Тайна святых - Петр Иванов

Как смиренный подвластный, Христос в лице своего верного свидетеля, обращается к земным начальникам церкви, слишком разбогатевшим собственной мудростью, властью, земным богатством, и просит у них разрешения проповедовать истину в Своей церкви, просит униженно и настойчиво, но и с неизъяснимой любовью.

Превозносящимся на их пути уже нестерпима сила величия Божия, явленная в таких святых, как св. Бернард, но жалкого и унижающего себя св. Франциска, именующего себя и своих товарищей скоморохами Божьими, к которому можно относиться не с благоговением, а снисходительно, — такому не опасно (для нашего величия) разрешить (согласно его большому желанию и просьбе) проповедовать в церкви “простейшие” христианские истины, конечно, под строжайшим присмотром церковного начальства.

Сообразно труднейшему и мучительнейшему духовному состоянию тогдашней церкви, — когда святой (т. е. Дух Божий) принимается только при безмерном умалении Своем, — сила Божия рождается даже не в немощи (“Когда я немощен, тогда силен”), как у ап. Павла, а в поношении (когда святого поносят, рождается сила Божия в нем. Поносимый Христос и есть сила Божия).

Св. Франциск и его святые друзья — святой собор Франциска — вышли не из простого звания, напротив, все они были знатного рода или из богатых семей в стране. Но всем надлежало принять крест чрезмерного поношения. Вот что сказано о первом товарище св. Франциска- св. Бернарде из Ассизи: св. Франциск* носил еще мирскую одежду, хотя уже отрекся от мира и был весь жалкий и изможденный от трудов покаяния, из-за чего многими был почитаем глупым, как бы полоумным, и все, и родные л чужие, издевались над ним и кидали в него каменьями и грязью, а он, словно глухой и немой, терпеливо сносил всякие обиды и издевательства; в это время господин Бернард из Ассизи, один из самых благородных, богатых и разумных жителей города, видя в св. Франциске столь безмерное презрение к миру и великую терпеливость в обидах, видя, что уже два года он вселяет во всех ужас и презрение к себе, все время оставаясь неизменно терпеливым, начал чувствовать к нему мудрое почтение. Бернард пригласил его к себе в дом, угостил и положил спать с собою в комнате. Ночью, притворившись спящим, он видел, как молился св. Франциск. И вот Бернард почувствовал, что его коснулся Дух Святой (призыв на служение), и вскоре стал товарищем св. Франциска.

* Св. Франциск был сын богатого купца и до 20 лет пользовался своим положением и был в светском почете.

В таком же обличии поношения, как и св. Франциск, начинает свидетельствовать истину и св. Бернард из Ассизи. Его выступление в Болонье так изображается в “Цветках св. Франциска” — книге, которую следует почитать евангелием святого собора Франциска (о чем будет сказано ниже): “В Болонье подростки, видя св. Бернарда в рваной и странной одежде, стали смеяться над ним, как над сумасшедшим. Но Бернард терпеливо сносил обиды. Вокруг него на площади в течение ряда дней собиралась толпа подростков и мужчин; кто дергал его за шлык сзади, кто спереди, кто бросал в него пылью, кто камнями, кто его толкал сюда, другой туда… Но видом своим он оставался неизменным, с радостным лицом. и вот один мудрый законник*, взирая с почтением на такое терпение, сказал про себя: это святой человек. Он предложил ему помещение для обители. И вскоре брата Бернарда начал так уважать народ, что всякий считал себя счастливым, кому удавалось прикоснуться к нему или увидеть его”.

* Тогда Болонья славилась своим университетом, правовым факультетом.

И еще пример почти сверхъестественного поношения, которому подверг своего товарища и себя св. Франциск. Однажды святой повелел брату Руффину идти в церковь Ассизи и проповедовать. Но брату Руффину, погруженному в созерцание, казалось, что ему не дарована благодать проповедания. Тогда св. Франциск (вероятно, чтобы мгновенно пресечь в брате Руффине неверное о себе понимание) сказал: так как ты не сразу повиновался — повелеваю тебе именем святого послушания идти проповедовать нагим. Руффин тотчас разоблачается и нагой идет в церковь. Встречавшиеся ему смеялись, говоря: смотрите, вот эти люди предаются такому покаянию, что совсем выжили из ума. Между тем св. Франциск начал укорять себя, ужасаясь, что подверг одного из самых знатных людей в Ассизи столь великому осмеянию. и тогда в духовном рвении он разоблачается сам и отправляется нагим в Ассизи. Жители же Ассизи, увидя его, начали смеяться и над ним, полагая, что и он и брат Руффин ополоумели от излишнего покаяния. Но когда св. Франциск, взойдя на кафедру, стал говорить об отречении от мира, о святом покаянии, о наготе и поношениях распятого Христа, то все присутствующие при проповеди, вся великая толпа мужчин и женщин начала неудержимо плакать в невероятном благоговении сердца, и не только там, но и по всему Ассизи было в тот день столько плача по Страстям Христовым, что никогда не случалось там ничего подобного”.

