Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами - Генри Мэйхью

Десять из присутствовавших людей были ранее осуждены за грабежи. Большая их часть — если не все они — состояла из воров или их сообщников.

Далее мы направились в Минт, хорошо известный притон темных личностей, проходя мимо групп воров, стоявших на углах различных улиц. Одни были обыкновенными ворами, другие карманниками. В окрестностях Минта мы обнаружили детей, резвящихся на улице. Один ребенок привлек к себе наше особое внимание. Это была интересная девочка лет пяти, с болезненным лицом, но очень обаятельная, излучающая невинность и надежду. Рядом с ней играли другие милые маленькие девочки. Возможно, они были детьми каких-нибудь падших мужчин и женщин, живущих в этих местах.

Как грустно думать об этих юных невинных душах, беззащитных перед дурным, разрушающим влиянием, которое оказывает на них пример их родителей!

Мы вошли в ночлежный дом Эванса, известный воровской притон. Пройдя мимо группы молодых женщин, стоявших в дверях, мы спустились в нижнее помещение и увидели около дюжины молодых парней и девушек, которые сидели вокруг стола и играли в карты. Один из этих юнцов был известным карманником, хоть и молодым по возрасту; ему дважды удавалось избегать тюрьмы на Хорсмонгер-Лейн. Нам сказали, что на тот момент присутствовала едва ли четвертая часть всех тех, кто обычно посещает этот дом. Когда первая паника улеглась, молодые люди возобновили игру, украдкой поглядывая на нас, словно не были вполне уверены в цели нашего визита. Другие лежали на скамьях, расставленных вдоль стен комнаты. Когда мы смотрели на эту любопытную сцену, женщины из квартиры сверху последовали за нами вниз и стояли на лестнице, всматриваясь в помещение и пытаясь отгадать цель нашего посещения. Уходя, мы оглянулись и увидели, что они стоят у дверей и следят за нашими движениями.

Мы направились на Кент-стрит и вошли в пивную. Там мы увидели нескольких воров и фальшивомонетчиков, которые пускают в обращение фальшивые деньги. Фальшивомонетчиками были мужчины и женщины обычного вида из низшего сословия. В прилегающем помещении мы увидели компанию воров и подсели к ним ненадолго. Один из них был расторопный, щегольски одетый член шайки, который несколько раз был осужден и сидел в тюрьме. Рядом с нами сидел, развалясь, смуглолицый парень небольшого роста, лет двадцати с небольшим, который был распространителем фальшивых монет. Щеголь был, очевидно, их главарем. Это был светловолосый молодой человек с приятной внешностью лет двадцати, быстрый и решительный в движениях; он был совершенно не похож на преступника. Время от времени он одевается по последней моде в черный костюм из тончайшей шерсти и белую шляпу с траурной лентой и выезжает в щегольской коляске.

Мы также посетили Маркет-стрит, узкую улочку в стороне от Боро-Роуд, хорошо известный притон проституток.

Огромное количество простых, легкомысленных девушек из различных районов Лондона и сельской местности уходят из дома, селятся здесь и живут проституцией. Здесь мы увидели шарманщика, который выступал на улице, окруженный густой толпой молодых проституток, простых женщин средних лет и их детей. Две молодые женщины — одна в макияже, а другая, стройная девушка лет семнадцати, в старой соломенной шляпе без тульи на голове, державшая в одной руке тулью, а в другой трость, — резво отплясывали под музыку среди веселящейся толпы, к явному удивлению бедного исполнителя. А в это время другие молодые грубоватые особы весело скакали по улице.

Несколько дней назад один молодой негодяй по имени Джордж Филипс, кличка «еврейский мальчик», проживавший на этой улице, совершил в местном борделе зверское преступление. Один моряк, недавно вернувшийся из Индии, случайно зашел в этот скверный притон. В тот момент там находились: сестра Джорджа Филипса (обычная проститутка, которая жила с Ричардом Питтсом), известный вор-взломщик, недавно приговоренный к ссылке на десять лет, еще одна проститутка по имени Ирландка Джулия и этот молодой негодяй Филипс. Посидев немного, моряк сказал им, что ему пора уходить. Услышав это, сестра Филипса сказала брату, чтобы тот воткнул моряку нож в сердце. Тот мгновенно выхватил нож из кармана, открыл его и воткнул моряку под ключицу. Совершив это зверское преступление, он хладнокровно вытер нож о манжету своей фуфайки и сказал, что если моряку этого мало, то он ему добавит. Моряк, смертельно раненный, упал и был отправлен в больницу Святого Томаса.

Когда сестра убийцы увидела, что ее брат сделал по ее наущению, в отчаянии схватила бутылку настойки опия и выпила часть ее содержимого. Удалось ли ей выжить, неизвестно.

В этой части Маркет-стрит, как мы поняли, в каждом доме от подвала до чердака живут проститутки и воры.

Мы вошли в соседний паб, где три молодые женщины последовали за нами в бар, желая узнать цель нашего посещения этого района. Они заказали пинту крепкого портера, выпили ее и стали топтаться рядом с нами, чтобы услышать наш разговор и чтобы им было о чем посплетничать со своими товарками. Среди них была и девушка, которая резвилась на улице в старой соломенной шляпе, но теперь она отложила ее в сторону. Она была симпатичной блондинкой, но движения ее выглядели глупо и нескромно. Одна из ее спутниц была выше ростом и более крепкого телосложения, но ее поведение показывало, что это испорченная женщина, потерявшая всякое чувство приличия. Другая девушка была высокой и темноглазой, а также более спокойной и сдержанной в манерах; в своем легком хлопчатобумажном платье она стояла, опершись о дверной косяк.

В другой сентябрьский вечер, около восьми часов, мы предприняли еще одну прогулку по криминальному району Боро.

Когда мы шли по Кент-стрит, фонари были зажжены, и магазины на прилегающих улицах были освещены их ярким светом. Проходя мимо церкви Сент-Джордж, мы увидели толпу, собравшуюся вокруг пьяной ирландки средних лет. Это была одна из тех сцен, которые можно часто встретить на улицах Лондона. Молодые люди и люди средних лет, старухи и дети толпились на улице; одни из них были одеты хорошо, другие в пропыленной и пропитанной потом одежде ремесленников, а третьи — в лохмотьях. Они собрались вокруг этой женщины, которая стояла на тротуаре, а толпа — на мостовой. Многие стояли, раскрыв глаза и рот, другие ухмылялись от удовольствия, а лица третьих были мрачными. Женщина в это время дико жестикулировала, правда, добродушно, и говорила с сильным ирландским акцентом под аплодисменты аудитории.

Мы не могли услышать тему ее выступления. Когда мы подошли к ней ненадолго, желая узнать, что за комедия тут происходит, женщина ушла, а за ней последовала и часть зевак, и тогда она снова заняла свою позицию среди них. Мы