Раздвоенное сердце - Беттина Белитц

Задыхаясь, я проснулась. Моя подушка была мокрая от пота. Я хотела откинуть от себя одеяло, но не могла пошевелиться. Я была парализована. Я попыталась закричать, но и мой голос отказал мне.

«Я не хотела этого видеть, Колин», - умоляла я в мыслях. Я не выдержу этого. Я не выдержу того, что ничего не могу изменить, так как это уже случилось. Холодная паника наполнила меня – паника, что я снова усну, снова увижу этот сон и буду наблюдать за тем, что Тесса с ним сделала, как она забрала у него всё, что у него ещё оставалось. А он это допустил. Без борьбы. Не говоря не слова. У неё должно быть самое красивое лицо, что только может сотворить природа.

Но прежде чем я смогла представить его себе, сон снова с грубой силой захватил меня. Совсем коротко я увидела Колина, лежащего на сене, с уже зажившими ранами во всей верхней части тела, рядом с ним круглый комок с белыми когтями и согнутыми в коленях ногами, чьи босые ступни упирались в его ноги.

Рыжие волосы покрыли левую руку Колина и обвились вокруг его груди. Потом моим сознанием завладел поток, от которого я не могла убежать. У меня даже не было времени, чтобы сопротивляться ему. Он тащил меня прямо вниз к двум спящим на сене фигурам, одну из которых я люблю, а другую ненавижу.

Одно мгновение я смотрела на блаженное лицо Колина, прежде чем мой взгляд помутнел. Мои глаза были закрыты. Я была сыта - сыта таким способом, что мне было сладостно, приятно и сладострастно, как ещё никогда в моей жизни. Это было такое состояние, за которое стоило умереть. Я хотела остаться так лежать навсегда, шепчущее, душистое сено подо мной, руки вытянуты, лунный свет на моём теле.

- Кто ты? - спросила я, растягивая слова.

- Кто я? - прошептала она и прижала своё тонкое и всё-таки такое тяжёлое тело сильнее ко мне. - Я твоя жизнь. Всё. Я всё, что у тебя когда-либо было, и всё, что у тебя когда-либо будет. - Она тоже говорила медленно. - Я Тесса, твоя мать. Я создала тебя. Ты - мой спутник жизни на веки вечные.

Я хотела что-то возразить, спросить, да, я хотела её обвинить и запротестовать, сказать, что у меня уже есть мать. Но сознание Тессы по-прежнему было у меня в голове. Она знала, что я думаю.

- Нет, она никогда не была твоей матерью. Она только родила тебя. В боли и агонии. Вы, люди, такие слабые. Слабые и несовершенные. - Она презрительно засмеялась. Её волосы ползли по моей груди и двигались в сторону моего горла, чтобы там сформировать красную петлю.

Потом она удовлетворённо зевнула и обернула свою голую ногу вокруг моей. На ощупь она была холодной, но я чувствовала, как и моё тепло медленно, но неумолимо покидало тепло, освобождая место для текущего энергетического холода.

- Ты будешь охотиться со мной. Ты будешь рядом со мной, день и ночь, час за часом, год за годом ...

Я повернула голову, чтобы посмотреть на неё. Но её лицо было, как будто, стёрто. Я не могла его видеть.

Её запах дурманил меня. Я почти больше ничего не воспринимала, кроме её глубоких, шуршащих вздохов, которые становились всё медленнее. Она была истощена. Должно быть, это стоило ей многих усилий. Её волосы туго обвились вокруг моего горла. Потом её тело расслабилось, без того, чтобы тлеющая энергия, которая бурлила вокруг неё, иссякла. Так же её волосы продолжали заниматься своими нелепыми играми.

Я бодрствовала и радовалась своим остро отточенным органам чувств. Холодная энергия во мне усиливалась с каждым вздохом. Но мне необязательно было дышать, если я этого не хотела. Я могла неподвижно лежать, целые минуты не вдыхая. Мне это не вредило. Постепенно рокот вокруг Тессы утих. Я снова стала слышать другие звуки.

Человеческие звуки. Я услышала, как в особняке захныкал ребёнок, который находился примерно пятьсот метров от конюшни. Он увидел плохой сон. Он боялся темноты. Он мёрз. На него обрушились духи холода и голода. Я продолжила блуждать своими органами чувств дальше и учуяла сладкие невинные сны дочери хозяина. Она влюбилась. Да, она любила, как только можно любить, когда это случается в первый раз - теперь я знала, как при этом себя чувствуют, и я захотела это попробовать. Мне нужно было к ней. Мне нужно было углубиться в её сны и украсть её чувства. Мне нужно это. Я была голодна. У меня был ужасный пронзительный голод.

И я уже встала. Тесса захихикала во сне, когда я убрала её волосы с моей шеи.

- Пей, моя дорогая, - промурлыкала она. - Пей ...

Чтобы стоять, мне не нужно было прилагать больше никаких усилий. Мозоли на моих руках почти исчезли, вмести с ноющей болью в мускулах на плечах, которая мучила меня каждый вечер.

Я была лёгкой, как пёрышко, и всё же настолько массивной, что даже сильнейшая буря не причинит мне никакого вреда. Я наконец стала тем, кем родилась. Тем, что пугало людей во мне, от чего им было страшно. У меня был голод на их сновидения.

Мои волосы приподнялись, раскачиваясь на моей голове взад и вперёд, и при этом осторожно щекотали меня. Это заставило меня проснуться. Беззвучно я покинула стойло. У меня была только одна цель: комната дочери хозяина, её лёгкие, как пёрышки кружащиеся, сны. Чистое, насыщающее счастье, смешанное со сладкой тоской. Ещё совсем немного и я была бы к этому готова, взять её себе.

Паническое ржание заставило меня остановиться. Алиша! Она снова испуганно заржала, а так же и другие лошади начали нервно фыркать и стучать копытами по стенкам стоил.

Боже, что я делала? Что я планировала? Теперь к возбуждённому фырканью и ржанию лошадей присоединился беспомощный, встревоженный писк жеребёнка Алиши. Это поразило меня в самое сердце. Тесса раздраженно застонала и перевернулась так, что волосы соскользнули с её лица и открыли его. Снова я не смогла его распознать, вместо него была белая, губчатая поверхность, больше ничего. И всё же оно вызвало во мне безграничную ненависть. Ненависть, омерзение и глубокое отвращение.

Что она со мной сделала? Что это было за чудовище? Как я могла допустить даже одно её прикосновение? Она всё ещё отдыхала. Я не знала, что она будет делать, когда проснётся. Но одно я знала: она меня не отпустит. Она была моей матерью.

Летящими, кошачьими шагами я бросилась в сбруйную комнату и схватила уздечку Алиши и верёвку для жеребёнка. Мой резкий, всё будоражащий голод я игнорировала. Так же и потягивание вокруг глаз. С ними что-то происходило; было так, как будто они были связаны пульсирующей лентой с моей душой.

Я бросилась в стойло Алиши. Она была в не себя. Её жеребёнок прижимался, дрожа, к стене и жалко повизгивал. Алиша встала передо мной угрожающе.

- Алиша, это я ... посмотри ...

Но мой голос изменился. Он звучал более низко, чище, по-взрослому. Алиша оскалилась. Я открыла дверь стойла и шагнула к ней.