Тайны советской империи - Андрей Хорошевский

Теперь они обязаны были двигаться в сопровождении автомобилей ГАИ, имевших специальную окраску и снабженных мигалками, из которых не менее одной – красного цвета. По этим Правилам, водители встречного транспорта при разъезде с автомобилями специального назначения должны были «остановиться на тротуаре или на обочине, а при их отсутствии – у края проезжей части».

В соответствии с этими инструкциями и правилами любая поездка руководителя такого ранга, как Машеров, должна была рассматриваться как проезд спецкортежа. А значит, машина сопровождения должна была иметь спецокраску и спецсигналы.

Вопрос «а были ли выполнены эти инструкции?» среди прочих одним из первых заинтересовал следователя Николая Игнатовича. Собственно говоря, и без особых расследований было ясно, что инструкции в данном случае были нарушены, и нарушены грубо. Белая «Волга» ГАЗ-24 с номером 01–31 МИК, которая шла впереди «чайки», не соответствовала требованиям ГОСТа «Транспортные средства оперативных служб». Меж тем было известно, что в распоряжении группы сопровождения был автомобиль с номером 01–83 МИК, который этим требованиям соответствовал.

Следователь Николай Игнатович вызвал на допрос командира группы сопровождения старшего лейтенанта Ковалькова. На вопрос, был ли в момент столкновения на «Волге» включен проблесковый маячок, Ковальков ответил, что нет. Когда же Игнатович спросил почему, ответ был простым и одновременно невероятным: потому что его там не было…

Дальнейшие разбирательства показали, что это было делом привычным. Машеров не любил шумихи вокруг своей персоны, и поэтому в обычных, повседневных поездках с ним ездили «Волги» без специальных сигналов. В службе охраны пытались возражать, однако затем сдались – спорить с Петром Мироновичем, при всей его внешней мягкости, было бесполезно.

Есть еще один момент, который следствием был расценен как халатность ответственных работников (и, подспудно, без афиширования, как часть системных нарушений правил проезда спецкортежей, имевших место в Белоруссии при Петре Машерове). Для тех же, кто считает, что Машеров погиб не случайно, это еще одно доказательство заговора против лидера БССР. Итак, согласно действующим тогда правилам и инструкциям, обо всех (!) перемещениях первого секретаря белорусского ЦК должно было быть поставлено в известность руководство ГАИ. О маршруте Машерова заблаговременно (!) должны были быть проинструктированы руководители ГАИ тех районов, по которым предполагался проезд спецкортежа. Но этого сделано не было. Не были предприняты соответствующие меры по обеспечению проезда, не были поставлены посты в тех местах, где кортежу могла угрожать какая-либо опасность. Более того, о том, что на московской трассе появилась машеровская «чайка», не был проинформирован дежурный ГАИ Минского облисполкома. А это уже не просто нарушение инструкций – это грубейшее игнорирование всех существовавших тогда правил, писаных и неписаных.

Еще один вопрос, который по-прежнему остается одной из загадок дела Машерова: а куда, собственно, ехал Петр Миронович в тот роковой день? Согласно официальной версии, руководитель Белоруссии отправился осмотреть, как проходит уборка картофеля в районах, а затем собирался провести совещание в Борисовском райкоме партии. Накануне в «Правде» появилась статья, в которой были критические замечания по поводу состояния дел в сельском хозяйстве Белоруссии, и такая поездка выглядит, на первый взгляд, вполне логичной. Однако если более внимательно посмотреть на дату и время поездки, то логика ее становится уже не столь явной. Октябрь – довольно позднее время для картофеля. Более того, 4 октября 1980-го, как мы уже упоминали, выпал на субботу. Она хоть и была рабочей (из-за переноса рабочего дня в связи с Днем конституции, отмечавшимся 7 октября), но, как это обычно бывало и бывает в таких случаях, «короткой». А Машеров при этом едет в район наблюдать за уборкой картофеля, которой в это время уже вряд ли кто-то занимается и собирается в короткий рабочий день накануне праздников поздним вечером (пока он доехал бы до полей, пока осмотрел их, пока приехал бы в Борисов – времени прошло бы немало, а ведь в три часа дня он только еще ехал по брестской трассе) проводить совещание… Это было не в его духе, не в его стиле руководства.

Так куда же ехал Машеров, если не на картофельные поля? В некоторых источниках утверждалось, что он якобы ехал в Борисов поздравить с 80-летием одну из своих школьных учительниц. В других публикациях описывается похожая ситуация, правда, вместо учительницы упоминается некая подпольщица, с которой Машеров был знаком еще со времени, когда он жил в Россонах. Третьи же, не приводя, правда, каких-либо доказательств, говорят, что Машеров ехал на какую-то очень важную для него встречу, отчего и наводился весь этот флер с «картофельной инспекцией».

