы, но элемент, выходящий за рамки непосредственного сюжетостроения.

Но при всём этом «теория заговора» ещё не обретает своего должного художественного воплощения. Непоследовательность французского романиста в определении природы заговора и истоков «тайных обществ» свидетельствует об отсутствии сформулированного канона конспирологического романа, без которого продуктивное функционирование в массовой литературе невозможно. Убедительным тому доказательством служит невостребованность конспирологического романа у широкой публики в начале прошлого века. Появляются другие герои, претендующие на то, чтобы быть воплощениями абсолютного зла. Здесь мы можем сослаться на два достаточно показательных примера. Самыми известными преступными персонажами той эпохи являются Фантомас и доктор Фу Манчу. Показательно, что они появляются практически одновременно. Первые романы из обширного цикла про Фантомаса, написанные П. Сувестром и М. Алленом, выходят в 1911 году. В 1913 году Сакс Ромер знакомит читающую публику со своим вариантом преступного гения -доктором Фу Манчу. Помимо времени выхода в свет, оба персонажа имеют между собой много общего. Будучи преступными гениями, они стремятся к абсолютной власти над миром, реализуя свою программу господства посредством совершения громких преступлений.

Исходя из этого, можно было бы отнести указанные книги к конспирологическим романам. Но этому препятствует ряд содержательных моментов. Во-первых, герои романа, несмотря на всю масштабность их замыслов — ярко выраженные индивидуалисты. Они манипулируют и используют других людей, не пытаясь создать с помощью своих клевретов «тайное общество». Их связи с приспешниками ситуационны, они легко обрекают на смерть, предают или просто забывают. Отсутствует даже подобие постоянного ядра из наиболее преданных приверженцев. Того же Фантомаса куда больше заботит судьба его дочери — Элен. Только к ней безжалостный преступник испытывает какие-то человеческие чувства. Он назойливо опекает её, стремясь вызвать в ней ответную любовь. С этой целью он периодически убивает её ухажёров, считая их недостойными руки и сердца дочери Фантомаса. Преследуя дочь, герой зачастую пренебрегает своими прямыми обязанностями — покорением мира.

Ещё более «драматично» складываются родственные отношения у азиатского коллеги Фантомаса — доктора Фу Манчу. Он, в отличие от первого героя, состоит в «тайном азиатском обществе» — «Си Фан» (Союз Пяти). У общества даже есть своя цель — уничтожение западной цивилизации белого человека. Эмиссаром общества в Англии и является Фу Манчу. Делает он свою работу с «азиатским коварством», правда, несколько однообразно. Цинично используя достижения европейской цивилизации, Фу Манчу пытается покончить с ненавистной ему «белой расой». Инструментом окончательного решения «европейского вопроса» выступают, как правило, яды, инфекции, которые распространяются различными способами: от пауков до мухи цеце. Неудачи доктора зачастую связаны не с героическим противостоянием ему двух главных положительных героев -доктора Петри и секретного агента Найланда Смита, но вытекают из семейных проблем. Увлёкшись уничтожением заклятых врагов, Фу Манчу не замечает, как его дочь Фа Ло Ше устраивает «дочерний бунт», своего рода «заговор в заговоре», намереваясь не только устранить отца, но встать во главе «Си Фан». Как мы видим, изначальный конспирологический посыл растворяется в типичном для эпохи мелодраматизме, когда эмоциональная составляющая начинает доминировать над рациональной. Поэтому, раздираемый семейными противоречиями, преследуемый неутомимыми Петри и Смитом, Фу Манчу способен лишь составить очередной грандиозный план и осуществить его первую часть. Дальше этого он никогда не продвинется.