Рыцари былого и грядущего. Том I - Сергей Катканов

— Ни в коем случае! — выпалил Роланд со скоростью, свойственной скорее Гуго. Иаков мгновенно впечатал свой лоб в землю. Роланд поднял его за плечи и начал чеканить слова в своей неторопливо-рассудительной манере:

— Запомни же ты наконец, брат мой: ты не обуза нам, а замечательный помощник. Ты служишь не нам, а Христу. Ты не слуга нам, а брат во Христе. И твои друзья, армянские и арабские христиане, так же нам братья. А вот стоит ли нам принять их к себе… Давай вместе подумаем. Ведь наше братство — монашеское. Мы требуем от своих соблюдения монашеских обетов, даже если они не принимали пострига. Готовы ли к этому твои друзья?

— О да, мой господин! Они чистые и бескорыстные юноши. Если кто-нибудь из них проявит непослушание, или склонность к блуду, или сребролюбие — вы просто отрубите мне голову.

— С твоей головы, брат Иаков, не упадёт ни один волос. Если твои друзья подведут нас, ты рискуешь не головой, а честью. Понимаешь ли, брат, что потерять честь — куда страшнее, чем потерять жизнь? — Роланд едва успел удержать Иакова от очередной попытки впечатать свой лоб в землю, — И никогда, Иаков, не воздавай человеку почестей, которых достоин лишь Бог. Пойдём к Гуго.

Гуго воспринял эту мысль, как свою. Да это и была его мысль — создать подразделение из восточных воинов — с лёгкими луками, на быстрых лошадях, сверхманевренное, способное мгновенно появляться и исчезать. Им не хватало этого. Использование рыцарской манеры боя — тяжёлой, прямолинейной, неудержимой, давая им преимущества, оборачивалось так же и слабостью. А учить рыцарей и даже оруженосцев стремительному и ускользающему восточному бою всё же не стоило. Ох не стоило! Не надо портить франкам души. Это должно быть другое подразделение — не рыцарское, чисто восточное, но подчинённое рыцарям. Крестоносцы никогда таких подразделений не создавали. Мысль представлялась шальной. И тут Иаков со своей идеей. Гуго понял, что его замысел спелым яблоком упал к его ногам, а потому принял решение мгновенно. Договорились, что Иаков для начала пригласит к ним на службу двоих своих друзей и станет для них командиром.

Когда рыцари остались вдвоём, Гуго сказал Роланду:

— Я счастлив, брат Роланд, что наш отряд растёт, наша благородная миссия завоёвывает сердца. Вчера ко мне пришли несколько крестьян их тех паломников, которых мы сопровождали. Хотят вместе с нами служить в охранном отряде. Думаю их принять, но у каждого из нас и так уже по два оруженосца. Из крестьян надо создать отдельный отряд арбалетчиков. Поставлю над ними своего Жака. А ты займись вместе с Иаковом созданием арабского отряда лёгкой кавалерии. Нормально я придумал?

Немного времени прошло, и охранный отряд состоял уже из нескольких подразделений. Старый Жак подготовил из четырёх крестьян-франков отменных арбалетчиков, Иаков самозабвенно отдался формированию и муштре лёгкой кавалерии, вместе с ним их набралось семь человек. Среди них не было ни одного турка, но паломники отчего-то начали называть невиданных друзей туркополами. Гуго и Роланд меж собой для краткости стали именовать их так же. Лихие были парни — горячие, весёлые, стремительные. За Христа готовы были голову сложить, но в христианстве понимали очень мало. Роланд с увлечением отдал себя духовному просвещению туркополов, а в боевом отношении руководил ими только через Иакова, чтобы не подрывать авторитет арабского командира среди своих.

Гуго и сам не заметил, как стал в Карантине персоной. Его право формировать караваны паломников, которые могли двинуться в путь на Иерусалим только по его воле, теперь никто не подвергал сомнению. Паломники из рыцарей, как правило, двигались своими отрядами и в охране, конечно, не нуждались, но однажды Гуго встретил в гостинице для простолюдинов двух рыцарей, которые почему-то не захотели поселиться в доме, более приличествующем людям благородного сословия. Эти двое, ни мало не походившие друг на друга, ещё меньше походили на обычных крестоносцев. Один из них, черноволосый, высокий и гибкий, с лицом живым и подвижным, казался созданным для лицедейства, и всё-таки это был не какой-нибудь презренный фигляр, а рыцарь, о чём недвусмысленно говорили его мощные плечи и сильные руки, какие бывают только у мечников, да и в лице за актёрской подвижностью явно проступала суровость воина. Второй был таким же стройным и гибким, но белокурым — его светлые, словно льняные, локоны изящными волнами ниспадали на плечи. Лицо имело черты изумительно утончённые. Бледность, какую не часто встретишь в Палестине, и поразительной чистоты голубые глаза завершали облик благороднейшего юноши, которому на вид было лет 20 с небольшим. Необычный, словно неземной, покой отражался на его лице, черты которого оставались неподвижны, о чём бы он не говорил, но это не был мертвенный покой человека, безразличного ко всему на свете. Он более походил на счастливца, уверенного в своём счастье. На войне, среди грубых воинов, такое состояние духа — большая редкость. Поражённый ангельским обликом юного аристократа Гуго постарался начать разговор как можно более непринуждённо:

