Проект «Миссури» - Яна Дубинянская

Она выключила фары. Потом включила снова. Приоткрыла дверцу, выглянула, не увидела ровным счетом ничего — и, резко захлопнув, откинулась на спинку сиденья. В эту секунду, непонятно каким образом, в машине заработало радио, и Наталья, взвившись, опять завопила — на этот раз почему-то совершенно беззвучно.

Дорога, кажется, была по-прежнему пуста.

Что теперь делать?! Если тот, в темноте, насмерть — то все, кранты. Шикарный отдых на тропическом побережье накрылся медным тазиком. А взамен — тюремные нары, в лучшем случае подписка о невыезде, если Влад расщедрится на залог и возьмет ее на поруки. Хотя куда он денется.

Мысль о Владе добавила ей и уверенности, и злости. Нет, какого хрена? Когда он объяснял ей популярно — без понтов, из-за которых она мало что понимала на лекциях в институте, — об этой самой нейронной комбинаторике, то выходило, что теперь все будет супер. Что ей, Наталье, при всем желании не удастся сделать что-нибудь не так, ошибиться в выборе. Что единственно правильный выход из любого положения найдется сам собой — потому что она так устроена; в отличие, скажем, от депутата Толика. Впрочем, последнего Влад, разумеется, не говорил… но мог бы и сказать, с него станется. Козел!..

Конечно, до сих пор все у нее так и было. Беспроблемно и гладко, как сливочный крем.

Но сейчас она понятия не имела, как поступить. Совсем. Ей даже не из чего было выбирать.

Впереди показались растущие огни встречных фар; Наталья втянула голову в плечи, искренне пытаясь стать невидимой — вместе с джипом и покойником на дороге. Когда фары приблизились настолько, что за ними начал угадываться силуэт легкового автомобиля, она крепко зажмурила глаза.

Проморгавшись, поняла, что машина уже проехала. По-видимому, не заметив жертвы ДТП и не обратив внимания на джип посреди трассы. Но легче от этого не стало.

И тут зазвонила мобила.

От страстной латиноамериканской музычки Наталью передернуло — и вогнало в еще больший ступор. С огромным трудом, словно двигая взглядом шкаф, она покосилась на определитель номера.

Влад. Ну наконец-то!.. Включил мобилу, гад.

— Да.

Выговорила, едва разлепляя губы. Однако вот-вот в ней был готов прорваться, словно сквозь плотину, неудержимый поток брани и обвинений. Муж тоже мне! Он, он один во всем виноват!! Где он шлялся?! Почему не встретил, не прислал водителя, позволил ехать ночью одной?!! Почему он по жизни такой козел?!!

— Здравствуй, Наталья Пэтровна. Саскучилас, да?

Мужской голос в трубке был совершенно незнакомый. Хрипловатый и насмешливый, какой-то балаганный. Акцент — и тот звучал не по-настоящему, с таким рассказывают грузинские анекдоты.

— Вы кто такой?!

— Успокойса, да? Твой муж тут, у нас. Ничэго ему нэ сдэлаем, если будэш умницей, Наталья Пэтровна. Нэ иши его. Поняла, да?

Вокруг была темнота. Одна темнота — и ничего больше.

Наталья опустила руку и с ненавистью уставилась на мобилу, примолкшую в ожидании ответа. И вдруг осознала, что больше не испытывает ни малейшего страха. Страх лопнул, будто надутый сверх предела воздушный шарик.

— Козел, — буднично сказала она.

И не знала точно, кого имеет в виду. Возможно, по-прежнему Влада.

АННА, второй курс

Окна моей комнаты выходят на солнечную сторону, о чем мама никак не устанет твердить соседкам: пускай знают, как она заботится о ребенке! Так что сейчас от жары хотелось лезть на стенку или раздеться догола. Но ни то, ни другое было совершенно невозможно. Стенка под моей солидной тяжестью обвалится — дом у нас еще довоенный, — а в голом виде я представляю собой чересчур жуткое зрелище. И Лилечка вот-вот заявится.

Даже не верится, что только июнь. И всего лишь без четверти одиннадцать.

До Лилечкиного явления я еще успевала пройти один-два билета. Или чуть больше, если это юное создание, как всегда, опоздает. Остался последний экзамен, причем самый трудный — «Стратегии управления и координирования» у профессора Румянцева. В других группах Вениаминыч стабильно отправлял примерно треть студентов на переэкзаменовку, убедительно дав понять, что халявы, как в прошлом году на зачете, не будет. Но дело даже не в том. Стратегии — не какая-нибудь родная литература. Это предмет, который действительно стоит выучить. В жизни пригодится.

Моей маме, разумеется, оно было до одного места. Не успела я раскрыть конспект, как она ворвалась в комнату вместе со всеми запахами нашей бывшей коммуналки, лет пять назад символически перепланированной на три отдельные квартиры. Плюс к жаре — стало совсем невыносимо.

— Анюта! Ты еще не готова?!

Я вздохнула:

— К чему, мам?.. И закрой, пожалуйста, дверь. Что там у Сидоровых сгорело?

— У Сидоровых? А ведь таки да, у Сидоровых! И шо они себе думают? Они думают, шо живут в коммунальной квартире, а не в приличном доме, куда, кстати, ученики ходят! Шо они подумают?!

Когда мама говорит, надо молчать и не будить в ней зверя, я уже девятнадцать лет как это знаю. Но не удержалась, подколола:

— Кто, Сидоровы?

— Ученики!!! — Тут она, понятно, вспомнила, зачем пришла. — Аня, посмотри на себя! Посмотри на комнату! Это же кошмар! Сейчас придет Лилечка, шо она подумает?!

Наверное, надо объяснить: Лилечка и «ученики» — одно и то же лицо. Никаких других учеников у меня нет и, надеюсь, не предвидится. Правда, мама надеется на противоположное, усматривая именно в репетиторстве мой насущный хлеб и обеспечение своей мирной старости. И нет смысла пытаться ей доказать, что я, возможно, способна на нечто большее.

— Немедленно застегнись! И подготовь стол!! И поубирай этот хлам с кровати!!! А то ведь Лилечка…

Насчет хлама я не стерпела и возмутилась. Имелись в виду конспекты статей по стратегиям, книги, учебники и рассыпанные веером листочки с билетами. Я не удав, чтобы при любых обстоятельствах сохранять спокойствие, а как раз наоборот: дочка своей мамы. И у меня тоже местами прорезается фамильный гроссмановский голос:

— Что Лилечка?! Лилечке сдавать только в августе, а у меня, между прочим, послезавтра экзамен! Я, по-твоему, не должна готовиться? Загреметь на переэкзаменовку?!.

На какое-то время сработало: мама захлопала глазами и даже начала меня успокаивать. Хотя, разумеется, мои экзамены ей были глубоко по барабану; то ли дело Лилечка, материальный оплот нашей семьи, гарант светлого будущего и респектабельного настоящего (в глазах соседей). Опаздывала она уже на двадцать минут, и я точно знала, что это не предел.

Так что прятать свои конспекты не стала, тем более что на кровати я занимаюсь сама, а Лилечку натаскиваю цивилизованно, за столом. Но застегнулась — зачем пугать юное создание столь малоэстетичным зрелищем?