Аниран расправляет плечи (СИ) - Селютин Алексей Викторович

     - Неприемлемо поднимать руку на вместилище веры, - король нахмурился и сердито посмотрел на меня, будто храм я уже разрушил. - Такие мысли крайне опасны.

     - Не переживайте, Ваше Величество, - спокойно ответил я. - Пока планов таких нет. Вы знаете, чего я хочу и, как я понял, поддерживаете меня. Это хорошо... Но всё же мысль о путешествии в Валензон не выходит у меня из головы. Ваш сын действительно старается?

     - Тангвин тяжко переносил общий недуг, - вздохнул король. - Когда его обручили с Аларой, - его законной супругой - они были слишком юны. Они не помышляли о детях и просто играли в игры. Но взросление не остановить. Они оба взрослели, уже когда люди потеряли возможность порождать новую жизнь. Это очень скверно отразилось и на них самих, и на их отношениях. Они так и не стали близки друг к другу, а отчаявшийся Тангвин потерял интерес к жизни. Он всегда был умным и способным мальчиком. Но чересчур чутким, как мне казалось. Алкоголь и дым поглотили его. А распутные женщины показали, как много радости они могут принести, если им платить за старания. Лишь твоё появление, как я понимаю, помогло ему вновь обрести веру... Дай ему шанс, дай ему время. Он выполнит твою просьбу.

     - Отправьте ему новое письмо. И добавьте некоторых подробностей, - неожиданно я вспомнил одну очень важную деталь, которая может помочь в поисках. - Пусть попробуют зайти с другой стороны. Мой перстень...

     - Перстень?

     - Да. Я отдал Дейдре свой перстень. Особый перстень. Уверен, в вашем мире ничего подобного нет. Золотой, с удивительной гравировкой, тяжёлый и очень приметный. Я отдал его им, чтобы в Валензоне, если будет нужда, они продали его. Чтобы он помог справиться со сложностями. Пусть ищейки Тангвина обойдут ювелиров... или как там у вас называют скупщиков и продавцов драгоценных изделий. Пусть зайдут в поисках с этой стороны. Если же результатов опять не будет, я отправлюсь в Валензон сам.

     - Перстень действительно особый? - с нескрываемым интересом спросил король.

     - Особый, да. А для меня - бесценный. Постарайтесь донести это Тангвину.

     - Хорошо, аниран. Я напишу сыну. Возможно, это поможет...

     В запертую дверь зала советов громко постучали. Затем ещё раз. Недовольно скривившись, Его Величество кивнул головой Бертраму. Король очень не любил, когда кто-то мешал.

     За дверями пару раз поклонился Муадан. Затем оттолкнул Бертрама, не ожидавшего подобного, и ворвался в зал.

     - Ваше Величество, - прокричал он. - Прибыл Его Святейшество. Он хочет увидеть анирана своими глазами и поговорить с ним наедине.

     - Муадан, ты забываешься!... - недовольно топнул ножкой король.

     Но его обер-камергер даже бровью не повёл.

     - Ваше Величество, Его Святейшество в скверном расположении духа. До него дошли слухи, что аниран погиб. Он говорит, что даже уверовал в это. Он желает видеть его немедленно.

     Я хмыкнул, услышав эти слова. А потом ещё дважды хмыкнул, когда увидел, как король надувается, словно воздушный шарик, который собирался лопнуть от негодования, а Муадан испуганно сдаёт назад, наблюдая ту же картину. Уверен, королю совсем не понравились его слова. Складывалось впечатление, что Муадан - обер-камергер не короля, а первосвященника.

     - Пусть ждёт, - я мгновенно оборвал любую возможность для спора. - Сейчас мы держим совет. Пусть ждёт своей очереди.

     - Но...

     - Выйди, Муадан.

     - Но...

     - Муадан, пошёл вон!

     Обер-камергер попятился. Глаза его сверкали злобой. Уверен, прилюдное унижение он мне не простит. Не забудет и не простит.

     - Итак, о чём мы? - я повернулся к королю, когда дверь захлопнулась.

<p>

<a name="TOC_id20268680"></a></p>

<a name="TOC_id20268682"></a>Часть 4. Глава 28. Аниран и Эоанит.

     В этот раз Его Святейшество ждали меня на первом этаже своего трёхэтажного особняка. Хоть погода была прекрасной, жариться в беседке он не захотел.

     Но мне, по большому счёту, было наплевать. Я о многом передумал после кровавой бойни на площади. И не меньше мыслей пронеслось в моей голове после отравления. Я считал - и считал не безосновательно - что этот мерзопакостный хранитель веры имеет отношение к обоим покушениям. Более явного врага в столице у меня не было. Плюс к этому добавлялось понимание, что только Эоанит имеет ресурс и практически неограниченные возможности. Умелые рубаки, которые разметали мою охрану и вызвали страх на лице Иберика, явно не были простыми крестьянами. Это были обученные и тренированные воины. Те, кто далеко не впервые держал в руках меч. Это стало очевидно, после проверки соотношения потерь, когда в скоротечном столкновении со злющими жителями, они успели забрать с собой многих из них. К тому же гессеры - военная элита Астризии - тоже оказались изрядно потрёпаны. Перепугался не только Иберик, но и Бертрам. То есть это могли быть только храмовники. Не наркоманистые фанатики, последователи очередного культа. А опытные и умелые воины.

     Но хоть доказательств у меня не было никаких, я не сомневался, что Эоанит приложил руку и к отравлению. Короля ведь тоже оберегают. Всю пищу, которую он потребляет, тоже тестируют. Но почему-то прилетело ядом только мне. Следовательно, его подсыпали крайне осторожно, и перед самой подачей. Что подтверждает предположение профессора Гуляева о том, что это сделал слуга. Но кто заказал меня? Кто завербовал слугу, дал ему яд и всё объяснил? Однозначно это человек с большим влиянием. С большим влиянием и средствами. Иначе просто не может быть. А кто, кроме короля, обладает самым большим влиянием в Обертоне? Не говоря уже про средства. Ответ, как мне кажется, очевиден.

     Поэтому отправлялся на встречу я в плотном кругу гессеров. Больше я ни с кем шутить не собирался и решил бережнее относиться к своей жизни.