Князь Китежа - Сергей Николаевич Чехин

полуслове. Из окошка на меня смотрел молодой парень вполне обычной наружности с копной светлых, почти белесых волос. Его радужки сияли фиолетовым, как вездесущие кристаллы, кожа отличалась мертвецкой бледностью, а тело — болезненной худобой.

— Елки… — недвижимый точно статуя тип напугал меня куда сильнее бесноватого упыря. — А этого что — удалось обратить?

— Именно. Правда, я остановила превращение на очень ранних сроках — где-то через неделю после своего заточения. Тело почти не изменилось, а вот разум, к сожалению, пострадал.

Все выглядело логично, но черт меня дернул пошурудить в мозгах этих товарищей теневыми щупами. В голове блондина царила полнейшая пустота, словно я вновь оказался на краю бездны. Ни чувств, ни воспоминаний, ни каких-либо реакций на происходящее — точно у трупа. Однако я отчетливо слышал дыхание и сердцебиение, что для зомби малость нехарактерно.

А вот у вурдалака память оказалась на удивление яркой и насыщенной. Что немудрено — с учетом открывшейся картины, после которой очень многое встало на свои места, а некоторые вопросы отпали сами собой.

Глазами чудовища я увидел, как дверь камеры медленно отворяется, и в помещение заходит Гата — в роскошном бальном платье цвета крови с пышной юбкой и декольте. Обостренное как у зверя обоняние улавливает ароматы мыла и роз — похоже, гостья недавно приняла ванну и надушилась духами. Что неудивительно — в руинах и того и другого наверняка навалом, и на тысячу лет хватит.

Вурдалак бросается на девушку, но я не чую ярости или злобы, хотя остатки разума взбудоражены, а нервы — на пределе. За шаг до цели тварь дергается и едва не падает, а по ушам бьет звон цепей — замечаю на запястьях зачарованные кандалы, а на шее — ошейник-удавку.

Боль вынуждает чудище отойти, но оно по-прежнему чрезмерно возбуждено, хрипло дышит и обильно роняет слюну. Гата поднимает руку с яркой сферой, и свет заставляет узника забиться в угол и прижаться к стене. На смену возбуждению приходит страх — но не животный, отчаянный, а скорее тот, как верная собака боится чрезмерно строгого хозяина.

Страх подавляет дрожь, и существо успокаивается, а вместе с тем тускнеет и свет, пока не гаснет вовсе. Я (оно) отлично вижу в темноте, и кристаллов в коридоре вполне хватает, чтобы во всей красе разглядеть приблизившуюся вплотную фигуру.

Волшебница огладила вурдалака по лицу, после чего потянула за тесемки на корсете и обнажила красивую крепкую грудь. Упырь тут же склонился в раболепном поклоне, вывалил слюнявый язык и принялся обсасывать холмики с тошнотворным причмокиванием.

Однако Гата не видела в этом ничего отвратительного. Наоборот — тихонько постанывала и сильнее прижимала башку, а свободной рукой шурудила под юбкой. Все это длилось считанные секунды, но у вурдалака мгновенно все набухло внизу.

Едва почувствовав это, колдунья опустилась на колени и ловкими — явно тренированными — движениями выудила из мотни покрытую шишками и наростами колбасу. И с голодной жадностью заглотила почти наполовину под утробное рычание упыря. И принялась так споро работать ртом, что нечисть запрокинула голову и завыла, что волк на луну.

Я же решил, что увидел достаточно, и разорвал связь. И оказался прямо перед железной дверью — правда, слегка другой. Отличалась она двумя моментами: во-первых, ее сплошь покрывали следы от когтей, а во-вторых, расположение окошка явно намекало на то, что я смотрю на створку изнутри.

«Яра⁈ Какого хрена?».

Ответа не последовало. Обернувшись, заметил спутницу на полу. К счастью, она была жива, просто потеряла сознание. Когда же я вновь вернулся к окошку, то разглядел в коридоре Гату. Ведьма стояла подле узилища своего кавалера и облизывала просунутый сквозь ячейку палец.

— Гребаная извращенка! — крикнул я. — А ну выпусти нас отсюда, не то я тебе…

Попытался призвать щупальца, но не вышло даже тоненькой струйки.

— Это колдовская тюрьма, бестолочь, — рассмеялась седая. — И я укрепляла ее сотню лет — как раз для такого случая. Сейчас там сидишь ты, а очень скоро в ней окажется его царское величество собственной персоной. Ибо я обрушу на Китеж всех своих вурдалаков и сотру город в порошок за былое предательство. Его жители пополнят ряды моего несмертного войска, и я перебью всех ублюдков до единого. Всех, кто оставил меня гнить здесь на целый век!!

Глава 27

— Яра! — подбежал к полуднице и тряхнул за плечи. — Ты в порядке? Очнись!

Девушка поморщилась и села — из ее глаз и носа стекали струйки крови.

— Что эта тварь с тобой сделала?

— Дала посохом по затылку, — девушка пьяно мотнула головой. — Пока ты стоял, как истукан, и таращился в стену. Тебя даже бить не пришлось — она просто взяла за руку и завела в камеру. Что с тобой произошло?

— Не знаю. Но мне удалось проникнуть щупальцами за решетку и покопаться в памяти пленников.

— Не шутишь? — в глазах вспыхнул неподдельный интерес. — И что узнал?

— Один из них — сущий мертвяк, а со вторым она трахается.

Тонкие брови поползли вверх, а губы изогнулись в змеиной ухмылке:

— Это с которым? С белокурым красавчиком?

— Нет. Это он — как мертвяк. А трахается — с вурдалаком.

Ярослава нахмурилась и ненадолго затихла, собралась с мыслями и философски изрекла:

— Я, конечно, всякое подозревала… Но такое?

— Это не самое страшное. Похоже, все эти упыри подчиняются Гате. И та собирается напасть на Китеж и отомстить.

— Китеж тут при чем?

— Не знаю. Сказала, что обратит всех в нечисть и убьет царя.

— Сука…

Полудница резко выпрямилась, но тут же пошатнулась и чуть не упала — благо я успел подхватить ее на руки. К сожалению, в камере не было ни намека на мебель — даже мокрой соломки не подстелили, а класть подругу на холодные камни как-то не комильфо. Поэтому так и остался сжимать ее в объятиях — правда, приятные мгновения длились недолго. Яра оттолкнула меня и нетвердой походкой приблизилась к двери.

Навела ладони на петли и попыталась воззвать к свету, но меж пальцев не промелькнуло даже самого слабого сполоха.

— Зараза… — спутница сокрушенно ударила кулаком в створку. — Ты понимаешь, в какой мы заднице?

— Понимаю. Есть мысли, как отсюда выбраться?

— А какие тут могут быть мысли⁈ — она обвела небольшое помещение площадью с ванную комнату. — Здесь только голые