Кошка Белого Графа - Кира Калинина

– Это не к добру!

Герцог наклонился к уху баронессы:

– Что-то не так?

– Обычно бог лета является в облике старика, играет что-нибудь веселое и вновь становится юношей, – ответила она. – Это знаменует начало нового годового цикла, пробуждение природы от зимнего сна. Но нынче, похоже, весны не будет.

Служитель между тем произнес священную формулу, подтвердив, что мы и правда узрели лик лета, и ушел, оставив свою маску на алтаре. Маска растаяла. Алтарь вобрал еще один лик бога, и мне почудилось, что воздух над камнем чуточку потемнел. К концу ночи из этого потемнения должны вырасти Врата Вечности…

Следующим был бог ветра, за ним богиня гор, бог дорог, богиня ночи, богиня чистоты… Помню, я очень удивилась, узнав, что есть и такая.

Гости успокоились – все шло привычным чередом. Над залом грохотал гром и сверкали молнии, порхали бабочки, кружились осенние листья, разносились запахи ягод и свежескошенной травы. Ули исчезали за дверью и возвращались опять, надев новые маски, чтобы дать дорогу новым богам. Церемония обещала быть долгой. Кое-кто из сидящих клевал носом, стоящие утомленно переминались с ноги на ногу.

Для меня все было внове, но первое потрясение улеглось, и ожидание начинало изматывать. Я ехала в храм полная боевого задора, я верила, знала: все получится! Нежа на нашей стороне, иначе зачем она привела меня к Рауду?

Я так и сказала ему перед выездом, а он напряженно улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

Замкнуть круг богов, круг лиц должно было второе воплощение Двуликого – юни́ца в золотых одеждах. Символ нового начала, надежды и самой жизни. После этого Врата, открывающие путь в незримые миры, обретут материальность. Рауд говорил, они похожи на сгусток звездного мрака. В финале церемонии каждый сможет заглянуть в бездну, скрытую за ними, и увидеть кусочек своего будущего, связанный с чем-то важным, сокровенным, таящимся глубоко в сердце. Этому ритуалу и подражали снежные феи на Зимнем балу.

Но юница не могла прийти, пока не явят себя все боги. А двое из них выбыли из общего ряда.

Камелия сидела, стиснув руки на коленях и не шевелясь. Казалось, тронь, и зазвенит, как натянутая струна. Я же смотрела на медленно созревающие Врата и думала: «Хорошо, что кошки не потеют». Иначе я была бы мокрой от страха.

Грянули фанфары. Вперед вышел придворный церемониймейстер и стукнул жезлом.

– Сегодня, в Ночь Всех Богов, ночь радости, чудес и откровений, состоится помолвка его величества Альрика Тордиса Сиверта, короля Ригонии из дома Бордикетов, и ее высочества Камелии Аннеборги Сесилии, принцессы Вайнорской! Но прежде ее высочество Камелия в знак любви и уважения преподнесет будущему супругу магический дар моря, врученный ей богом Небером и богиней Небеей! Таково собственное желание ее высочества!

– Не ули, – углом рта проговорил герцог. – Объявление делает не ули.

– Храм не одобряет, – так же тихо согласилась с ним Гелеона.

Гости мгновенно проснулись. Происходило нечто такое, чего никто не ожидал.

Королева-бабушка распахнула глаза, как разбуженный филин. Владыка речных вод и владыка недр, забыв вражду, наклонили друг к другу головы и зашушукались.

Вайнорский посол за спиной герцога Клогг-Скраппа возмущенно сопел. Его предупредили перед самой церемонией – поставили перед фактом, отказавшись что-либо объяснять.

Принцесса судорожно вздохнула и, поднявшись, решительно зашагала к Лабиринту Судеб. Навстречу ей двинулся Альрик. У начала белого завитка они сошлись, король поцеловал невесте руку, проворковал какую-то галантную чушь и остался ждать. А Камелия по дорожке, обозначенной низким каменным бордюром, направилась вглубь Лаби- ринта.

Сегодня волосы ей подкололи так, чтобы на спину, одетую бархатом цвета морской волны, ссыпался каскад локонов, похожий на пену бурных вод. Дочь моря, тоненькая, упрямая и невыразимо одинокая, Камелия одолела спираль Лабиринта, встала в центре и развернулась лицом к Альрику.

Она не стала произносить слова о днях и ликах. Но дохнуло морем, послышались крики чаек, дамы схватились за прически и подолы платьев – по залу пронесся порыв влажного соленого ветра.

А потом там, где стояла принцесса, взметнулся водяной вал. Серо-стальной пенный столб с ревом поглотил девичью фигурку. Гости громко ахнули. Принц Фьюго вцепился в спинку кресла, в котором пять минут назад сидела Камелия. Герцог закусил побелевшую губу, рука его мяла сюртук на груди. Лишь служители Двуликого, осыпанные брызгами, стояли вокруг Лабиринта невозмутимой стражей.

Волна поднялась под сияющие своды и опала, отлившись в человекоподобную фигуру с буйной гривой волос и косматой бородой. В следующий миг борода стекла вниз, раскинулась подолом платья, волосы, волнуясь пенными змеями, вытянулись до пола: в центре Лабиринта стояла Небея, могучая и суровая.

Альрик, бледнее полотна, приблизился к ней. Медленно, с неохотой, богиня наклонилась и припала к его губам.

– Она проглотит его! – вскрикнул женский голос.

Альрик закашлялся, подался было назад, но совладал с собой, и огромная богиня-волна стала на глазах уменьшаться, словно он вбирал ее в себя, пил, как воду из фонтанчика в парке – до тех пор, пока море не сошло на нет, оставив в его руках обессиленную хрупкую девушку. А за плечами короля встала тень Небеи, подтверждая, что дар принят.

Камелия высвободилась из объятий жениха и двинулась прочь, спотыкаясь, будто слепая. Принц Фьюго дернулся на помощь, но герцог удержал его.

До границы Лабиринта Камелия дошла сама, там ее подхватили ули в черно-белых балахонах, бережно довели до места и передали Фьюго. Все видели, как невесту короля поддерживал, обнимал и усаживал в кресло эйланский секретарь.

Но самому королю не было до них дела. Его лицо горело, волосы на голове шевелились, будто их трепала невидимая рука. Воздух вокруг дрожал и искрился.

Когда церемониймейстер объявил, что Белый Граф тоже желает передать его величеству свой дар зимы в качестве подарка на свадьбу, в зале поднялся ропот. Напрасно стучал об пол церемониальный жезл. Гости угомонились лишь после того, как Альрик вызвал гром и молнии, обратившись к своему второму дару – дару дождя.

А еще стало вдруг заметно, что фендрик Ойсин не единственный королевский гвардеец в зале. Меж кресел и скамеек возникли рослые офицеры с золотыми аксельбантами и кистями на парадных кушаках. К кушакам были прицеплены настоящие боевые сабли.

Рауд вошел в Лабиринт. Он был неестественно бледен, двигался медленно и скованно, будто через силу. На этот раз Альрик не стал ждать снаружи, а последовал за ним.

Гости жались друг к другу, мужчины поднимали воротники, дамы кутались в шали и накидки, ожидая, что сейчас на них обрушится вся ярость зимней стихии. Время шло. Рауд и Альрик стояли друг