Непристойное предложение - Патриция Кэбот

— Послушай, — подавшись вперед, сказал Росс. — Через месяц, после суда, все будет кончено. Как только она даст показания…

У Джордианы перехватило дыхание.

— Это необходимо? Учитывая, какую огласку получило все происходящее, когда мы сначала думали, что Пэйтон мертва, а потом оказалось, что нет… Господи, выступление в суде только ухудшит ситуацию. Разве свидетельства одного сэра Коннора не будет достаточно?

— Нет. Ради Бога, Джорджиана, предстоящий суд может стоить Маркусу Тайлеру жизни. Его обвиняют в пиратстве. За одно это его могут повесить. Но еще его обвиняют в похищении, попытке убийства и заговоре с целью убийства брата Дрейка. Пэйтон — главный свидетель. Ее показания будут решающими для суда.

— И все же, — Джорджиана покачала головой, — мне это не нравится. Пэйтон не совсем… ну, не совсем похожа на саму себя.

— О чем вы говорите? — резко спросил Дрейк.

— Только то… что я никогда не видела ее такой. И я едва узнаю ее. Ты, Росс, неделю продержал ее взаперти в комнате, и она ни разу не попыталась сбежать. Та Пэйтон, которую я знаю, за полчаса выбралась бы оттуда, а затем посмеялась бы тебе в лицо.

На лице Росса возникло обеспокоенное выражение.

— Ты права. Ей-богу, ты права!

— Просто очень сложно поверить, что прожившая месяц на пиратском судне под видом мальчишки и эта рыдающая наверху в подушку девушка — это один и тот же человек, — продолжила Джорджиана. — Она ведет себя настолько странно, что я готова подумать…

Джорджиана внезапно умолкла. Господь всемогущий, что она говорит? И к тому же говорит это мужчинам! Да ведь она превращается в Пэйтон, в этом нет никаких сомнений, поскольку чувствует она себя достаточно свободно, чтобы обсуждать такие вещи в смешанной компании.

— Что ты готова подумать, Джорджи? — полюбопытствовал Росс.

Джорджиана знала, что выглядит сейчас нелепо — открывает и закрывает рот, словно рыба, пойманная на крючок. Но она никак не могла с собой совладать. Стоило ей только придумать, что сказать, как она понимала, что не может, ну никак не может произнести это вслух. У нее нет доказательств. И не то чтобы Пэйтон больна. Она на самом деле не ест и не пытается сбежать, но ведь на ее долю выпало достаточно суровое испытание, так что именно этого можно было и ожидать.

С другой стороны, этого можно было бы ожидать от любой другой девушки, но не от Пэйтон. Ее золовка, казалось, всегда спокойно воспринимала испытания, словно по какой-то причине верила, что заслуживает их.

— Ну, — сумела все-таки выговорить Джорджиана, понимая, что все в комнате выжидающе смотрят на нее. — Я просто думаю, что единственным объяснением ее… эммм… достаточно необычного поведения — отсутствие аппетита, все эти слезы, отказ встречаться с Дрейком, то есть с сэром Коннором и то, что Пэйтон не пытается сбежать — может быть то, что она… эммм…

— Она что? — взревел Росс. — Выкладывай, женщина! Что с ней?

— Ну, — сглотнув, сказала Джорджиана. — Она ждет…

— Чего ждет? — Росс успел наклониться вперед, но теперь с презрительным выражением лица снова откинулся на спинку кресла. — Извинений? Ей придется очень долго ждать. Я не стану извиняться, пока она сама не попросит прощения. В конце концов, никто ее не просил спасать Дрейка. Он, черт возьми, мог бы и сам о себе позаботиться. Как делал тысячу раз до этого.

— Эммм, — замялась Джорджиана. — Я не об этом говорю. Я имею в виду, что может ждать… ммм… ребенка.

Джорджиана почувствовала, что ее щеки заалели. Она не могла поверить, что наконец-то произнесла подобное вслух. Это было неслыханно — говорить о таких вещах в присутствии мужчин, и не важно, что эти мужчины — члены твоей семьи. А точнее, большинство из них — твоя семья. Ее лицо начало гореть, что было несколько неудобно, учитывая жару, царившую в Нью-Провиденс, от которой не спасали ни широко открытые окна высотой в семь футов, ни массивные камни, из которых был построен дом. Если бы не пришлось продолжать обсуждать столь деликатные вопросы, Джорджиане и вполовину не было бы так жарко.

— Ждет ребенка? — выпалил Росс после минутной тишины, в течение которой Джорджиана вполне отчетливо слышала, как садовник подстригает в саду бугенвиллию. — Пэйтон?

Джорджиане начало уже немного надоедать, что каждый раз Росс демонстрирует подобное неверие. Получается, что Пэйтон была права. Всю ее жизнь они обращались с ней как с четвертым братом, а теперь ждут, что она станет вести себя, как послушная сестренка. И, тем не менее, стоило лишь появиться малейшему свидетельству того, что Пэйтон принадлежит к прекрасному полу, они начинали упираться, как ослы.

— Это стало бы, — мягко заметила Джорджиана, — естественным следствием тех занятий, которым, как ты сам обвинил Пэйтон, она предавалась с Дрейком. То есть с сэром Коннором.

— Но… — Росс начал озираться по сторонам. Она не знала, что он ищет. Если только не своего рода заверение, что сказанное ею совершенно не может быть правдой. — Но тогда почему она не выходит за него замуж?

— Вероятно, она сама еще не поняла это. И я тоже не знаю. Эта мысль пришла мне в голову только сегодня утром, когда Пэйтон опять не стала есть. Это объяснило бы ее частую смену настроений.

— Но не то, почему она отказывается выйти за него замуж! — загрохотал Росс.

— Ну конечно, объясняет. Разве ты не понимаешь? Она сказала мне, что не хочет, чтобы Дрейк считал ее очередной мисс Уитби, на которой он чувствовал себя обязанным жениться.

— Мисс Уитби? — взорвался Росс. — Снова мисс Уитби? Когда с этой чертовой мисс Уитби будет покончено?

— Может, когда ее повесят? — предположил Рэли.

— Дрейк, — резко обернувшись, рявкнул старший из Диксонов. — Это все твоя вина. Я говорил тебе не… — но тут он осекся, ибо Коннор Дрейк, не дослушав, выскользнул из комнаты.

Впрочем, они достаточно легко обнаружили его местонахождение. Его проклятья были слышны во всем доме, когда несколько секунд спустя он открыл дверь комнаты Пэйтон и обнаружил, что она пуста, а выходящие на балкон французские двери медленно раскачиваются под порывами полуденного ветра.

Глава 29

Едва Джорджиана вышла, как Пэйтон, лежавшая, уткнувшись лицом в подушку, подняла голову. «Ей-богу, — подумала она, — мне вполне начинает даваться актерское мастерство». У нее стало получаться открывать и закрывать слезные протоки с ловкостью, которой позавидовала бы любая актриса. Горько усмехаясь, Пэйтон отбросила укрывавшую ее простынь.

Разумеется, под ней она была полностью одета. И если это само по себе, вероятно, не сильно бы встревожило ее невестку, то соображение, что надетые на Пэйтон наряды принадлежат самой Джорджиане, могло бы вызвать определенное удивление у жены Росса. Хотя Джорджиана чрезвычайно щедро одалживала свои личные вещи, она могла полюбопытствовать, с чего это Пэйтон посчитала необходимым изо всех вещей взять ее самую широкую накидку. Эта накидка так мешковато сидела на Пэйтон, что девушка выглядела в ней на несколько стоунов тяжелее, да и шлейф волочился сильнее, чем считалось модным.