Холод юга - Артем Каменистый

– Дело говорит, – одобрил Либерий и присоединился к процессу вандализма.

Эхнатон, наблюдая за погромом, вдруг разродился странным сообщением:

– Перехвачена направленная передача. Шифрование отсутствует. Гражданский протокол.

– Влад, нас кто-то вызывает.

– Космос вызывает не так.

– Влад… это не есть Космос. Это радикалы.

– Чего им надо?

– Я не знать. Эхнатон, дай звук.

– Принято.

Речевая система робота выдала совершенно другим голосом, не механическим, но и не понять было, мужчина или женщина говорит:

– Бюрге Тейя Наррис, ансвер. Бюрге Тейя Наррис, ансвер. Бюрге…

– Ай ди Тейя Наррис, но теперь я говорю на другом языке. На этом.

– О! Приветствую вас, Ти.

– Ти я только для близких.

– Ну кто знает, вдруг у нас получится сблизиться. Значительно сблизиться. Не узнаете меня, гражданка Тейя Наррис?

– Нет. Даже если мы были знакомы прошлое время, вы слишком часто делаете изменения, в том числе и голоса своего тоже.

– А язык этот вы знаете похуже, чем я.

– У вас было много время, у меня не так. Но я выучу даже лучше.

– Не сомневаюсь в ваших способностях. Ах, Тейя, как я мечтал о еще одной встрече. Кстати, можете меня поблагодарить: я один из тех, кто лично просил не трогать вашу капсулу. Берег.

– Я вас теперь вспоминать. Даже с другим голосом вы остались такой, как в прошлое. Вы кукла. Плохо сделанная кукла.

– Хоть симпатичная кукла?

– Вряд ли. Я брезгливость ощущать к вам.

– Да? Но тогда я хотел всего лишь походить на вас. На своего кумира. Разве это плохо? Разве это не заслуживает уважения? Разве вам неприятен человек, который восхищен вами настолько, что старается походить на вас во всем, даже внешне. Да вы только за это обязаны меня любить.

– Ну да! Только внешность вы и походить! Не во всем! Нет такому уважения! Брезгливость! Противность! – не на шутку вскипела Тейя. – Ты добиваться успех в спорте, тогда бы походить на я! Тогда уважение! Или в другом хорошем деле успех! Важно качественный работа, великое изобретать, сотворить произведение искусства – вот за что уважение! А ты просто жить куклой. Глупость, комок плоти, изменяющийся, напрасно потребляющий ресурсы и ничего более не делать! Бесполезность полная, и вечный крик, что тебе все должны! Почему должны?! За что?! Смешно! Любить такое?! Смешно! Единственное, что сделать ты и такие, как ты, – это убить мир! Но и это вы не сделать до конца! Помешать такому ваша личная никчемность!

– Ну я же в итоге помог справиться миру с перенаселением, может, хоть это оценишь?

– Ты! Ты!.. Бельге чатр аккра даннельде! Татса никчемный! Укер деб веттер!

– Ого! Сенсация-то какая! Скромняшка Ти знает такие выражения! Ну кто бы мог подумать?! Даже в языках запуталась, наверное, волнуется от несправедливости подобного отношения ко мне. Не так ли?

– Я просто вас всех ненавидеть…

– Отключиться от связи! – крикнул Влад Эхнатону и почти без паузы продолжил так же громко: – Все на броню! Бегом!!! Бегом!!! Ходу отсюда!!!

– Выполняю.

Уже в полете, со всей силой сжимая трубку остатков крепления кресел, Тейя недоуменно выкрикнула:

– Почему мы так быстро уходить?

– Радикал, который с тобой говорил…

– Да, я знать его. Никчемность. Заставил меня вспылить сильно. Сожалею, но он такой негативный, вы даже не понимать, насколько сильно. Обидно, что из-за таких никчемность столько горя происходить.

– Не в том дело. Он, похоже, просто тянул время, удерживая тебя на связи. Говорил ерунду, без цели и смысла, зато медленно.

– Зачем?

– Не знаю, но не просто так. Как я понял, связь была незащищенная, легко установить по ней, где ты находишься. Так?

– Ну да. Так. Но…

За спиной сверкнуло. Обернувшись, Влад увидел, как оседают стены восточного здания наземного комплекса. Рядом, на пустоши, сверкнул еще один взрыв, выбросив в небеса облако дыма.

– Влад! Они обстреливать база!

– Да. Штурмовать собираются. Запеленговали нашу передачу и лупят вокруг. Хотят загнать под землю, не дать уйти.

– Взять живыми нас надо?

– Очень может быть. Или просто перед штурмом артобстрел устроили. Пусть теперь бомбят до посинения.

– Нас могло там убить взрывы. Хорошо, что ты догадаться.

– Ну я же какой-никакой, но контролер. Мне о таком положено догадываться. К тому же в последнее время будто и впрямь поумнел. Наверное, начинаю свыкаться с имплантатом… Тейя, скажи: я тоже похож на них?

– На кого?

– Ну на радикалов, на судей этих. Система контролера – это ведь тоже изменение.

– Нет. Это как биометка, но на разных уровнях работа. И плюс военный имплантат. Такой тоже не для изменений. Он давать польза при травмах, разных опасностях. Его много ставят, у кого опасная работа. Военные, дальники, спортсмены. У меня тоже есть он. А система контролера не всем можно ставить. Риск есть большой. Но она делает лучше связь, лучше защита связи, лучше работа военного имплантата. Все то, что делать простая биометка, но быстрее, сильнее и при любые условия. Не изменение бессмысленное.

– Слава богу…

– Почему?

– Тип этот мне почему-то сильно не понравился. Не хочу быть на него похожим. И потерять твое уважение тем более не хочу.

– Ну это ты вряд ли терять.

– Простите, что прерываю процесс вашего общения, но не могли бы вы указать точный курс, – неожиданно прогудел Эхнатон. – Приказ «Ходу отсюда!» не несет в себе географической информации.

Страж ждал. Ждал конца своего существования. Ждал даже с некоторым нетерпением. Все равно скучно, но уже не так скучно, как было вчера. Гибель – это перемена. Жизнь – скука. Между скукой и переменой он выбрал последнее.

Нерациональность многовековой скуки серьезно отразилась на его логических функциях.

Контролер был столь щедр, что допустил его к остаткам системы управления базой. Жалким, надо признать, остаткам – слишком многое убило время, остальное частью демонтировано. Но и мизерных остатков хватило, чтобы наблюдать, как воинские силы радикалов продвигаются по коридорам и помещениям, сканируя каждый шаг. Видимо, ищут мины.

Пусть ищут.

Двое, одетые так же примитивно, как контролер и его спутник в день прибытия, изучили блоки стража, не прикасаясь к ним, тщательно осмотрели все помещение и удалились продолжать проверку. Около получаса после этого его никто не беспокоил, а затем на пороге появилась странная фигура. Высокая, идеально сложенная женщина с неестественно платиновыми волосами и такими же ненатурально фиолетовыми глазами. При всех вызывающих данных ее нельзя было назвать красивой. Будто оживший манекен: неуклюжая походка, дерганые, суетливые движения, мечущийся рассеянный взгляд, странный неравномерный цвет лица и еще более странные губы – будто две жирные полоски кровоточащего мяса.