Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный - Андрэ Нортон

Всадник-Оборотень!

Лошадь заржала и снова лягнула, но Всадник осадил ее. Увидев фигурку на его шлеме, я вскочила, и подстилка упала с моих плеч. Я протянула к нему руки.

— Херрел!

Он спешился и пошел ко мне. Шлем скрывал лицо и я не могла видеть его выражение.

Глава 13

Я словно после долгих странствий по зимней ночи открыла дверь гостеприимного дома, из которого струились свет и тепло и который обещал близость людей. Я выбралась с моего безопасного, освещенного лунным светом островка и побежала к нему, и он устремился мне навстречу.

— Херрел! — Но вдруг между нами разлился зеленый свет, угрожающий и опасный, как змея, а когда он исчез…

Над обнаженными клыками светились глаза дикой кошки — не осталось и следа того, к кому я стремилась.

— Херрел! — Я не знала, почему я снова выкрикнула его имя. Ведь он больше не был человеком.

Я отпрянула назад, когда огромный зверь с серебристым мехом плотно припал к земле, изготовясь для прыжка, и в его глазах я видела смерть. Я ощутила спиной твердую землю холма, но не отважилась повернуться и вскарабкаться наверх, к колоннам, у которых я могла найти спасение.

У меня за поясом был нож, но я знала, что сталью эту опасность не устранить. Я пристально смотрела в зеленые глаза и не находила в них ничего человеческого. Но в этом звере было что-то от Херрела, скрытое, задавленное, но оно было. Напрягая последние силы, я пыталась высвободить человека, подавив его звериную сущность.

— Херрел… Херрел… — умоляла я его больше мысленно, чем вслух. — Херрел!..

Ничего не изменилось. Короткий звук вырвался из его покрытого мехом горла, и моя воля была окончательно парализована, когда чудовище, подняв круглую голову с плотно прижатыми ушами, издало долгое рычание, как во время боя с охотниками Ализона. Но я пыталась бороться дальше.

— Херрел! — животное мотнуло головой взад-вперед, а потом встряхнулось, словно отгоняя от себя что-то неприятное.

— Херрел! Ты человек, а не зверь! Ты человек! — Я кричала, потому что была убеждена, что внутри этой кошки человек. Или того Херрела, которого я знала, больше не существовало. Мне пришлось закрыть глаза, потому что воля моя отступила перед хлынувшими на меня отвращением и яростью, исходившими от него.

Горячая волна боли пронзила мою руку, которую я успела поднять в последнюю секунду, защищая лицо. Меня придавило к земляному холму, я не могла пошевелиться. Я не могла глядеть на то, что меня прижало, мне было не вынести этого.

— Джиллан! Джиллан!

Меня обнимали руки мужчины, а не лапы зверя, которые должны были рвать мое тело. Человеческий голос, хриплый от боли и страха, а не шипение кошки.

— Джиллан!

Я открыла глаза. Его лицо склонилось надо мной, и я прочитала на нем выражение такой муки, что удивилась.

— О, Джиллан, что я с тобой сделал?!

Потом он поднял меня, словно я была легкой, как перышко, и понес на площадку на вершине холма. Он положил меня на меховую подстилку и осторожно вытянул мою раненную руку. Разорванный рукав распался на два больших куска материи, и обнажились глубокие кровоточащие раны. Он издал странный звук, увидев это.

— Херрел?

Теперь его взгляд встретился с моим. Он кивнул.

— Да, я снова Херрел. Да съест желтая гниль их кости за то, что они сделали с тобой! В этом лесу есть лечебные травы, я пойду поищу их.

— В моей сумке есть лекарства… — Боль, как расплавленный металл, жгла мою руку до самого плеча, я едва могла дышать, и колонны в лунном свете поплыли у меня перед глазами. Я почувствовала, как Херрел достал сумку из-под моего платья, и попыталась показать ему, какую мазь взять. Когда он дотронулся до раны, я вскрикнула и погрузилась в ничто, где не было ни боли, ни мыслей.

— Джиллан! Джиллан!

Мне так не хотелось покидать это целебное ничто, но голос звал и звал меня.

— Херрел?

Он опустился возле меня на колени, его лицо осунулось от усталости. Он поднял руку, словно хотел коснуться меня, но потом снова опустил ее.

— Джиллан, как ты себя чувствуешь?

Я пошевелила рукой, боль почти не ощущалась. Я осторожно приподнялась. Рука была забинтована, чувствовался хорошо знакомый острый запах мази; значит, он перерыл мою сумку. Когда я начала двигаться, на меня упали маленькие кусочки разорванных листьев, которые пахли лекарственными травами. Я лежала, покрытая плотным слоем таких листьев.

— Как ты себя чувствуешь? — снова повторил Херрел свой вопрос.

— Хорошо. Мне кажется, хорошо.

— Но не все так хорошо. Времени у нас в обрез.

— Что ты имеешь в виду? — Я зачерпнула горсть листьев, чтобы вдохнуть их запах.

— Тебя разъединили…

— Я знаю это.

— Но, возможно, тебе известно не все. На некоторое время можно из одного человека сделать двоих, хотя это и злое дело. Но если эти двое не соединятся, один из них погибнет.

— Другая Джиллан? — Листья лежали на моей руке, и я снова ощущала холод внутри, и меня снова потянуло куда-то.

— Или ты, — он, наверное, прочёл по моему лицу, что я его поняла, — они надеялись, что ты погибнешь в горах или в пустыне. У этой страны мощная защита.

— Я знаю это.

— Они не верили, что ты сможешь выжить. А когда ты умрешь, останется только та Джиллан, которую они взяли с собой, и она будет жить и не будет такой, как ты. Когда ты появилась в Арзене, они узнали об этом. Они узнали, что в их страну пришёл кто-то чужой и поняли, что это ты. Они снова воспользовались магией и…

— И послали тебя, — сказала я мягко, и он ничего не ответил.

Он повернул голову так, что я могла видеть его лицо. На нем была написана такая боль, что я не смогла найти слов, чтобы облегчить его мучения.

— При первой нашей встрече я рассказал тебе, что я не такой, как остальные. Они могут меня принудить, если захотят, или ослепить мои глаза, когда это им нужно. Когда они привели с собой ту, другую Джиллан, она отвернулась от меня и отдала предпочтение Хальзе, как тому хотелось с самого начала!

Я испугалась Хальзе! Действительно, мое другое «я» находилось в руках Хальзе, и если она действительно отдала ему предпочтение… Жгучий стыд пронзил меня. Нет… нет…

— Но я существую, — наконец смущенно сказала я. — У меня есть тело… я живая… — Но было ли это на самом деле так? В этой стране я была привидением так же, как здешние люди были нереальными для меня. Я провела рукой по ранам, радуясь боли, которую вызвало движение, потому что почувствовала реальность своего тела.

— Ты — это ты, и она — тоже ты, часть тебя. Вы обе — малые и слабые части одного целого. Вот если бы ты погибла, она стала бы полноценной, такой, какая нужна Хальзе.