Сон в красном тереме. Том 2 - Цао Сюэцинь

обратиться к действительности, – сказала Мяо-юй. – Ведь если отбросить подлинные чувства и подлинные события и приняться за поиски чего-то удивительного и сверхъестественного, это значит исказить жизнь женских покоев и выйти за пределы темы.

– Совершенно верно, – согласились Дай-юй и Сян-юнь.

Мяо-юй подняла кисть и, бормоча что-то, принялась писать, потом передала бумагу девушкам:

– Только не смейтесь! По-моему, подобные стихи следует писать так. Вначале у меня есть несколько печальных фраз, но это не беда!

Оказалось, девушка продолжила стихи Дай-юй и Сян-юнь таким образом:

Древние знаки

    покрыли треножник златой.

В чаше из яшмы

    румяна застыли, как сало.

Вторит свирель

    одинокому плачу вдовы.

Только служанка

    греет ее одеяло.

Феникс златой

    одиноко тоскует в шатре.

Ширма пуста —

    неразлучницы-утки расстались.

Скользко на мху —

    на морозе застыла роса.

Инея слой —

    за бамбук не схватиться рукою.

Шагом неверным

    пруд огибая кругом,

Вновь поднялась я

    к могиле, объятой покоем.

Камень причудливый,

    будто бы связанный демон.

Странное дерево,

    словно чудовище злое.

Надпись надгробная

    в утренних вьется лучах.

Ширма у входа

    покрыта рассветной росою.

Тысячи птиц

    дрогнут в замерзшем лесу,

И обезьяна

    в долине кричит одиноко.

Зная тропинки,

    можно ли сбиться с пути?!

И ручейка

    без расспросов известны истоки.

Колокол слышен

    в обители Мха у порога.

Крик петуха

    в деревушке Душистого риса.

Радость редка,

    но не знает предела тоска,

Грусти не будет —

    уйдут беспокойные мысли.

Добрые чувства

    я только себе открываю;

С кем поделиться

    изяществом вкуса могла я?

Вплоть до рассвета,

    усталость свою забывая,

Чай кипячу

    и беседой себя услаждаю.

За стихами следовали слова: «Ночью в праздник середины осени в „саду Роскошных зрелищ“ написаны эти тридцать пять парных фраз на одну рифму».

Дай-юй и Сян-юнь, бесконечно восхищаясь стихами Мяо-юй, говорили:

– Мы ищем чего-то далекого! А у нас здесь находится такая замечательная поэтесса! Теперь мы каждый день будем ходить к ней и состязаться в поэтическом мастерстве!

– Завтра мы придадим этим стихам литературную обработку, – с улыбкой сказала Мяо-юй. – Сейчас уже светает, пора и отдохнуть!

Дай-юй и Сян-юнь попрощались с нею и в сопровождении своих служанок отправились домой. Мяо-юй проводила девушек до ворот, долго смотрела им вслед, потом вновь заперла ворота и ушла к себе. Но это уже не столь важно.

Между тем Цуй-люй говорила Сян-юнь:

– Нас ждут у старшей госпожи Ли Вань. Не пойти ли туда?

– Зайди и скажи, чтобы меня не ждали, – ответила Сян-юнь, – пусть ложатся спать! Если мы туда придем, значит потревожим больную. Лучше я пойду к барышне Линь Дай-юй!

Они направились в «павильон реки Сяосян». Там почти все уже спали. Девушки вошли в комнату, сняли с себя украшения, умылись и улеглись отдыхать.

Цзы-цзюань опустила полог, унесла лампу, потом заперла дверь и ушла к себе.

Сян-юнь, которая после праздника все еще была возбуждена, никак не удавалось уснуть. Дай-юй часто страдала бессонницей и сегодня легла не вовремя, поэтому она тоже не могла уснуть. Обе они то и дело ворочались с боку на бок.

– Что это тебе не спится? – спросила Дай-юй подругу.

– Я очень возбуждена, да и пришлось много ходить, так что лучше всего сейчас просто полежать, – ответила Сян-юнь. – А ты почему не спишь?

– Я не сплю не только сегодня, – вздохнула Дай-юй. – За весь год мне удалось лишь ночей десять поспать как следует.

– Да, странная у тебя болезнь! – согласилась Сян-юнь.

Если вы хотите узнать о последующих событиях, прочтите семьдесят седьмую главу.

Глава семьдесят седьмая, повествующая о том, как прекрасная девушка была несправедливо обвинена в разврате и как прелестные актрисы, отрекшись от мирских чувств, ушли в монастырь

Тем временем праздник середины осени миновал, и состояние Фын-цзе понемногу стало улучшаться – она была еще не совсем здорова, но уже могла двигаться и даже выходить из дому. Госпожа Ван приказала ежедневно приглашать врача. Врач прописал больной укрепляющее лекарство.

В рецепте значилось два ляна женьшеня высшего сорта, и госпожа Ван приказала служанкам найти женьшень. Служанки долго искали, но нашли лишь несколько корешков толщиной со шпильку, завалявшихся в маленькой коробочке. Госпоже Ван женьшень этот показался плохим, и она велела искать еще, но был найден лишь пакет с измельченными, тоненькими, как волоски, усиками от корня.

– Когда что-нибудь понадобится – ни за что не сыщешь! – вспылила госпожа Ван. – Сколько раз твердила, чтоб вы проверили все лекарства, какие у нас есть, и сложили их в одно место, а вы пропускали мои слова мимо ушей и разбросали все куда попало.

– У нас больше нет женьшеня, – осмелилась возразить Цай-юнь. – Все, что было, недавно забрала госпожа из дворца Нинго.

– Глупости! – заявила госпожа Ван. – Надо поискать еще.

Цай-юнь долго искала и, обнаружив наконец еще несколько пакетиков с лекарствами, сказала госпоже Ван:

– Мы в лекарствах ничего не понимаем, посмотрите сами, госпожа! Кроме этого, ничего нет!

Госпожа Ван внимательно просмотрела пакетики. И как выяснилось, она сама забыла, какие в них лекарства, однако ни одного корешка женьшеня не обнаружила, поэтому послала спросить, нет ли женьшеня у самой Фын-цзе.

Фын-цзе пришла к ней и сказала:

– У меня тоже остались только обломки корешков женьшеня. Есть, правда, несколько целых корешков, но не очень хороших, и они нужны для приготовления лекарств, которые я принимаю ежедневно.

Госпоже Ван не оставалось ничего иного, как обратиться к госпоже Син. Та ответила, что ей самой недавно пришлось занимать женьшень у Фын-цзе, но и тот она израсходовала. Тогда госпожа Ван решила спросить о женьшене у матушки Цзя. Матушка Цзя приказала Юань-ян принести пакет с имевшимся у нее женьшенем, все корни которого были по крайней мере толщиною в палец, отвесить два ляна и дать госпоже Ван. Госпожа Ван передала женьшень жене Чжоу Жуя, чтобы та послала мальчика-слугу к врачу спросить, годится ли он, а заодно попросить его посмотреть, какие лекарства находятся в пакетиках, и на каждом пакетике написать название.

Через некоторое время жена Чжоу Жуя возвратилась с лекарствами и сообщила:

– На всех пакетиках названия лекарств написаны. Что же касается женьшеня, то врач сказал, что он несомненно высокосортный, но слишком залежавшийся; женьшень нельзя сравнивать