Великий Сталин - Сергей Кремлев

Волна уничтожения, родившаяся в Дикой Степи, уничтожила первые выдающиеся русские достижения, затормозила на века русское развитие и культуру и исковеркала русский национальный характер, создав в былом народе Иванов да Марий ещё и народишко Ванек и Манек.

Мы получили азиатчину как результат удельного разобщения русских земель после смерти Ярослава. Мы избыли азиатчину – как иго, став под объединяющее Русскую землю знамя Москвы, знамя централизации.

Но избыли ли мы азиатчину как духовное наследие трех чёрных веков, в которые она длилась?

В своём поразительно интересном труде «Китайцы в Уссурийском крае» один из самых деятельных русских патриотов – Владимир Клавдиевич Арсеньев – написал горькие строки:

«…Китайцы не живут одиночно, а по несколько человек. Даже там, где собирается их двадцать и тридцать человек, нет ссор или они бывают крайне редко. На другой день после ссоры те же китайцы работают опять вместе с таким видом, как будто они и не ссорились.

В этом отношении русские переселенцы представляют полную противоположность китайцам. Где соберутся их три или четыре человека, так на другой уже день начинаются ссоры, и вслед за тем начинается умышленная потрава пашен друг у друга. Сколько на моих глазах… рухнуло артельных предприятий только потому, что компаньоны их ссорились между собою и не доводили дело до конца!».

На глазах Арсеньева рушились артельные предприятия… А на наших глазах и при нашем глупейшем поведении рушится (всё ещё рушится) великий Советский Союз!

Что обидно – Арсеньев написал о русских людях невесёлую, однако – правду. Правду о том, что русские, увы, нередко ведут себя так, что могут быть названы народом неумных индивидуалистов.

Но ведь Арсеньев – тоже глубоко русский человек. Однако он был убеждённым коллективистом.

Собственно, если бы среди русского народа не было множества таких же убеждённых, прирожденных коллективистов – Иванов да Марий, то великая Россия просто не состоялась бы!

Для более верного исторического и текущего взгляда на положение и перспективы России полезно, впрочем, привести ещё две цитаты.

Итак:

«Участь России, околевшего игуанодона или мамонта – обращение в слабое и бедное государство, стоящее в экономической зависимости от других стран… Вынуты душа и сердце, разбиты все идеалы. Будущего России нет; мы без настоящего и будущего. Жить остается только для того, чтобы кормить и хранить семью – больше нет ничего. Окончательное падение России, как великой и единой державы вследствие причин не внешних, а внутренних, не прямо от врагов, а от собственных недостатков и пороков и от полной атрофии чувства отечества, родины, общей солидарности, чувства «священного союза» – эпизод, имеющий мало аналогий во всемирной истории… Мы годны действительно только, чтобы стать навозом для народов высшей культуры…»

А ну-ка, пусть попробует читатель угадать – когда и кем это сказано?

И когда и кем сказано это:

«…Русский народ – народ-пораженец; оттого и возможно такое чудовищное явление, как наличность среди чисто русских людей – людей, страстно желающих конечного поражения России. Поражение всегда более занимало русских, чем победа и торжество… Необычайно уродливое явление – отсутствие русского вообще и, в частности, великорусского патриотизма. В так называемой Российской державе есть патриотизмы какие угодно – армянский, грузинский, татарский, украинский, белорусский – имя им легион, – нет только общерусского… Как будто великороссы, создавшие в свое время погибающую теперь Россию, совершенно выдохлись…».

Так вот обе цитаты взяты из дневника академика-историка, директора Румянцевского музея Юрия Владимировича Готье за… июль 1917 года.

Историка!

Родившись в 1873 году, он умер в 1943 году – академиком АН СССР, автором «обобщающих, – как об этом сказано в томе Энциклопедического словаря за 1953 год, – трудов по истории материальной культуры Восточной Европы».

Комментарии к его горе-прогнозам 1917 года, пожалуй, излишни, но я всё же напомню, что эти прогнозы профессионального знатока истории и культуры, прогнозы, которые так трагически актуальны сегодня, вполне могли бы сбыться уже тогда, в реальном масштабе времени, если бы…

Если бы не наличие у России Ленина, Сталина и их соратников!

И если бы не последующая многотрудная державная работа во славу России, проведённая в России Сталиным.

Вот, собственно, что надо знать, понимать и помнить каждому перед тем, как отвечать на вопрос – чьё же имя олицетворяет собой тысячелетнюю Россию?

Безусловно, нынешний кризис в России – это последний наш кризис. Трагический исход его, если Россия будет идиотски повторять: «Всё путём!» – неизбежен. Однако финальная русская трагедия отнюдь не запрограммирована автоматически. Да, провокации против России лишь будут множиться – конфликт в Южной Осетии тому лишнее подтверждение. Он был создан, конечно, не в Тбилиси, а в Вашингтоне, и ему подыграла «пятая» колонна Запада в Москве. Но, пожалуй, символично то, что в ходе его Россия – не в лице кастрированной «Россиянии», а в лице русских ребят в полевой форме – пришла именно на родину Сталина, в Гори. И там их встретили не проклятия, а руки грузинских матерей, протянутые за помощью.

Что ж, Россия Сталина и Грузия Сталина в эпоху Сталина были едины. И нет никаких объективных причин для того, чтобы это единение – под знаменем Сталина – не могло вновь стать реальным.

Уже – навсегда.

Но новый Советский Союз может и должен стать ведущей силой объединения уже всей планеты вокруг идей дружества, товарищества и братства. Ведь сегодня человечество, пусть того пока и не понимая, стоит перед дилеммой: «Или – мировой социализм, или – мировой катаклизм!»

Косвенно существование такой дилеммы подтверждают даже либералы. Скажем, Джозеф Стиглиц, нобелевский лауреат 2001 года по экономике, в своей книге «Глобализация: тревожные тенденции» сообщает, что вестибюль гигантского здания Всемирного банка на 19-й стрит в Вашингтоне, украшен лозунгом: «Наша цель – мир без бедности». Однако Стиглиц не пояснил, что полностью этот лозунг должен был бы выглядеть так: «Наша цель – мир без бедности для некоторых…»

Да и при этом уточнении имелась бы в виду бедность (точнее – её отсутствие) лишь материальная. Что же до духовного богатства или бедности, то способны ли потомственные, наследственные нищие духом ставить перед собой задачу создать мир, лишённый духовной нищеты?