Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Александр Владимирович Шувалов

В жизни его религия занимала важнейшее место, доходя почти до мистицизма… он даже подвергал себя бичеваниям». (Жюль-Верн, 1978, с. 50.)

[Сын] «…Наибольшие огорчения причинял писателю его единственный сын, чья биография до сих пор оставалась “закрытой”. Человек способный и умный, но крайне неуравновешенный». (Брандис, 1978, с. 23.)

«Пришлось прибегнуть к помощи врачей-психиатров, чтобы победить нервозность мальчика… Восьмимесячное пребывание в этом исправительном доме лишь ухудшило положение дед, внушающих все большие опасения, и едва не привело к безумию или самоубийству». (Жюль-Верн, 1978, с. 252.)

[Племянник] «…душевнобольной человек, который всю свою жизнь провел в психиатрических лечебницах». (Там же, с. 307.)

Общая характеристика личности

«…Двенадцати лет… убежал из дому, чтобы тайно уплыть на корабле, и был вовремя настигнут своим отцом». (Жюль-Верн, 1978, с. 58.)

[1851 г.] «…Занял место секретаря театра… нелюбимая работа стала пленом молодого писателя… А по ночам он работал, несмотря на припадки невралгии, тоску, жестокую бессонницу, которая опустошала его мозг иногда по несколько недель». (Андреев, 1971, с. 60.)

[После покушения на него в 1886 г. психически больного племянника] «…Пуля засела в кости, где-то ниже колена и мешает ходить… Потянулись неразличимые дни, недели, месяцы. Писатель лежал на своей узкой кровати в кабинете — молчаливый, инертный, оторванный от любимой работы… Днем ноет никогда не заживающая рана в ноге, ночью продолжает мучить бессонница… Все реже Жюль Верн встречается с людьми… Он стал молчалив, вместе со зрением слабела и память. Он даже не помнил всех своих книг». (Там же, с. 234–235, 237.)

«Трудно избавиться от мысли, что постоянно испытываемый им голод связан был с диабетом, от которого он и погиб… Он страдал также тяжкой и длительной невралгией лицевого нерва, впервые проявившейся еще в 1854 году, вследствие чего, в конце концов, у него произошло опущение левого века… Я позволил себе здесь это отступление как попытку объяснить полифагию писателя, проявившуюся, между прочим, и в его постоянной заботе о том, что и как едят его герои». (Жюль-Верн, 1978, с. 42.)

Особенности творчества

«…По своему темпераменту Жюль Верн просто не мог разрешить себе такой роскоши, как шлифовка каждой фразы, поиски единственного, незаменимого эпитета или какой-нибудь яркой метафоры… Воображение гнало его вперед, стремительно развивающееся действие ее не позволяло задерживаться». (Брандис, 1978, с. 17.)

[Жена] «…сама себя исключила из его интеллектуального мира, Жюль, берясь за перо, забывает даже о существовании женщины». (Жюль-Верн, 1978, с. 207.)

«В конце концов этот мнимоблагополучный буржуазный дом превратился…

в “клубок змей’’… В такой обстановке он жил и работал последние два десятилетия. Тоска и одиночество толкали Жюля Верна к еще более интенсивной работе, превратившейся в маниакальную страсть. В результате накопилось столько готовых рукописей, что Этцель-младший, выпускавший ежегодно по два новых тома “необыкновенных путешествий”, не мог угнаться за производительностью своего автора». (Бран, — дис, 1978, с. 23–24.)

«Работа — это моя жизненная функция. Когда я не работаю, то не ощущаю в себе никакой жизни». (Жюль-Верн)

А. Гореславский (1998) описывает документально подтвержденный случай, происшедший с писателем: описывая, как его герои плывут на плоту по кипящей подземной реке, Верн получил ожог. Самовнушенный ожог — явление того же порядка, что и «удар ножом» у М. Горького (см.), «отравление мышьяком» у Г. Флобера (см.) и стигматизация у Ф. Ассизского (см.). Обычно этот феномен свидетельствует о повышенной са-мовнушаемости, что в ряде случаев рассматривается психиатрами как признак истерической личности (или истероподоб-ного расстройства). Любопытен также механизм «вытеснения» женщин из числа персонажей произведений писателя-фантаста. Причина этому коренилась, вероятно, в неудачном браке. Писать о женщинах плохо Жюль Верн не хотел (нарушилась бы композиция романа), а хорошо — не мог. Необыкновенная творческая продуктивность (несмотря на возрастающее число всевозможных болезней) еще больше усиливалась неблагоприятной семейной обстановкой. Жюль Верн уходил из реальной жизни в мир вымышленный, где он чувствовал себя полным хозяином своих героев, хозяином ситуации и всего хода событий, где мог поступать по своему желанию и усмотрению.

ВЕРХАРН (Veihaeren) ЭМИЛЬ (1855–1916), бельгийский поэт-символист, драматург и критик.

«Печален лик земли среди угрюмых зданий, Где жизнь заключена в прямоугольный плен,

Где предопределен удел моих страданий Всей тяжестью колони и непреклонных стен».

Э. Верхарн. «Законы»

«Сам испытавший на себе этот социальный кризис в виде острого психоза, в виде душевной болезни (см. его сборники конца 80 и начала 90 гг.)». (Фриче В.М., ЭС Гранат, т. 9, с. 566.)

«К 1887—90 относится период духовного кризиса, обнаружившегося в творчестве Верхарна. В сборниках “Вечера” (1887), “Крушение” (1888), “Черные факелы” (1890) поэт предстает как человек на грани отчаяния, воспринимающий жизнь в черном свете всеобщей гибели». (Ваксмахер, 1962, с. 937.)

«Для жизни на земле мы непригодны впредь. / В спокойствии немом лучась багряной славой, / Дозрели мы с тобой до смерти величавой, / Мы гордо ей в глаза сумеем посмотреть». (Верхарн Э. «Умереть».)

«В трагической трилогии создан потрясающий по искренности, по правдивости, по силе эмоционального впечатления образ страдающей души, повергнутой в отчаянье, в неслыханные муки, оказавшейся на грани самоистязания. Верхарн в те годы был тяжело болен…

Верхарн же не сочинял страдания — он страдал». (Андреев, 1972. с. 10.)

«Создание этих книг совпадает с эпохой тяжелой болезни поэта и его разочарования в прежних идеалах. Это книги глубоко пессимистические, порывающие с прежним поклонением перед физической силой, здоровьем и “здравым разумом”: поэт славит в них ночь, болезнь, безумие». (Брюсов, 1993, с. 258.)

«Он боится сойти с ума, он начинает думать о самоубийстве… Его стихотворения остаются галлюцинацией несчастного человека». (Луначарский, 19296, с. 191.)

«В одеждах цветом яд и гной / Влачится мертвый разум мой…» (Э. Верхарн. «Мертвец».)

Можно сделать следующую попытку психоаналитической трактовки Верхарна: в Эдиповом комплексе образ матери поэта замещается образом погибающей Родины. Социально-политический кризис в стране поэт воспринял как разрыв симбиотической связи с матерью, т. е. утрата старого мира сравнивается с утратой архетипа Матери. Невозможность вернуть ее ввергает Верхарна в отчаяние и депрессию, которые находят