Том 3. Записки охотника - Иван Тургенев

№ 10 VII (11) Контора VIII (3) Малиновая вода } 1848,

№ 2 IX (4) Уездный лекарь X (12) Бирюк XI (14) Лебедянь XII (15) Татьяна Борисовна и ее племянник XIII (16) Смерть XV (20) Гамлет Щигровского уезда } 1849,

№ 2 XVI (21) Чертопханов и Недопюскин XVII (22) Лес и степь XVIII (17) Певцы } 1850,

№ 11 XIX (19) Свидание XX (8) Бежин луг 1851,

№ 2 XXI (9) Касьян с Красивой Мечи 1851,

№ 3 — (13) Два помещика (1-е отд. изд. 1852 г.)

В этой таблице обращает на себя внимание пропуск в публикации «Современника» номера XIV. Можно предположить, основываясь на сложной цензурной истории «Двух помещиков» (см. ниже), что именно этот рассказ, предназначавшийся первоначально для первых книжек «Современника» за 1848 г., и должен был появиться там под этим номером.

Мысль об отдельном издании «Записок охотника» возникла у Тургенева и его друзей задолго до того, как в «Современнике» закончилось печатание 21 рассказа цикла. Первое известное нам документальное свидетельство такого замысла датируется летними месяцами 1847 г. Тургенев писал тогда «Бурмистра» и на полях черновой рукописи этого рассказа набросал текст титульного листа будущего издания (см. Программу IVa). Следующий по времени проект возник вскоре у Некрасова. 28 октября 1847 г. он писал Тургеневу: «Я Вам <…> скажу весть, может быть, приятную: я хочу издавать и на днях начну „Библиотеку русских романов, повестей, записок и путешествий“, — начну с „Кто виноват? “, потом „Обыкн<овенная> история“, а потом, думаю я, „Записки охотника“ — уж наберется томик порядочный, а когда наберется другой — и другой напечатаем <…> А рассказы Ваши так хороши и такой производят эффект, что затеряться им в журнале не следует» (Некрасов, т. X, с. 84).

Наступление весною 1848 г., в связи с революционными событиями в Западной Европе, цензурного террора обрекло некрасовский замысел на провал. Всё же Тургенев продолжал вынашивать мысль об отдельном издании «Записок охотника». На полях черновой рукописи рассказа «Обед» (впоследствии названного «Гамлет Щигровского уезда») он набросал в середине 1848 г. новый проект титульного листа задуманного им издания (см. Программу IXа). Доход от него Тургенев намеревался передать семейству Белинского. Но уже одно это намерение ставило под сомнение возможность осуществить очередной замысел издания. Не только публичное заявление сочувствия Белинскому, но и простое упоминание его имени в печати были невозможны в то время. «Что касается до „Записок охотника“, то в пользу семейства Бел<инского> их печатать нельзя» “, — писал Некрасов Тургеневу 12 сентября 1848 г. (Некрасов, т. X, с. 115).

Прошло два года, и Тургенев разрабатывает еще один проект издания «Записок охотника», предусматривающий разделение его на две части. Программа распределения рассказов по частям дана в записи, сделанной Тургеневым на полях чернового автографа рассказа «Притынный кабачок» (впоследствии названного «Певцы» — см. Программу X). В связи с этим проектом Тургенев писал Полине Виардо 12 (24) ноября 1850 г.: «Я не оставляю мысли собрать все эти рассказы и издать их в Москве. Вы мне еще ничего не ответили на мою просьбу по поводу посвящения. Надеюсь, что вы не захотите отказать мне в этом счастье, тем более, что для публики будут только три звездочки». Ответ Полины Виардо на эту просьбу неизвестен, но в цензурной рукописи «Записок охотника» 1852 г. сохранился титульный лист с отметкою «Посвящается ***», относящейся именно к Полине Виардо.

«Записки охотника» создавались в условиях существовавшего при Николае I жесткого цензурного режима, особенно сурового в отношении обсуждения в печати вопросов, касавшихся взаимных отношений между помещиками и крестьянами. Произведение Тургенева ставило эти вопросы. Появление его в печати сопровождалось поэтому рядом столкновений с цензурой. Важнейшие эпизоды в сложной цензурной истории «Записок охотника» связаны не только с первопечатными публикациями тургеневских рассказов и очерков в «Современнике», но и с подготовкой и выходом в свет их первого, а затем и второго отдельных изданий.

