О чем поет вереск (СИ) - Ольга Зима

Начальник замковой стражи усмехнулся опять, как будто извиняясь за собственную дикость. Джаред слушал внимательно, не собираясь перебивать; у Мидира тоже прорезался благой интерес.

— По срединному переходу ходила в основном стража, и я решил — сам решил, я еще стражником даже не был — что головы устали. Задернул окно портьерой и закрепил поплотнее. По переходу ничего не изменилось, — в голосе явно слышалось оправдание. — Страже было удобно ходить и дальше, а вот тем двум головам не приходилось щуриться.

— И почему ты это запомнил, Алан?

— Потому что они заулыбались, Джаред! Не знаю, как это объяснить, — Алан покачал головой, покрутил свободной кистью в воздухе, второй продолжая наглаживать каменного волка, — как будто им очень полегчало. А с ними полегчало почему-то и мне. Но это все глупости!

— Разумеется, Алан, все это глупости, — произнес советник, глядя на умильно прищурившуюся каменную морду под ладонью начальника замковой стражи.

Мидир хмыкнул, сменил зрение, поймал убегающего Хранителя… Черный шипастый поводок, прежде стягивающий его запястье, пропал. Зато мягкий синий — вернул он взгляд на Алана — теперь обматывал руку начальника замковой стражи. Да и судя по поведению каменных голов, Черный замок вполне принял другого Хранителя, даже если на сей счет существовали какие-то ритуалы.

***

Черный замок, в последнее время сотрясаемый происшествиями, как обезумевший сверх обычной меры неблагой — бесконечными обращениями, понемногу возвращался к спокойной жизни.

Мэллин поправлялся, хоть магию пока не вернул. Утром второго дня после ранения ходил разве что не колесом, задирая Фордгалла и всех, до кого мог дотянуться, а вечером заставил петь струны своего кларсаха так, что его слушать сбежались все ши в доме Волка. Потом притих. Бинтовал бок и лечил покалеченные ребра обычным путем, без примеси волшебства, а значит, долго. А значит, болезненно. Рана кровила, затягиваться не желала, словно в отместку за полностью исцеленные кисти.

Лианна извела солнечное волшебство на тяжелораненых волков и неделю пролежала не вставая.

Этайн, неожиданно обнаружившая себя глубоко беременной, пришла в чувство тоже нескоро. То плакала по пустякам, то смеялась невпопад, то просила среди ночи какие-то невозможные блюда навроде склизких улиток, салата из одуванчиков или вяленого мяса с вареньем и селедкой.

К невероятному облегчению Мидира, Воган никак не выражал недовольства на подобные странные требования. Озвучиваемые громким шепотом, на кухне и посреди ночи.

Джаред выжег все следы чужой магии, что мог найти, в замке и в саду на несколько столетий впредь, но ходил неспокойный.

Форгдалл держал дружелюбный нейтралитет. Утром проходил в трапезную, раскланивался со всеми, а затем допоздна шагами мерил свои покои, явно поставив себе новую цель и теперь измысливая способ половчее к ней добраться.

Алан же… Королю волков приходилось напоминать себе о его существовании. Молодой начальник стражи объявлялся мгновенно при малейшем намеке на нужность и так же волшебно исчезал, когда необходимость в нем пропадала. Словно стирал даже память о себе.

Вдобавок Алан, занимавшийся многими вопросами обустройства лекарей и раненых, сам едва держался на ногах. Мидир пришел к выводу, что если бы не помощь замка, Алан тоже слег бы вслед за Лианной на какое-нибудь неприличное для взрослых волков время.

Сам Мидир, изведя всех тайных врагов, вернул себе силу, почти равную той, что была у него до прихода галатов. Выставил на месте девятой стены мощный, хоть и невидимый щит, через который не проникали даже птицы. Не желая воевать более с народом его жены, запретил кому бы то ни было выходить наружу. Еды и питья в Черном замке имелось вдоволь. Горшочек варил на всех, а вода, вино или эль из Золотого Кувшина могли литься бесконечно, только наклони и попроси, чего желаешь. Пусть волшебные блюда и много уступали во вкусе приготовленным, о чем не уставал ворчать Воган.

Владыка Благого Мира, ограниченного ныне стенами Черного замка, был уверен: галаты уберутся сами. Магией от них не пахло совершенно, серое облако за лагерем верхних, обозначавшее присутствие друидов, сначала припало к земле, а затем и вовсе растворилось. Механесов почти не осталось, как и силы для их восстановления.

Побоявшись за благие елки, а более — за оставшихся без забав верхних, Мидир навесил на вековечный лес заклятие неощутимости: они пропали как для друидов, так и для галатов. На полгода, а то и самим волкам можно будет не найти свое изумрудное сокровище.