Вот изумительное свидетельство о том, как вырастает сила Божия из безмерности унижения, которому предают себя братья святого собора Франциска.

Господь говорит этим, что раболепие перед богатством, знатностью, вообще, внешним положением, распространявшееся в церкви через церковных начальников, столь противно Ему, что Христовы верные свидетели как бы на самих себе показывают, что сила Божия противоположна силе земной и совершенно не зависит от земного величия.

Насколько этот Божественный смысл сделался чуждым и даже противоположным понятиям иерархического священства, доказывает следующее. Кардинал Гуго, назначенный покровителем братства и лично большой почитатель св. Франциска, предложил возвести знатных родом братьев на высшие церковные должности, чтобы тем поднять значение (курсив наш) нищенствующего ордена в глазах общества. Тогда св. Франциск возразил со смиренным поклоном: “потому они и называются меньшими братьями, что не должны занимать высоких должностей. Их единственная цель быть в уничижении, как и Сын Человеческий”.

В этом хранении уничижения Сына Человеческого святым Франциском и сказывается вся внутренняя сопротивляемость истинных носителей Духа Святого в церкви Христовой иерархическому тогдашнему строю, который весь держится на внешнем авторитете высоких санов.

* * *

Св. Франциск послушен начальникам церкви до конца, он требует от всех своих товарищей величайшего послушания, ибо святые, нося печать Духа Святого и знаменуя собой образ Христа, посылаются Богом в церковь не для внешнего сопротивления церковным начальникам, не для бунта и не для реформации, а чтобы усовещивать, просить, целуя их расшитые золотом туфли, умолять… И св. Франциск — весь вопль, стон, мука безумия. и тем внешне безумнее кажется он и его святые товарищи, чем безумнее внутренне становятся те, кто продолжает держаться своего неверного, предательского истине пути. Если именно отсюда, из глубины этой высшей цели — задачи, данной Богом св. Франциску, взглянуть на все действия и поступки святого собора св. Франциска, видишь н понимаешь, что они значат и зачем они.

Историки церкви так же, как и составители житья, как бы с неким недоумением рассказывают о любви св. Франциска к бедности, нищете. И, действительно, когда читаешь эпитеты, которые расточает св. Франциск бедности, кажется, что он одержим манией. Он называет ее небесной, святой, святейшей госпожой, царицей, вдовой Христа, говорит, что она была распята с Христом, с ним воскресла и с ним вознеслась на небо, объясняется ей, как живому существу, в любви.

Но это только иносказательное обличение порока римской иерархии, провозглашающей святость церковного богатства. Ибо нет уже слов для обличения. Что можно прибавить к огненным речам св. Бернарда, обращенным ко всем папам в лице его ученика папы Евгения III. И вот верный свидетель Христов превращается в скомороха Божия, который и3 бедности делает как бы куклу, перед которой паясничает, провозглашая ее царицей из цариц. Тот, кого Господь преобразил в видимое чудо, кого и птицы слушают, кому звери лютые повинуются, чье появление перед народом сопровождается как бы пожаром всеобщей любви, — так странно и так мучительно сосредоточен на бедности: быть может, они задумаются над этим и поймут!

Но нелепо думать, что чрезвычайная нищета, особенное хранение ее- подвиг св. Франциска. О своих подвигах святые никогда не кричат, тайна сердца раскрыта только Богу, их крест невидим никому. То, что видимо в святых, есть проповедь, обращение Божие к людям, как живая азбука для поучения детям.

Необходимо также понять, что все слова и отношения св. Франциска к бедности отнюдь не есть призыв святого ко всеобщей нищете, как к великой добродетели христианской. Во-первых, христианство ничего не имеет и против достатка. Во-вторых, в христианстве нет никаких цариц добродетели, преклонения перед какой-нибудь одной добродетелью, возвеличение этой добродетели перед всеми другими совершенно не христианское чувство. Каждый имеет свой путь добродетелей и совершенства. И у христианина есть только одно настоящее чувство, одно сердечное устремление — Господь наш Иисус Христос. Всякое другое чувство затемняет свет Христов.