Решение Тургенева осуществить первое отдельное издание в Москве (о чем он писал П. Виардо) было вызвано его убеждением, что цензура здесь окажется менее строгой, чем в Петербурге. По совету В. П. Боткина, участвовавшего вместе с Н. X. Кетчером в хлопотах по изданию, Тургенев обратился к московскому цензору и литератору, с которым был лично знаком, кн. В. В. Львову с просьбой взять на себя труд предварительно и неофициально ознакомиться с рукописью будущей книги. Львов выразил согласие, и вскоре к нему поступила на рассмотрение рукопись «Записок охотника». Это была та рукопись, которая получила впоследствии у исследователей название цензурной. Она была изготовлена несколькими переписчиками и выправлена автором. Тексты рассказов и очерков в цензурной рукописи не отличались существенно от первопечатных. Всё же, готовя «Записки охотника» к отдельному изданию, Тургенев не только устранил из них большую часть цензурных искажений, возникших при печатании цикла в «Современнике», но и произвел некоторую, преимущественно стилистическую, доработку текста (см. об этом ниже, с. 436–438).

Рассмотрев рукопись, кн. Львов одобрил ее. Предложенные им изменения были незначительными и количественно и по существу[66]. После этого, а именно 28 февраля 1852 г., «Записки охотника» были официально представлены Н. X. Кетчером в Московский цензурный комитет. Подготовленное неофициальным чтением Львова, рассмотрение произведения прошло здесь быстро. 5 и 6 марта были выданы разрешительные документы на печатание обеих частей издания.

Тургенев написал предисловие к книге. В печати оно, однако, не появилось, и текст его неизвестен. Судя по письму к Тургеневу Е. М. Феоктистова от 24 марта (5 апреля) 1852 г., предисловие было полемически заострено против Ап. Григорьева и его суждений о произведениях Тургенева[67].

16 (28) апреля Тургенев был арестован, а в мае выслан на родину, в Спасское, под надзор полиции. Формально репрессии обрушились на писателя за публикацию им в Москве статьи о Гоголе, которая была запрещена в Петербурге. Но сам Тургенев был убежден и неоднократно повторял, что арестовали его и отправили на жительство в деревню «в сущности за „Записки охотника“»[68].

Арест и высылка Тургенева не приостановили печатания книги. Обе части «Записок охотника» были готовы к 10 мая 1852 г., а 13 мая Московский цензурный комитет отправил экземпляр или несколько экземпляров издания в Петербург, в канцелярию министра народного просвещения кн. П. А. Ширинского-Шихматова. Вслед за тем в подведомственном министру Главном управлении цензуры началось своего рода следствие — подробное ознакомление с содержанием «Записок охотника», сопоставительный детальный анализ текста всех рассказов по их публикациям в «Современнике» и в отдельном издании, а также выяснение всех обстоятельств разрешения и осуществления этого издания[69].

Между тем Тургенев, хотя и не знавший о начавшемся «следствии», сам решил несколько задержать выход в свет своей книги. Он опасался, что появление ее непосредственно после того, как он подвергся репрессиям, осложнит его положение. 6 (18) июня 1852 г. Тургенев сообщал Аксаковым: «Вот и мои „Записки охотника“ совсем готовы, и билет на их выпуск выдан; однако мы с Кетчером решились подождать».

Всё же в начале августа 1852 г. книга Тургенева вышла в свет (в Петербурге она появилась только в конце этого месяца) и сразу приковала к себе внимание всей образованной части русского общества. Примерно в течение полугода издание было полностью продано. 12 (24) мая 1853 г. Тургенев сообщал И. Ф. Миницкому: «Уже три месяца, как все экземпляры разошлись». Но одновременно с завершением издания «Записок охотника» оканчивалось и начатое властями секретное следствие о них. Первый рапорт чиновника Главного управления цензуры Е. Е. Волкова министру народного просвещения о результатах обследования текста тургеневского произведения датирован 25 июня (7 июля) 1852 г.; второй — 5 (17) августа. В этом последнем рапорте, написанном в дни выхода издания в свет (первое объявление о поступлении книги в продажу появилось 7 августа в «Московских ведомостях»), «Запискам охотника» давалась резко отрицательная характеристика, «…мне кажется, — доносил цензор министру, — что книга г. Тургенева сделает более зла, чем добра… и вот почему. Полезно ли, например, показывать нашему грамотному народу (нельзя же отвергать, что „Записки охотника“, как и всякая другая книга, могут быть читаны грамотным крестьянином и другими лицами из низшего сословия), что однодворцы и крестьяне наши, которых автор до того опоэтизировал, что видит в них администраторов, рационалистов, романтиков, идеалистов, людей восторженных и мечтательных (бог знает, где он нашел таких!), что крестьяне эти находятся в угнетении, что помещики, над которыми так издевается автор, выставляя их пошлыми дикарями и сумасбродами, ведут себя неприлично и противузаконно, что сельское духовенство раболепствует перед помещиками, что исправники и другие власти берут взятки или, наконец, что крестьянину жить на свободе привольнее, лучше. Не думаю, чтоб всё это могло принести какую-нибудь пользу или хотя бы удовольствие благомыслящему читателю; напротив, все подобные рассказы оставляют по себе какое-то неприятное чувство» (Оксман, Сб, 1959, с. 272–273).