Рифтеры - Питер Уоттс

Оно тянет назад, неожиданно испугавшись.

Она упирается. Издает странные звуки «надавнутрджеррииидивнтрвсепорядке». Рептилия сопротивляется, сначала неуверенно, а потом решительно. Скользит вдоль серой стены, которая оборачивается то откосом, то выступом; пытается ухватиться, цепляется за какую‑то выпуклость, приникает к этой непонятной жесткой поверхности. Голова вертится туда‑сюда, туда‑сюда, между светом и тенью.

«…оДжерритыдолженззаййтивнутрь…»

Оно замирает. «Внутрь». Знает это слово. Даже понимает его каким‑то образом. Зона Брока теперь не одна, что‑то еще тянется наружу из лобной доли, стучится. Какая‑то штука, понимающая, о чем говорит Брока.

О чем говорит она.

– Джерри…

Оно знает и этот звук.

– …пожалуйста…

А этот раздавался последний раз так давно.

– …поверь мне… там хоть что‑нибудь от тебя осталось? Хоть что‑нибудь?

Тогда, когда рептилия была частью чего‑то большего, когда оно еще думало как…

…он.

Пучки нейронов, столь долго спавшие, искрят во тьме. Старые забытые подсистемы запинаются и перезагружаются.

Я…

– Джерри?

«Мое имя. Это мое имя». Он едва может думать из‑за неожиданного бормотания в голове. Части его еще спят, другие никогда не заговорят, а некоторые полностью смыты. Джерри трясет головой, пытаясь прочистить ее. Новые части – нет, старые, очень старые, ушедшие, и теперь они вернулись и не могут, суки, заткнуться – орут, привлекая его внимание.

Все вокруг такое яркое, все вокруг причиняет боль. Все вокруг…

Слова пергаментом раскрываются в разуме: «Свет зажжен. Дом пустой».

Свет зажигается, мигая.

Он видит отблески больных, насквозь прогнивших вещей, корчащихся в голове. Старые воспоминания со скрежетом трутся о толстые слои коррозии. Что‑то возникает в неожиданном фокусе: кулак. Чувство костей, ломающихся в лице. Океан во рту, теплый и немного солоноватый. Мальчик с шокером. Девочка, вся в синяках.

Другие мальчики.

Другие девочки.

Другие кулаки.

Все вокруг болит, везде.

Что‑то пытается разжать ему пальцы. Что‑то тянет внутрь. Что‑то хочет все вернуть. Хочет снова забрать его домой.

Слова приходят к нему, и он их выпускает:

– Не смей касаться меня, сука!

Он отталкивает мучительницу прочь, отчаянно хватается за пустую воду. Тьма слишком далеко; он видит тень, растягивающуюся по дну, черную и плотную, корчащуюся на свету. Он бьет ногами так сильно, как может. Ничто его не хватает. Спустя какое‑то время свет меркнет.

Но голоса кричат как никогда громко.

ПРЫЖОК В НЕБЕСА

«Биб» зияет темной ямой под ногами. Там что‑то шуршит; он замечает намеки на движение, чернота перемещается во тьме. Неожиданно что‑то сверкает; два пятна слоновой кости играют отраженным светом, почти затерявшиеся на беспросветном фоне. Они парят там мгновение, потом начинают подниматься. Вокруг них возникает бледное лицо.

Она поднимается в челнок, с нее каплями стекает вода, и тьма словно следует за ней, тянется до угла в пассажирском отсеке и зависает там покрывалом. Женщина ничего не говорит.

Джоэл смотрит в яму, потом на пассажирку:

– Кто‑нибудь еще будет или…

Она качает головой так слабо, что он едва это замечает.

– Там был… в смысле, там был еще один… – Именно эта женщина висела перед его иллюминатором пару минут назад. Бирка на плече гласит: КЛАРК. Но второй, тот, который рванул во тьму, как беженец не с той стороны забора, – он все еще поблизости, если верить сонару. Прижался ко дну, в тридцати метрах от освещенной зоны. Просто сидит там.

– Больше никто не придет, – голос ее тихий и мертвый.

– Никто?

Только двое из команды в шесть человек? Он выворачивает ручки дисплея: дальше тоже никого нет, если только они не прячутся за скалами или еще где‑то.

Он оглядывается назад, в горло «Биб».

«Или они все прячутся там, как тролли, ждут в темноте…»

Джоэл неожиданно захлопывает люк и накрепко его задраивает.

– Кларк, правильно? Что тут вообще происходит?

Она моргает.

– Ты думаешь, я знаю? – Женщина кажется почти удивленной. – Я считала, ты мне все расскажешь.

– Я знаю только то, что Энергосеть заплатит мне кучу денег за ночную смену в срочном порядке. – Джоэл взбирается вперед, падает в кресло пилота. Проверяет сонар. Этот странный хрен все еще там.

– Я не думаю, что по плану должен кого‑то здесь оставить.

– А ты и не оставишь, – говорит Кларк.

– Оставлю. Я вижу его на радаре.

Она не отвечает, он поворачивается и смотрит на нее.

– Хорошо, – наконец говорит женщина. – Тогда выходи и лови его.

Джоэл не сводит с нее взгляда, а потом решает, что не хочет ничего знать.

Без лишних слов он возвращается к пульту и продувает балластные отсеки. Скаф неожиданно обретает плавучесть и натягивает стыковочные зажимы. Кита освобождает их, ударив по кнопке. Челнок подпрыгивает над станцией, словно живое существо, качается от вязкого сопротивления и начинает подъем.

– Ты… – Сзади.

Джоэл поворачивается.

– Ты действительно не знаешь, что происходит? – спрашивает Кларк.

– Мне позвонили примерно двенадцать часов назад. Полуночный рейс к «Биб». Когда я добрался до «Астории», мне сказали всех эвакуировать. Сказали, вы будете наготове.

Ее губы слегка размыкаются. Не совсем улыбка, но, возможно, самое близкое ее подобие, какого можно дождаться от этих психов. Она ей идет, красота Кларк холодная, отстраненная. Снять линзы – и Джоэл легко мог представить, как загружает ее симуляцию в свою виртуальную программу.

– Что произошло со всеми остальными? – отваживается спросить он.

– Ничего, – отвечает она. – Снами случился… приступ паранойи.

Джоэл фыркает:

– Неудивительно. Поместили бы меня туда на годик, так паранойя стала бы наименьшей из моих проблем.

Опять эта еле заметная, призрачная улыбка.

– Но честно, – настаивает он. – Почему другие решили остаться? Это какая‑то трудовая акция? Одна из этих… – «Как их там называли?» – Забастовок?

– Что‑то вроде того. – Кларк смотрит на переборку, нависающую над головой. – До поверхности далеко?

– Боюсь, минут двадцать. Эти скафы Энергосети больше похожи на хреновы дирижабли. Все остальные плавают наперегонки с дельфинами, а я тут вынужден барахтаться. Но все‑таки… – Кита пытается обезоруживающе улыбнуться, – …есть и положительная сторона. Мне платят по часам.

– Повезло тебе, – говорит она.

ПРОЖЕКТОР

Настала почти полная тишина.

Мало‑помалу голоса прекратили кричать. Теперь они переговариваются друг с другом шепотом, обсуждая вещи, которые не имеют к нему никакого отношения. Хотя это нормально. Он уже привык к тому, что его игнорируют. Он радуется, что его игнорируют.