От -50° до +50° (Афганистан: триста лет спустя, Путешествие к центру России, Третья Африканская) - Антон Кротов

“Когда будем переезжать мост, запрещается смотреть на него. Если вы будете смотреть на мост, вы будете арестованы полицией!”

Я очень удивился, показал Илье. Вскоре неизвестно от кого из недр кузова пришла вторая записка:

“Я полисмен, на этой реке. Скажите мне свою национальность, чтобы у вас не было проблем при переезде через мост.”

Я написал в ответ “We are Russian” и передал записку непонятно куда. Она исчезла среди эфиопов. Ну и общение, как с джиннами! Наконец я увидел загадочного запискописателя. Он был невзрачным солдатиком-коротышкой, так что я и не сразу увидел его среди 100-килограммовых мешков.

Мост переехали без проблем. На пересечении дороги и реки не было никакой деревни, только пост ГАИ, где солдатик и вылез. Никто нас не арестовал, и на мост мы глазели, но фотографировать не стали. Мост как мост. После моста дорога пошла резко в гору.

…Целый день мы ехали, шли, фотографировали, потом опять ехали, пока наконец в лучах заходящего солнца не поймали настоящий крутейший джип.

В джипе ехали важные люди из столичного управления дорожного строительства. Два интеллигентных эфиопа: один — начальник, говорящий по-английски, другой шофёр, английского не знающий, но тоже вроде умный — о, как они отличались от обычной деревенской толпы, следовавшей километрами за нами, кричавшей “ю”, “дай мне 1 быр” и т. д.! Ехать до столицы они намеревались три дня. Во-первых, потому что не очень спешили, во-вторых, и дорога пока была не очень хороша, в-третьих, они же были дорожники, и поэтому иногда выходили, рассматривали и снимали на цифровой фотоаппарат изгибы дороги, мосты, и прочие места, которые подлежали ремонту в ближайшие годы. Ночевали в Некамте в гостинице, и весь следующий день ехали на этом джипе (какой, однако, контраст с трясучими кузовами грузовиков!). Только на вечер другого дня решили, наконец, отделиться от дорожников и продолжить путь самостоятельно.

В одной из придорожных деревень мы увидели минарет и решили повторить попытку исследования мечети и ночлега в ней. Оказалось — здоровая мечеть, при ней большая мусульманская тусовка, старики, дети, столовые, медресе. Кстати, в эфиопских медресе тоже кое-где, как и в Судане, используют деревянные таблички для письма! Пристроились на ночь, имам, седобородый 50-летний старик с большим посохом, не возражал и только был рад.

Пока не село солнце, мы устроили обход городка. Сотня детей бежали за нами с криками “Ю!” Илья Алигожин решил их перенастроить: соединив руки в странный жест, он произносил странное слово “Золтон!” и толпы детей, так же соединяя руки, повторяли “Золтон!” Тогда он говорил им: “Илья Алигожин!” и сотня голосов вслед кричали: “Иля-аливошин!” Так развлекались с эфиопами, пока на это безобразие не обратила внимание местная полиция.

Уже когда мы опять вернулись во двор мечети, за нами пришли и отвели в полицию. Имам лично пошёл нас отмазывать, громыхая посохом (больше для важности, чем от старости), да не один, а ещё с последователями. Пришли в милицию, расселись; имам тоже важно сел, как человек в селе уважаемый. Полицейские проверили наши паспорта и веско заявили, что мы не имеем права находиться в этой деревне. Англоговорящие.

— Хорошо, хорошо. У нас только будет вопрос: эта деревня — территория Эфиопии или нет?

— Конечно, территория Эфиопии.

— Тогда всё в порядке: ведь в визе у нас написано: “Разрешено находиться на территории Эфиопии 30 дней”. Тридцать дней пока не прошло, и раз это территория Эфиопии, то всё в порядке.

Что-то промычав про регистрацию, менты перешли на разговор на своём языке, но в дело вмешался имам, назвал нас наверное своими гостями, и вопрос был исчерпан. Имам, мы и вся делегация вернулась в мечеть, где нам все помогали (морально) ставить палатку, а потом повели в харчевню, где хозяин, йеменец, угощал нас инжерами с чечевицей (очень острой и вкусной) и чаем. После чая многие достали чат и начали жевать его.

— Чат, это нехорошо! Это запретное — харам!

— Харам, харам, — поддержал меня имам (сам чат не жующий), но на других это не подействовало.

Имам проявил такт и не расспрашивал нас о религиозных вопросах. Ведь я был мусульманином, а Илья Алигожин — нет, и во время молитв сей Илья прохаживался или тусовался в палатке; но имам оставил участие в общественных молитвах делом каждого из нас. А вот в предыдущей мечети (где “освящали” молитвой чатовые листья) не-мусульманство Алигожина стало новостью номер 1, и даже после того, как мы улеглись спать, десятки верующих, нажевавшихся чата, шёпотом нас обсуждали.

В Аддис-Абебе

Прошло уже ровно три года, с тех пор как я впервые побывал в Аддис-Абебе. 4 октября 2000 года, помнится, мы вчетвером (Сергей Лекай, Григорий Лапшин, Олег Сенов и А.Кротов) въехали в эфиопскую столицу в кузове другого грузовика. И вот опять здесь, три года и один день спустя.

Нас довезли только до окраины Аддис-Абебы, где мы увидели здоровую пробку. Пробка была около церкви, где проводились важные обряды: свадьбы и похороны. Машины «новых эфиопов», приехавшие на одно или другое мероприятие, запрудили дорогу. Как только мы слезли с грузовика, пробка тронулась, и мы застопили легковую машину с кузовом, в которой ехали видеооператоры, снимающие свадебный кортеж.

Прикольно! Поехали во главе свадебного кортежа. Это были крутые эфиопы, сочетались браком представители двух из сотни самых богатых семей в стране. Огромная процессия лимузинов (думаю, самые большие — арендованные ну а машины попроще — уже собственные) поехала прямо в центр города, и, гудя, заняв всю ширину главного проспекта города, спустилась по Чурчхил Авеню, парализовав на время всё движение. Мы ехали во главе этой процессии, любовались, общались с видеооператорами (цивильными, англоговорящими) и, за компанию с ними, фотографировали.

Непрерывно гудя, вереница мерседесов и других машин, общей стоимостью свыше 10 млн. быр, ползла по главной улице, на обочинах и перекрёстках которой паслись бесчисленные эфиопские нищие. Бегая за прохожими, сидя на перекрёстках, приставая к водителям или пассажирам проезжающих машин и маршруток, да и просто лёжа на дороге, они молили, требовали, просили, домогались денег для поддержания своей нищенской жизни. Матери с малолетними детьми, слепые, калеки, старики и просто молодые бездельники, в общем количестве до миллиона человек, круглосуточно дежурили у всех магазинов, проездов, рынков, церквей, мечетей, больниц, булочных и на всех автобусных остановках, желая получить вожделенные 10 эфиопских копеек — стандартное столичное подаяние.