Печать ворона - Андрей Прусаков

— О воронах и змеях? — переспросил Иван.

— Это касается тебя и меня. А ты ее не знаешь? — удивилась она.

— Знаю то, что говорили мальчишки в деревне.

— Это детские сказки. Я расскажу, как было на самом деле.

Ева говорила, и Иван вспоминал. Именно вспоминал, потому что с каждым ее словом в голове оживали картины случившегося сотни лет назад.

В давние, очень давние времена, когда слуги распятого бога еще не добрались до этих мест, жили здесь многочисленные племена кривичей. Жили родами, и каждый род поклонялся своему покровителю.

Род Воронов был славнейшим. Великие воины, удачливые охотники и грозные колдуны считали за честь породниться с ним. Так думал и молодой витязь, присмотрев себе жену из рода Змей. Но девушка любила другого. Ее отец не мог отказать Ворону, и отдал дочь. Но та сделалась холодною, как змея, и не было у витязя радости. И тогда, зная, кто его соперник, Ворон нашел его и убил.

Узнав о гибели любимого, девушка принесла себя в жертву лесным духам, отдала им свою кровь и прокляла Воронов. С той поры ни один мужчина-«ворон» не мог успокоиться после смерти, и души их вселяются в лесных птиц или бродят неприкаянными на болотах. Они мучаются и страдают, и только свежая кровь на время облегчает их боль.

Вороны, племя сильных колдунов, не остались в долгу и прокляли род Змеи. С тех времен ни один мужчина не оставался надолго с женщинами-«змеями».

Это было начало вражды двух родов, переросшей в войну без пощады. Совет кривичей призвал Змей и Воронов прервать кровопролитие, но призывы уже не действовали. И те и другие клялись отомстить и истребить врага под корень, только тогда проклятие исчезнет. Из-за длящейся веками вражды оба рода измельчали и обезлюдели, и потомки их рассеялись по свету…

— Значит, я Ворон, а ты Змея? — спросил Иван.

— Да.

— И ты тоже проклята?

— Да.

Иван смотрел на Еву. Он верил ей, потому что видел все своими глазами и глазами воронов. Выходит, они оба в беде.

— И… что нам делать? — он сказал «нам», и девушка не поправила его.

— Когда бабушка умирала, — тихо сказала она, — она рассказала мне еще кое-что. В сорок первом году последний из «воронов» жил на болотах в избушке лесника. Возможно, он и был лесником… А в лесу прятались партизаны. Бабушка хотела убить последнего Ворона и сказала немцам, что там партизаны. Пройти через Гать она не могла и провести немцев тоже. Тогда фашисты разбомбили Гать…

— Она думала, что убьет последнего «ворона», и проклятие исчезнет. Так говори-лось в легенде. Но оно не исчезло. Ни один мужчина не остался с нами. Бабушка прожила всю жизнь одна, тетя… И мама тоже. Бабушка не понимала, почему, она чувствовала, что убила того Ворона! Пока к ней не привели тебя. И тогда она очень испугалась!

— Чего? — спросил Иван, воспользовавшись паузой.

— Разве не понятно? Она поняла, что проклятье сильнее смерти. И будет пресле-довать нас всегда. Ты знаешь, она ведь хотела убить тебя.

Иван оторопел.

— Она убила бы…

— Ребенка? Может быть. Она хотела счастья своим детям, понимаешь, своему ро-ду, хотела победить проклятье.

— Настоящая ведьма! — зло проговорил Иван.

— Да. Я же говорила, — спокойно сказала Ева-Ядвига, ничуть не обидевшись.

— Подожди. Что-то здесь не то… — Иван задумался, подбирая нужные слова. — Ведь сейчас потомков Воронов и Змей тысячи. Любой из них может продолжить месть! И война будет длиться вечно!

— Ты прав. Они будут воевать до скончанья времен, потому что остановить войну могут лишь те, кто владеет Печатями, — ответила хозяйка. — Печать Ворона мо-жет быть у одного человека на земле. И Печать Змея тоже.

Ева дала несколько секунд осмыслить сказанное и, ничуть не стесняясь, приподняла футболку: вокруг маленькой, крепкой груди, рядом с сердцем, протя-нулся извилистый черный след, напоминающий змейку. Это потрясло Ивана не меньше, чем тогда, когда он увидел печать на своей коже! Ева медленно опустила футболку.

«Чертовщина! Просто чертовщина! А я думал, что меня уже ничто не уди-вит, — подумал Иван. — Что ж. Правила игры известны. Надо играть.»

— Значит, я не мог передать силу постороннему человеку? — спросил он.

— Постороннему не мог. Только своему, из рода Воронов.

Иван вспомнил фамилию Вадима Сергеевича и вздрогнул. Вот почему он едва не лишился власти над стаей! Бизнесмен тоже был Вороном, и имел право на Печать. И птицы радовались такому вождю!

— Сейчас мы владеем печатями. И только мы можем разорвать круг! — прогово-рила Ева. — Ты хочешь этого?

— Как?! — подавшись вперед, воскликнул Иван. — Ты знаешь, как?

— Знаю, — тихо сказала она.

— Ну?!

Она опустила лицо, не решаясь говорить.

— Говори! — потребовал Иван. — Теперь договаривай до конца!

— Или один из нас уничтожит другого, или… Если проклятье началось с любви неразделенной, то убрать его может только любовь…

— О чем ты говоришь?

— Бабушка сказала: если я полюблю… то избавлю тебя от проклятия воронов. И себя. Но… если полюбишь и ты…

Иван нервно хохотнул. Он ожидал чего угодно, но… Нет, это даже не театр абсурда, это… Психбольница по ней плачет. И по нему, потому что почти поверил. Но горящая лампочка под потолком убеждала, что он еще в этом мире. А сказки про принцесс и поцелуи остаются сказками.

— Послушай! — громко сказал он, вставая с лавки. — Хватит сказки рассказывать! Может, скажешь, что я поцеловать тебя должен, и проклятие исчезнет!?

Он протянул руку к сумке и отшатнулся, увидя на ней свернувшуюся в клу-бок змею. Тварь подняла голову и зашипела. Иван бросился к двери. Дернул за ручку — дверь не открывалась. Приналег плечом — бесполезно. Дверь стоит, как влитая. Иван помнил, как жалобно скрипели старые петли, когда входил, и в не-доумении оглянулся на Еву. Что за дела? Или кто-то подпер дверь снаружи?

— Никуда ты не уйдешь! — сказала она, и Иван оторопел от властного голоса. Девчонка изменилась. Она стояла, и распущенные волосы струились по плечам. Иван застыл. Что делать? Выпрыгнуть в окно? Или звать на помощь? На вампира она не походит, но лицо Евы изменилось, взгляд девушки, прежде простой и от-крытый, теперь пугал его.

— Я не отпущу тебя, — сказал она.

— И что? — спросил Иван. — И что ты будешь делать?

Все же эта дьявольщина пугала его, как напугала бы любого цивилизован-ного человека. Но он — не любой. Он и не такое видал! Подумаешь, змея. А у него есть вороны!

Странные голоса зазвучали в его голове. Десятки, а может, и сотни людей говорили и требовали на непонятных ему языках. Иван вертел головой, прислу-шиваясь к жуткой какофонии. Похоже, Ева почувствовала нечто и уже смотрела по-другому, настороженно и враждебно…