Частица твоего сердца - Эмма Скотт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Выглядит нормально, – произнесла она тем же странным голосом. В ее глазах вспыхнул проблеск надежды, но Тран покачал головой.
– Знаю, это тяжело, но вам нужно увидеть остальное.
Она снова кивнула, и мы последовали за ним в полутемный магазин.
– Приехавшие на вызов полицейские провели первоначальную проверку и сняли отпечатки пальцев, хотя, честно говоря, не так уж много их там оказалось. – Он по-доброму взглянул на Шайло, на лице его читалось сочувствие. – Приготовьтесь.
Он включил свет, и Шайло издала звук, который я надеялся больше в жизни никогда не услышать. Она закрыла руками рот и потрясенно уставилась на представшую картину.
Летишия тихонько вскрикнула, а Руди вскинул руки вверх:
– Черт возьми.
Я ничего не сказал, ярость сжигала меня изнутри. Я с трудом мог дышать, даже не помышляя о словах.
«Гребаные сыновья ублюдков-говнолизов…»
Под лампами, установленными Шайло во время ремонта магазина, поблескивал океан битого стекла. Все витрины были разбиты, включая и переднее стекло на той, где стоял кассовый аппарат. Среди осколков поблескивали кольца. Стены и пол покрывали случайные линии и зигзаги, нанесенные черной краской из баллончика. Лица женщин на гравюрах замазали, на остатках витрин виднелись случайные брызги.
Шайло бережно обращалась с каждым пенни полученного ею кредита на открытие магазина, снижая расходы и пользуясь собственным мастерством, чтобы придать красоту обыденным вещам. Она позволила мне заплатить лишь ничтожную часть тех денег, что я хотел потратить из своего наследства. Она настаивала, что как можно больше нужно сделать самостоятельно.
И теперь она стояла посреди обломков воплотившихся мечтаний, которые еще несколько часов назад выглядели просто идеально.
Я подошел к Шайло, под подошвами ботинок захрустело стекло. Я не знал, что можно сказать или сделать.
– Кто мог сотворить такое? – спросил Руди.
– Надеемся, вы нам сможете это сказать, – проговорил другой полицейский, Мюррей, доставая блокнот. – Вы убрали весь товар с оконных витрин до закрытия магазина?
Шайло кивнула.
– Да.
– Здесь что-нибудь еще пропало?
Она беспомощно уставилась на украшения, лежавшие в разбитых, забрызганных витринах среди осколков стекла. Похоже, некоторые изделия тоже пострадали.
– Не знаю, – медленно проговорила она. – Не думаю.
Он нахмурился.
– Значит, это не ограбление. Просто настоящий погром. Кем бы ни был преступник, он хотел лишь нанести урон.
И мне показалось, что в грудь врезался шар из чистого льда, заставив кровь похолодеть.
«Мы с тобой еще не закончили, – проскрежетал голос в моей памяти. – Ты заплатишь. Я найду способ причинить тебе побольше боли».
Я посмотрел на стоявшую рядом с собой девушку. Именно навредив Шайло, можно было причинить наибольшую боль мне.
«Черт… Вот черт, нет…»
– Как это случилось? – глухо спросила Шайло, она выглядела полностью потерянной. – У меня есть охрана. Камеры и компания. Они должны были мне позвонить…
– Я захватила твой телефон, – вмешалась Летишия, роясь в своей сумочке. – Решила, что он может понадобиться.
Она протянула его Шайло, которая, не веря своим глазам, уставилась на экран.
– Я приглушила звук. Сделала несколько селфи за кассой и в толпе… а потом пошла работать.
Поверх ее плеча я увидел кучу пропущенных звонков из нанятой ею охранной компании.
– Я бы не стал себя в этом винить, – проговорил Тран. – Типичное разбойное нападение. Такие обычно исчезают задолго до нашего появления. Можно взглянуть на записи с камер наблюдения?
Шайло рассеянно кивнула и открыла приложение для просмотра. Мы собрались вокруг, чтобы взглянуть.
Лампы были выключены, и в магазине царил полумрак. Но света с улицы вполне хватало, чтобы разглядеть тощую фигуру в капюшоне и лыжной маске, буйствовавшую в магазине с ломом в одной руке и баллончиком краски в другой. Я ощутил тошноту.
Фрэнки Дауд. Хотя с таким же успехом под этой гребаной лыжной маской мог скрываться я.
«Это все я. Она пострадала из-за меня. Я ведь подозревал, что так может случиться».
Шайло издала сдавленный звук и сунула телефон Трану, потом отступила назад и коснулась зазубренного края витрины.
– Есть какие-нибудь зацепки?
– Это Фрэнки Дауд, – проговорил я.
Полицейские переглянулись.
– Сын Митча Дауда?
– Именно это я и сказал.
Мюррей что-то записал в своем блокноте, а Тран нахмурился.
– В чем дело?
– Митча Дауда выпустили из тюрьмы несколько дней назад, – проговорил Тран.
– Какого хрена?.. Я думал, ему дали год.
– Его приговорили к году тюремного заключения, – пояснил Тран. – Но он подал апелляцию, и судья смягчил приговор до шести месяцев домашнего ареста.
– Вы думаете, здесь замешан его сын? – спросил Мюррей. Казалось, он колебался, прежде чем продолжить: – На этом видео не видно его лица.
– Мне не нужно видеть лицо этого ублюдка, чтобы его узнать.
Полицейские посовещались, и Тран проговорил:
– Мы отправимся к нему и зададим несколько вопросов.
– А потом арестуйте его.
– Для этого нужно веское основание, – пояснил Мюррей. – Одного видео недостаточно, чтобы его опознать.
Когда я начал протестовать, Тран поднял руку.
– Отвезите ее домой, ладно?
Я глубоко вздохнул и кивнул.
Тран взял данные у Шайло, и полицейские ушли.
Руди и Летишия стояли рядом, наблюдая, как Шайло пробиралась сквозь обломки своего магазина.
– Отвезите ее домой, – проговорил я. – Я здесь приберусь.
Шайло покачала головой.
– Нет, я не могу… Не могу уйти…
Я подошел к ней и взял за плечи.
– Шайло, посмотри на меня.
Шайло подняла на меня карие глаза, но на самом деле она меня не видела. У меня защемило сердце. Она все еще пребывала в замешательстве, в оцепенении.
– Езжай домой, малыш, – проговорил я. – Отдыхай. Я все уберу.
– Ты не сможешь все убрать, – нахмурившись, произнесла она таким тоном, словно я спятил. – Это очень много. Слишком много…
– Ну, я начну, а потом посмотрим. Ладно?
Она молча кивнула и позволила Летишии вывести ее через заднюю дверь.
Руди остановился рядом со мной.
– Спасибо тебе, сынок. За то, что так добр к ней.
Он похлопал меня по плечу и ушел, а мне чертовски захотелось закричать:
«Это моя вина. Моя».
Меня затопила ярость, обжигая вены, словно пламя. Я схватил метлу в задней комнате и вцепился в нее, будто это была гребаная глотка Фрэнки Дауда. Я погрузился в работу, убирая осколки стекла и, насколько мог, приводя в порядок разбитые витрины, извлекая из мусора ювелирные изделия.
Как бы мне ни хотелось, я ничего не мог поделать с краской из баллончика. Я желал бы все это закрасить, чтобы Шайло, вновь увидев свой магазин, не чувствовала себя настолько опустошенной.
Когда я закончил все, что мог сегодня сделать, часы показывали почти два ночи. Я загрузил все изделия Шайло в багажник «Бьюика» и положил на заднее сиденье, потом сумел кое-как
