Ярость ацтека - Гэри Дженнингс

Высшая знать Испании, богатые гранды, трусливо последовали примеру королевской фамилии и молча согласились на завоевание страны Францией, скорее всего, в обмен на обещание Наполеона не покушаться на их имущество, привилегии и власть. Из политических институтов Испании только церковь, которую Наполеон в покоренных землях Европы беззастенчиво унижал и грабил, посмела поднять голос против французской оккупации.

– Они забирают нашего Пакитито! – слышал мальчик неоднократно повторявшиеся крики.

Девятилетнего принца Франсиско, младшего сына Карла, поселили в королевском дворце. В толпе распространился слух о том, что маленького принца, который пользовался особой любовью жителей Мадрида, хотят увезти в карете во Францию. Именно его народ ласково называл Пакитито.

И между прочим, настоящим именем нашего героя, двенадцатилетнего уличного сорванца Пако, тоже было Франсиско.

Увлекаемый бурлящей от негодования толпой к дворцу, Пако вдруг увидел французские войска: кавалерию и пехоту, выстроившуюся перед линией пушек. Некоторые при виде солдат заколебались, однако большинство лишь прониклось еще пущим гневом против оккупантов.

Добравшись до площади, Пако, чтобы лучше видеть, взобрался на стоявшую напротив дворца статую. Одну сторону площади занимали французы: пехотинцы с мушкетами и драгуны в седлах; позади виднелись артиллерийские орудия. А у дворцовых ворот вытянулась вереница карет. Крики «Они увозят нашего Пакитито!» пронеслись по толпе, и люди из передних рядов, бросившись к каретам, принялись разрезать упряжь ножами. И тут французы неожиданно открыли огонь.

Первая шеренга пехотинцев, сделав залп, припала на колено для зарядки мушкетов; вторая, произведя выстрелы, потупила так же; а после залпа третьей шеренги первая уже снова была готова вести огонь. Пули, выпущенные в густую толпу со столь малого расстояния, разили наповал, пробивая насквозь тела и порой поражая одновременно двух, а то и трех человек. После тройного залпа мушкетеры отступили назад, за артиллерийские позиции, и тогда заговорили орудия.

Французские пушки стреляли по толпе почти в упор, прямой наводкой, так что шрапнель буквально рвала людей на куски. Пако застыл в ужасе, вцепившись в статую. В один миг площадь усеяли изуродованные, истерзанные, окровавленные тела, причем немало среди них было женщин и детей.

Едва отгремели пушки, мушкетеры снова выступили вперед и повторили тройной залп, после которого на уже разбегавшихся в панике людей, рубя их саблями и топча упавших, ринулась кавалерия.

К счастью, на Пако никто не обратил внимания, и когда всадники проскакали мимо, паренек спрыгнул на землю: надо было как-то выбираться из этой сумятицы и возвращаться домой. Вокруг царили хаос и ужас, повсюду валялись окровавленные тела, обезумевшие мужчины искали своих жен, женщины отчаянно кричали, призывая детей.

Однако сколь ни сильна была паника, жестокая расправа над мирными жителями всколыхнула весь город, и скоро на смену ужасу и отчаянию пришла ярость. Люди высыпали из домов, вооружаясь на ходу чем попало: топорами, дубинками, кухонными ножами – словом, всем, что могло разить и ранить. Женщины и дети принялись осыпать французов камнями с крыш и балконов домов, в ход пошли вывороченные из мостовых булыжники.

Мальчик в недоумении наблюдал за тем, как простые мирные люди, которых он хорошо знал, – булочники и приказчики, конюхи и поденщицы – бросались на французских солдат, вооруженные лишь кухонной утварью или камнями, а некоторые так и вовсе с голыми руками. Но вскоре растерянность Пако сменилась гневом и ужасом: его соотечественники гибли под пулями и шрапнелью, под копытами коней и ударами драгунских сабель.

Вместе с кучкой беглецов Пако помчался к казармам маленького артиллерийского подразделения испанской армии. Испанский капитан кричал согражданам, что ему приказано не вступать в бой с французами, но когда на его глазах вражеская конница принялась рубить и топтать толпу, плюнул на все запреты, развернул пять пушек и дал предупредительный залп. Это не подействовало, и следующий залп пришелся по французам, которым волей-неволей пришлось прекратить атаку.

Дальше произошло следующее. Французы выказали намерение договориться о прекращении огня и, выкинув белый флаг, пригласили испанского капитана на переговоры. Наполеоновский офицер явился с эскортом мушкетеров с примкнутыми штыками, и как только испанский капитан (Пако знал, что его зовут Лаоис) подошел к ним, француз выкрикнул команду, и мушкетеры мигом закололи его штыками. В тот же миг французские кавалеристы внезапно ринулись на батарею и захватили пушки.

Потрясенный Пако покинул место бойни у артиллерийских казарм и двинулся к убогому жилищу, где обитал вместе со своим пьяницей отцом. Между тем в городе вовсю шло настоящее сражение между вооруженными чем попало горожанами и солдатами лучшей регулярной армии мира. Уже подходя к дому, парнишка вдруг услышал, как люди в гневе и ужасе закричали:

– Мамелюки!

Он замер как вкопанный, не в силах сдвинуться с места, в то время как в толпу врезались всадники печально известного мусульманского корпуса, одно имя которых наводило ужас – дикие, беспощадные мамелюки из Северной Африки рубили людей наотмашь своими кривыми симитарами.

То, что мусульмане убивали испанцев на испанской земле, казалось немыслимым. Пако, как и все его соотечественники, был воспитан в убеждении, что мавры суть демоны, которых испанские короли смогли изгнать с Иберийского полуострова после семисот лет непрерывных кровавых войн. И вот теперь французы посылали неверных убивать христиан.

Пако никогда не ходил в школу, но из разговоров, которые велись на улицах Мадрида, знал кое-что об этих пользующихся недоброй славой воинах, хотя, конечно, понятия не имел, что слово «мамелюк» буквально означает «раб». Первоначально отряды мамелюков действительно создавались султанами из рабов, среди которых было немало захваченных в плен и обращенных в рабство христиан. Правители Востока стали формировать из мамелюков дворцовую стражу, и в конечном счете эта привилегированная гвардия, подобно преторианцам в Риме, захватила в некоторых арабских и турецких землях всю подлинную власть, превратив прежних правителей в чисто номинальные фигуры. А бывало и так, что предводители мамелюков сами восходили на монаршие троны.

Наполеон столкнулся с этими свирепыми бойцами во время Египетского похода, сражался с ними и в конце концов привлек некоторых из них на свою сторону. Однако мамелюки были настолько дикими и неуправляемыми, что французский император предпочитал создавать из них лишь мелкие отряды, опасаясь, что крупные силы этих головорезов станут опасны и для него самого.