— Приветствую вас, благородные сеньоры. Меня зовут Гуго де Пейн.

— А меня — Бизо, — с дружелюбной улыбкой ответил ему черноволосый юноша. — Вообще-то в крещении меня назвали Жоффруа, но нам, провансальским трубадурам, вполне достаточно прозвища. Да и затруднительно вам было бы обращаться ко мне по имени, если учесть, что моего друга тоже зовут Жоффруа. Это благородный рыцарь из Фландрии Жоффруа де Сеит-Омер.

Бледный рыцарь, когда его представили, встал и почтительно поклонился де Пейну, не проронив при этом ни слова. Гуго ответил ему таким же молчаливо-почтительным поклоном. Разговор подхватил Бизо:

— Мы наслышаны о ваших великих подвигах, благородный Гуго из Пейна.

— Рассказы о подвигах, очевидно, преувеличены, но дело, которому мы служим, действительно можно назвать возвышенным. Ничего своего не имеем. Служим только Христу. Надеюсь, что буду иметь возможность представить вам моего друга и брата Роланда. Он монах-рыцарь.

Последние слова Гуго, кажется, заставили де Сент-Омера оставить на время созерцание своего счастья, но в его вопросе не послышалось удивления и голос прозвучал неожиданно твёрдо, без той сентиментальной мечтательности, какую можно было предположить у обладателя такой внешности:

— А разве бывают монахи-рыцари?

— Не уверен, любезнейший де Сент-Омер, что среди христиан когда-либо встречались монахи-рыцари, однако, каноны нашей Матери-Церкви никогда этому не препятствовали. Монахи не приносят обетов, которые запрещали бы им поднимать оружие для защиты христиан. Может быть, брат мой Роланд — первый монах-рыцарь, но ведь и любое благое начинание когда-либо происходит впервые.

— Должно быть, так, любезный Гуго. Но почему вы называете вашего друга так же и братом?

— Мы все живём, как монахи, а потому мы друг другу братья, включая наших оруженосцев и восточных христиан, которые несут службу вместе с нами.

— Это очень хорошо, — тихо и спокойно сказал де Сент-Омер и после этого ещё долго не произносил ни слова. Было заметно, что обмен любезностями — не для него, да и вообще не многое способно заинтересовать его в окружающем мире.

Гуго, имевший привычку на равных говорить с герцогами, графами и даже королём, никогда и ни в чьём присутствии не робевший, разговаривая с де Сент-Омером почувствовал некое смущение. Было в этом юноше нечто, возвышающее его над всеми королями земли. Сердце рыцаря де Пейна, совершенно лишённое зависти, испытывало искреннюю радость от сознания того, что рядом с ним находится человек, чьё духовное превосходство над ним несомненно.

— А что побудило вас, благородные сеньоры, путешествовать вместе с простолюдинами? — спросил Гуго.

— Причина весьма напоминает ваше служение, — охотно ответил Бизо. — Мы с Жоффруа встретились и познакомились в Тарсе. Там группа пилигримов обратилась к нам со слёзной просьбой — сопровождать их хотя бы до Антиохии. Мы пообещали паломникам и принесли обет Господу сопровождать их до самого Иерусалима. Славные люди. Добрые и набожные. А у себя на родине я никогда не общался с простолюдинами. Я ничего не понимал. На Святой Земле многое становится понятно. Я ещё до Иерусалима не добрался, а уже стал вместилищем великой мудрости, — Бизо улыбнулся хитро и лукаво. Гуго оценил его самоиронию.

— От бандитов отбиваться доводилось?

— Было несколько жарких схваток совсем недавно. Еле справились. И вот теперь одолевают меня смутные предчувствия. Боюсь, что ближе к Иерусалиму бандитов станет больше. Не уверен, что мы с Жоффруа отобьёмся. Нам погибнуть — не проблема. Проблема — сделать так, чтобы паломники не погибли. Это я к тому, что мы вовсе не отказываемся от помощи вашего отряда, любезнейший Гуго.