Немало вопросов вызывает и поведение Машерова накануне аварии. Вячеслав Кебич, возглавлявший в то время ряд крупных заводов, а в 1990-м ставший первым премьер-министром Республики Беларусь, в своей книге вспоминал: «Зная о завязавшейся вокруг него подковерной борьбе, Машеров наверняка хотел побыть один, поразмышлять. Накануне, это известно из достоверных источников, он провел в одиночестве ночь на даче в Дроздах, сжигал там какие-то бумаги. Что это были за документы, не знают даже его родные».

Нет единого мнения и по поводу того самого дипломата, который, как уже знает читатель, был обнаружен в разбитой «чайке» Машерова. В фильме «Убить реформатора», снятого в рамках цикла «Следствие вели…» с Леонидом Каневским, и некоторых источниках утверждается, что этот чемодан видели, когда Машеров садился в «чайку» возле здания ЦК КПБ, а уже на месте аварии он бесследно исчез. Причем Петр Миронович держал его в руках, чего раньше за ним не наблюдалось – обычно дипломат нес охранник. Естественно, само собой напрашивается вывод, что в дипломате находились некие сверхважные документы, которые, возможно, даже стали одним из мотивов убийства Машерова. Однако исследования ничего об исчезновении чемодана Машерова не говорят, просто ссылаясь на то, что его наличие зафиксировано в протоколе осмотра места аварии.

А теперь поговорим еще об одном аспекте данного дела, а именно о том, насколько хороша (как бы цинично это ни звучало) автокатастрофа как способ политического убийства. Если в дорожно-транспортном происшествии гибнет известный государственный, политический или общественный деятель, то, каковыми бы ни были результаты официального расследования, всегда появляются версии о том, что все это – неслучайно и было кем-то подстроено. Самый известный пример подобного происшествия в мировой истории – это, конечно же, гибель принцессы Дианы и ее спутника, сына египетского миллиардера, Доди аль-Файеда. Об аварии, произошедшей 31 августа 1997 года в Париже в тоннеле перед мостом Альма, исписаны уже, наверное, тонны бумаги, но все, по сути, остается на своих местах: есть официальное заключение, в котором говорится, что авария «мерседеса» стала результатом несчастного случая, но есть и общественное мнение, считающее, что английская принцесса и ее египетский возлюбленный стали жертвами хорошо спланированного спецслужбами заговора.

«Громкие» автокатастрофы были и в истории независимой Украины. Самая известная из них произошла 25 марта 1999 года на трассе Борисполь – Золотоноша. Автомобиль «тойота» на высокой скорости столкнулся с КамАЗом. Находившиеся в «тойоте» лидер Народного Руха Украины Вячеслав Чорновил и его водитель Евгений Павлов погибли. Далее были долгие годы расследований, таинственная смерть одного из главных свидетелей – водителя КамАЗа, и все та же ситуация – официальная версия о несчастном случае и неофициальные, утверждающие, что один из самых известных политиков Украины был убит.

Что же касается советской истории, то, как мы уже говорили, любая автокатастрофа с участием высокопоставленных и известных лиц была тайной за семью печатями. Только уже после развала Союза стали появляться сведения об авариях, обстоятельства которых были весьма подозрительными.

…В июле 1922 года на Верийском спуске в Тбилиси под колеса грузовика попал велосипедист, который вскоре скончался от полученных травм. Об этом происшествии долго говорили в столице Грузии, ведь погибшим был не кто иной, как Симон Аршакович Тер-Петросян, он же Камо, – личность легендарная, профессиональный революционер, организатор так называемых «эксов», то есть «экспроприаций», или же, называя вещи своими именами, бандитских налетов и ограблений, деньги от которых шли в партийную кассу РСДРП. Столь же загадочными, не до конца раскрытыми и неоднозначными были и обстоятельства последней велосипедной прогулки товарища Камо. Во-первых, сама вероятность столкновения с автомобилем, коих тогда в Тбилиси было не больше ста, была ничтожна мала. А во-вторых, злополучный грузовик принадлежал… местной ЧК (так, по крайней мере, утверждали некоторые источники). В общем, смерть Тер-Петросяна вызвала немало слухов, и в этом нет ничего удивительного. И прежде всего касались они товарища Сталина, который долгое время руководил «экспроприаторской» деятельностью Камо, а затем решил убрать нежелательного свидетеля. С другой стороны, Сталин в те времена все же еще не был всесильным вождем, чтобы безнаказанно организовывать подобные покушения, да и принадлежность грузовика ЧК как-то уж слишком явно выдает возможного заказчика.