Погода стала неопределима по сезону. Она то сыпала дождем и снегом, то дарила радугу и цветы.

Этайн вышивала, общалась с Лианной и Мэллином, скакавшим вокруг нее зайчиком, предупредительным и неотлучным, но по большей части ее занимал именно Мидир. Разговорами, прогулками, рассказами, чтением книг и даже песнями, чем приводил Этайн в неописуемый восторг. Легким необременительным колдовством Мидир то заставлял цветы рассказывать о своих мечтах, то поднимал из ниоткуда вихрь розовых лепестков. Он расстилал вокруг пейзаж Светлых земель столь реальный, что она захлебывалась от восторга, то погружаясь в теплую лечебную грязь Долгих озер, то проплывая по Айсэ Горм, то любуясь ковылью бесконечной степи.

Однако тревога не покидала Мидира.

Галаты молчали. День, два, неделю, месяц. Даже перестали подскакивать на лошадях к самой границе замка пустить пару стрел или выкрикнуть пару фраз про лохматых лесных обитателей, которые зачем-то живут в городах. Суровые волки не могли сдержать улыбок. Назови зверя зверем, он не обидится. А кто обидится, тот себя и свой род принизит. Родом, шедшим от праматери-волчицы и отца-мага, соединившихся под предвечными звездами, гордились все обитатели Волчьего дома.

Мидир все же несколько раз пытался знаками со стены привлечь внимание Эохайда: если не договориться, то хоть узнать его планы. Но, не получив ответа, решил просто наслаждаться жизнью с любимой. Присаживался рядом, клал ладони на живот, говорил с маленьким, и ему казалось, что тот отвечает. Этайн плакала и очень, очень осторожно начинала верить, что Мидиру нужен ребенок. На прогулках в саду проводила пальцами по головкам роз — и они раскрывались ей навстречу. Лианна только диву давалась: подобная магия была под силу лишь детям солнца.

Жизнь текла неторопливо, прерываемая мелкими тревогами, под спудом тревоги великой — что-то назревало! — и все же оставалась полной счастья.

Мидир последнюю дату — три месяца. Если галаты не уйдут, волки их выкинут сами.

Лианна и Джилрой провели в черном замке лунный месяц, когда власть над ними Мидира, как новоявленного отца, закончилась быстро и внезапно. Обычная затрапезная беседа плавно перетекала по самым разным предметам.

***

— Как же я соскучилась по маме, — как-то пожаловалась Лианна на вопрос Мэллина о доме Солнца.

В глазах на мгновение потемнело, Мидир не поверил, ощутив знакомую боль, сдавившую виски. Окно размером со взрослого ши распахнулось в трапезной.

— Мама? — удивленно воскликнула Лианна, привстав и ухватившись за Джилроя.

Мидир прищурился, как и все волки. Слишком слепила королева Солнца своей благостью и красотой. Вдобавок портал сиял, напитанный иной магией — той, за которой следил фоморский владыка. Королеве Солнца подвластно многое.

— Мама, прости, но я… — виновато прошептала Лианна, а Джилрой прижал законную супругу к себе, словно пытаясь защитить от всего, всех и даже родной матери.

Мидиру пришло в голову, что будь жив Джаретт, ему самому, возможно, пришлось бы точно так же закрывать собой Этайн. С древними королями всегда было сложно договориться, хотя королева Солнца, кажется, составляла благое исключение.

— Девочка моя, — и «моя» прозвучала в речи королевы с угрозой, выразительный испепеляющий взгляд нашел Мидира, — как же я рада за тебя, — вымолвила уже дочери и улыбнулась. Перевела взгляд на Джилроя, глянула с той же теплотой. — Добро пожаловать в наш Дом. Дети мои, вы все решили правильно.

— Ты не… — задохнулась Лианна, — ты не…

Мэллин тихо-тихо закашлялся в кулак, но Мидир все одно различал слова про солнечных зайчиков, которых можно поймать лишь на слове. Особенно заек.

Почтенная матушка Лианны волчьего принца напоказ не замечала. И на волков вообще смотрела строго избирательно. Пусть Мидир был бы рад, если бы она и на него не смотрела вовсе.

— Я не, — улыбнулась королева. — И откуда ты только взяла подобные мысли! Подобные выражения! Дитя мое, дочь моя! Конечно же, солнышко мое, я рада, я так рада, что ты не ошиблась! Я так рада за вас!

Мидир встал, придерживая Этайн, помогая ей подняться, склонил голову, приветствуя королеву второго по значимости Дома.