Побег из коридоров МИДа. Судьба перебежчика века - Геннадий Аркадьевич Шевченко

вида на жительство в США (грин-карты), ибо в то время получить его было не просто даже для такой известной фигуры. Американская пресса иронизировала по поводу гигантских усилий Калугина в этой связи.

Один раз, просматривая журнал «Тайм», я вдруг увидел знакомое лицо. «Ба! Да это Сергей Чувахин, с которым я проработал четыре года в одном кабинете!» Да еще в каком контексте упоминался мой бывший приятель — любитель поиграть в шахматы! Оказывается, он был первым связником супершпиона Олдрича Эймса, высокопоставленного сотрудника ЦРУ, который работал на советскую и российскую внешнюю разведку с 1985 года и был «разоблачен» агентами ФБР в 1994 году. Я сразу же показал статью о Чувахине отцу и рассказал, как я работал с этим дипломатом в Отделе международных организаций МИДа. Я вспомнил, как Чувахин гордился, что он являлся не офицером, а солдатом. «Хорош солдат!» — отметил отец. Вообще, на тему об Эймсе отец почему-то не очень любил говорить. В прессе в связи с делом Эймса отмечалось, что последний завербовал А.Н. Шевченко. «Это неправда, — подчеркнул отец. — Действительно, непродолжительное время он со мной работал. Кстати, то же самое отмечает и О. Эймс в многочисленных интервью американскому журналисту П. Эрли, которые шпион КГБ дал журналисту, уже находясь в американской тюрьме. Эрли пишет, что первоначально, в 1975 году, когда Шевченко вступил в контакт с ЦРУ, он хотел попросить политического убежища и сразу остаться в США, но ЦРУ направило для встречи с дипломатом одного из своих лучших вербовщиков (его звали Кэн), и тот уговорил Шевченко отложить свой побег и поработать в качестве агента. В дальнейшем с моим отцом работал и Эймс. Формально он не был ответственным за это. Занимался отцом заместитель руководителя отделения ЦРУ в Нью-Йорке, позже он передал данную работу Эймсу. В середине 1977 года заместителем руководителя назначили Д. Хааса, который решил взять дело отца под свой контроль. Хаас отличался крупным телосложением и раньше служил в морской пехоте. Отец же был утонченным человеком, с хорошими манерами, играл на пианино, любил поэзию. Эймс больше подходил для работы с ним. Эймс питал все большую симпатию к советскому дипломату, хотя и отмечал: «Первое, что говорят офицеру ЦРУ: «Никогда не симпатизируй своим агентам». Но именно так иногда и случается. Эймс подчеркивает, что таким образом терялась профессиональная бдительность и начинаешь верить всему, что агент скажет, и беспокоиться о его интересах больше, чем об интересах своей страны.

Между прочим, отец был весьма недоволен длительной работой на ЦРУ. Мне он рассказывал, что выдавал американцам только то, что сам считал нужным, и делал это дозированно, стараясь не навредить тем людям в СССР, которых он по-настоящему уважал.

Эймс вспоминал, что Шевченко дали псевдоним Динамит, и он ему подходил. Отец врывался к Эймсу и говорил: «Все! С меня хватит! Я готов дезертировать!» После чего Эймс и другой сотрудник ЦРУ начинали переубеждать отца, прилагая все усилия, чтобы добиться от него обещания повременить до следующей сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Он был слишком ценным источником информации.

Эймс также рассказывал, что «нас давно беспокоила неспособность Аркадия решить свои личные проблемы, а также ухудшающиеся отношения с женой. И за несколько недель до побега мы решили отвезти его в коттедж в лесу на кратковременный отдых. Предполагалось, что директор ЦРУ вручит ему медаль, чтобы «подкачать» его эго».

Любопытно, как прокомментировал арест Эймса отец: «Простите, но я ничем не могу вам помочь. Честно говоря, я почти ничего о нем не помню». Здесь чувствуется школа Громыко.

Как отмечает П. Эрли в своей книге об Эймсе, Чу-вахин не имел к КГБ никакого отношения, он был известен как дипломат, специализирующийся по вопросам контроля над вооружениями.

Хотелось бы подчеркнуть, что тогда Чувахин был советником посольства СССР в США. Это было весьма теплое местечко, и получить подобное назначение было очень непросто. На счет «никакого отношения» я лично что-то сомневаюсь, хотя, возможно, он не входил в официальный штат Службы внешней разведки. Но то, что Чувахин получал оттуда соответствующие инструкции, — в этом я уверен. Только особо доверенному лицу могли поручить быть связником у, пожалуй, одного из самых ценных агентов КГБ за всю историю его существования. И Чувахин успешно выдержал данное испытание. Он был всецело, как, кстати и я, предан коммунистической системе, и я думаю, что никакие деньги или пытки не заставили бы его выдать Эймса. Его выдали другие, возможно, те, кто стремился получить во что бы то ни стало вид на жительство в США, а может быть, кто-то другой, уже расплатившийся жизнью за свой поступок. Я думаю, что Чувахин — находка Первого главного управления КГБ (внешняя разведка). Как показала история шпионажа, родине изменяли в нашей стране, как правило, не дипломаты, а сотрудники КГБ и ГРУ. Они бежали в основном ради денег и из-за недовольства своей карьерой.

Разведчик-ветеран А.А. Соколов, много лет проработавший в подразделении бывшего генерала О.Д. Калугина, довольно убедительно доказывает, что Эймса мог выдать Калугин, который лично знал связника Эймса В.И. Черкашина. Но это еще не достоверный факт.

Эймс отмечает, что, несмотря на блестящий ум, Чу-вахин отличался нравом бешеной гадюки и на дух не выносил большинства американцев. Для профессиональных дипломатов, особенно сотрудников посольства СССР в США, — не характерная черта.

В первой «передаче» Чувахина супершпиону КГБ находилось наличными 50 тысяч долларов США стодолларовыми купюрами. «Мне хотелось прыгать от радости. Мое дело выгорело», — вспоминает Эймс. Действительно, это была его годовая зарплата в ЦРУ.

В конце 1984 года Эймс получал в ЦРУ около 45 тысяч долларов США в год. Он имел долги на ту же сумму. По его подсчетам, чтобы обеспечить себя и жену только предметами первой необходимости, он должен был зарабатывать почти вдвое больше. У него началась депрессия. Он даже решил ограбить банк и разработал подробный план на этот счет. Однако от данной идеи Эймс отказался и уже представлял себя агентом КГБ, ведь одному из таких потенциальных агентов КГБ уже предлагал 50 тысяч долларов США. А чем он был хуже?

16 апреля 1985 года Эймс позвонил С. Чувахину, которого рекомендовал ему дипломат С.И. Дивильков-ский, и уговорил позавтракать в отеле «Мэйфлауэр», находившемся всего в нескольких кварталах от советского посольства. За час до встречи, как пишет П. Эрли, Эймс напечатал записку, в которой просил от КГБ 50 тысяч долларов США. Он написал следующее: «Я, Олдрич X. Эймс, работаю начальником контрразведовательного подразделения в отделе СВЕ (Советского Союза и стран Восточной Европы. — Г.Ш.) ЦРУ.