Билет на ладью Харона - Василий Звягинцев

— Не вижу смысла, — ответил Розенцвейг. — Ворота на всякий случай запрем, конечно, но это скорее по привычке. Кого нам тут остерегаться? Даже собак бродячих нет.

— А хотя бы гостей с еще более боковой дорожки. А? Может, тут настоящий слоеный пирог из времен и пространств. — Улыбка Майи была по-прежнему беззаботно-очаровательной, но глаза не смеялись.

— Д-да, а ведь и это тоже мысль… — Розенцвейг наморщил лоб.

— Караул не выставляем, — принял командирское решение Тарханов. — Но оружие иметь при себе, по сторонам посматривать, слушать и реагировать. Размещаемся здесь. — Он указал на двухэтажный четырехквартирный коттедж, выстроенный в английском стиле, из красного кирпича и с отдельными наружными лестницами к каждой двери.

— На устройство — полчаса. Час — на обед.

— Вы — здесь, — согласился Розенцвейг. — Тогда я — там. — Напротив находился абсолютно аналогичный, выкрашенный горчичного цвета краской коттедж. — В случае чего будем поддерживать друг друга огнем.

В подтверждение своих слов и намерений он легким шагом, которым, казалось, можно было ходить и по минным полям, настолько после него не оставалось следов на влажной кирпичной крошке центральной линейки, направился к воротам.

Из помещения стандартного КПП он, не бросив чужого автомата из прежней реальности, вышел с автоматической винтовкой «вальтер», которая при откинутых сошках и замене прямого магазина барабаном с лентой на сто патронов превращалась в легкий ручной пулемет. Через плечо у него свешивался кожаный ремень с восемью патронными подсумками.

Пока Розенцвейг ходил вооружаться, что, в общем-то, выглядело довольно странно, исходя из обстановки, Ляхов осматривался.

Удивительная вещь.

Лишенный насекомых и птиц, которые обычно почти не замечались, а чаще — просто досаждали своим беспокоящим присутствием, мир воспринимался жутко…

Впрочем, возможно, только для него. Других отсутствие мух, комаров и москитов только радовало.

Зато он убедился, с какой страшной силой начал проявлять себя растительный мир!

Неужели ему так мешали существа ходящие и летающие?

Кустарники, травы, стремительно дичающие цветы почти демонстративно пытались занять все, куда им раньше хода не было.

Уже почти заросли высокой травой дорожки, которые совсем недавно пропалывали и продергивали солдаты, ветки шиповника лезли в окна. Чувствовалось, пройдет еще совсем немного времени — и все тут покроется бурьяном и плющом, словно руины седой древности.

Как легко природа завладевает тем, что человек выпустил из рук, тихо, но неотвратимо старается вернуть все отнятое им в первоначальный вид. И как только человек уходит (неважно, куда), она это делает, причем с необычайной легкостью, мягкостью и быстротой.

А ведь сейчас всего январь, пусть и субтропический, а во что все окружающее превратится в июле?

Вадиму хотелось бы посмотреть на это здесь, но он догадывался, что и в Подмосковье тоже увидит неслабую картинку торжества растительного царства над животным.

Он встряхнул головой. Наваждение продолжается.

А единственный способ сохранить здравомыслие — не отвлекаться на мысли, инспирированные неизвестно где и кем.

Ладно, Львович вооружился. Тарханову и Ляхову пока хватало и прежнего оружия.

Автоматы казались достаточно удобными, чтобы носить их за спиной. Кроме того, обоим одновременно, не сговариваясь, захотелось доставить их домой. Как память о пережитом, как образец чужой технологии, в конце концов — как доказательство того, что нынешний день — не бред.

Розенцвейг вернулся, и тут же к нему обратилась все более входящая в роль главной здесь женщины Майя.

— Чего ж вы не с нами решили остановиться? Места всем хватит. Посидим, пообедаем, за жизнь поболтаем.

— Нет, спасибо, — прижал он руку к сердцу. — Пообедаем, конечно, вместе и поужинаем, а отдыхать я буду в тишине, по-стариковски. Многовато для меня впечатлений…

— Придуряется наш Львович, — сказала Ляхову Майя, входя в облюбованную половину дома. В ней помещалась совершенно стандартная квартира для обер-офицера[36]. — Это ему-то впечатлений многовато? По-стариковски? Да на нем пушки из грязи таскать можно! Он вас обоих здоровее. А в кого сейчас играть собрался, я и не знаю. Вообще, как с тобой познакомилась, черт-те какая схема жизни происходит.

Майя, похоже, собралась сказать нечто или неприятное Вадиму, или даже для себя неожиданное, однако сдержалась.

— Ну, ты с Сергеем пойди посмотри, что там и как, а я себя немного в порядок приведу. Тут, я вижу, ванна есть… Третий день не мылась…

И тут же начала раздеваться, по обычной своей привычке разбрасывая пропыленную и пропотевшую одежду по всей комнате, пока Вадим включал газовую колонку и наполнял ей ванну.

В чужом шкафу она отыскала свежие простыни, наволочки, застелила широкую постель.

— Удивится, наверное, хозяйка, когда увидит, как я здесь покомандовала, — подошла к Ляхову, стала за спиной, прислонилась грудью к его спине. — А все равно хорошо. Мне с тобой везде хорошо, лучше даже, чем в Москве. Ты меня любишь? — и потерлась нежной гладкой щекой о его, обветренную и уже колючую.

— Куда ж деваться, — деликатно ушел он от прямого ответа. — Готово, погружайся.

Майя, изящно передернув бедрами, разоблачилась окончательно и опустилась в умеренно горячую, сдобренную ароматической солью воду.

— А я тебя просто так люблю и округлыми фразами не отделываюсь. Через полгода, если до дому доберемся, ты тоже как-то определишься, а не выйдет — тем более… Дай мне рюмочку коньяку или виски, я там в баре видела, и сигаретку. Расслабляться так расслабляться. Устала я зверски. Нет, после вчерашней прогулки уже отошла, еще и сегодня весь день могла бы по горам ходить. Вообще устала, за предыдущую жизнь. Так что это — прямо подарок судьбы…

Все равно она актерствовала, может быть, совсем чуть-чуть, но тем не менее.

Или иначе вообще не могла, или, в ее понимании, обстановка до сих пор не позволяла стать собой, и только собой.

Глазками поигрывала, плечиками подергивала, то одну, то другую грудь выставляя на обозрение из пышной пены. Хотя, казалось бы, что уж тут показывать, всё видели. Однако же — действовало, несмотря ни на что.

После третьего напоминания Майя согласилась вылезти из ванны, аки Афродита, и Вадим вытер ее обширным банным полотенцем.

— Ты давай это, одевайся. Время вышло. Зови Татьяну, на стол чего-нибудь покидайте. Перекусим — и за дело. А уж вечером…

— Все-таки это поразительно, — словно забыв о предыдущей теме, сказала Майя, облачаясь в белье из найденного в шкафу заклеенного пакета. — Распоряжаюсь тут, а настоящая хозяйка — рядом ходит. Вот, буквально, руку протяни. Сейчас как высунется: «Кто взял мои вещи?» Интересно, кто она такая?