Десант местного значения - Роман Борисович Грибанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они прошли над еще горящим аэродромом, все же подполковник втайне надеялся, что на нем осталась неповрежденная полоса. Напрасно. Мало того, что на полосе горело несколько обломков, в которых с трудом угадывались американские самолеты, в самой полосе добавились здоровенные дыры, с торчащими по краям вверх иззубренными кусками материала настила полосы. Пытаться сесть на такое – это изощренная форма самоубийства, проще направить самолет в океан. Оставалось озеро, довольно большое, с пологими, ничем не поросшими берегами. Сажать на незнакомое озеро поврежденный самолет, да еще ночью, с сильным боковым ветром, это очень непростая задача. Сначала Браун хотел садиться на втором заходе, просто пройдя над местом будущей посадки на малой высоте, чтобы хоть как-то оценить ее, но ему пришлось отказаться от этой идеи. Топливо утекало через дырявую магистраль быстрее, чем они думали вначале, и на приборной панели уже загорелась лампочка аварийного остатка. Посадка была жесткой. Берег озера оказался не таким уж ровным, как это выглядело сверху, да еще при снижении машина все время кренилась в сторону поврежденного крыла. «Фантом», как какое-то доисторическое раненое чудовище, ревя двигателями, пропахал по берегу длинную и широкую борозду, а потом, сильно накренившись, наконец остановился. Подполковника в кабине мотало и бросало; если бы не ремни, которыми он был пристегнут к креслу, его вообще бы размазало о переплет фонаря и приборную панель. Но и будучи пристегнутым, в конце концов, Браун потерял сознание от перегрузок.
Когда он очнулся, то поначалу никак не мог понять, где он, как сюда попал и сколько времени был без сознания. Даже положение его организма в пространстве оставалось загадкой для спутанного сознания. Но беспамятство постепенно отступало, и он потихоньку приходил в себя, вспоминал, что было с ним до того, как он потерял сознание. И наконец, он осознал себя и окружающий его мир полностью, и это его не обрадовало. Его тело по-прежнему находилось в пилотском кресле флотского перехватчика F-4В «Фантом», пристегнутое ремнями, только самолет уже никуда не летел. Правда, из всех чувств к нему вернулось лишь зрение, только он пока еще этого не понял. Доходить это начало до него, когда он стал медленно поворачивать голову, пытаясь оглядеться. И поначалу даже не понял, что все происходит, как будто все предметы завернули в толстую вату. Самолет лежал на пологом берегу замерзшего озера, причем на боку. Одно крыло частью обломилось, и самолет фактически сейчас торчал на боку, упираясь в землю частично обломанным крылом, частично всем своим немаленьким фюзеляжем.
Браун попытался отстегнуть ремни, но правая рука взорвалась такой болью, что он опять чуть было не потерял сознание. Явно сломана, хотя как он умудрился ее сломать, будучи пристегнутым в пилотском кресле, ему было решительно не понятно. Боль, как ни странно, окончательно ему прочистила мозги, и к нему вернулись осязание и слух. Какофония звуков и запахов буквально вдавила его в кресло, так резко и неожиданно это случилось. Остро пахло керосином, горячим железом и еще почему-то тиной и водяным паром. Звуки тоже были самые разнообразные, большей частью они исходили от умирающего самолета. Потрескивание, какое-то механическое жужжание, скрежет. Еще за кабиной свистел ветер и шуршал переносимый ветром снег. Поначалу он не понял, как это, находясь в герметичной кабине, можно ощущать и слышать наружные запахи и звуки. Но когда особо сильным порывом ветра ему в ноги, откуда-то снизу, задуло порцию снежной пыли, он понял, что самолет поврежден гораздо сильнее, чем ему казалось вначале. Потом он услышал еще звуки. Слабый стон его оператора позади и негромкие голоса снаружи. Он приподнялся в кресле и повернул голову назад, стараясь не потревожить поврежденную руку. Оператор висел на ремнях в своем кресле, безвольно закинув голову на подголовник. Явно без сознания. А чуть сбоку и позади самолета стояли люди. Много, более десятка, в большинстве своем старики и дети. Просто стояли, смотря на американский самолет.
Подполковник попытался открыть фонарь кабины, но конструкцию заело, наверное, она была перекошена при посадке. Но его шевеление заметили, и теперь гражданские, в толпе не было ни одного человека в форме, смотрели только на него. Просто стояли и смотрели, не делая никаких попыток помочь. Браун снова попытался открыть фонарь, но его неуклюжая возня дала совершенно неожиданный результат. Стоявший в центре группы гражданский высокий старик стянул с себя меховую шапку с торчащими смешно ушами и протянул ее одному из мальчишек, что-то требовательно сказав ему. Пацан схватил шапку и быстро подскочил к самолету. Брауна так заинтересовали эти непонятные действия, что он даже прекратил возню с фонарем, пытаясь рассмотреть, что же затеяли эти гражданские. Мальчик, подбежавший к самолету, зачем-то обмакнул край шапки в лужу возле самолета, и сразу поспешил назад. Прошло несколько долгих секунд, пока до подполковника наконец дошло, что это была за лужа. Браун, мгновенно покрывшись холодным потом, вспомнил, что у него, вообще-то, есть пистолет. Закричав от боли, от принялся неловко открывать кобуру левой рукой. Тем временем мальчик уже подбежал к старику. Старик, ловко прикрываясь ладонями от ветра, чиркнул спичкой, и вот уже мальчишка, держа горящую шапку на вытянутых руках, бежит обратно к самолету. Чертов пистолет, никак не хотел вылезать из кобуры, наконец Браун вытащил его и начал, рыча от боли, держа кольт правой рукой, неловко передергивать затвор левой, чтобы дослать патрон в ствол. Наконец это ему удалось, и в этот момент мерзкий мальчишка бросил горящую шапку в самолет. Полыхнуло знатно, Браун торопливо выпускал пулю за пулей в каркас фонаря, который никак не хотел открываться. Сзади страшно закричал пришедший в себя оператор. Последнее, что увидел подполковник Браун, до того, как огонь охватил кабину полностью, это глаза людей, стоявших снаружи. Они все стояли неподвижно, смотря прямо на него, и в их глазах светились кроваво-красные отблески пламени.
03 ноября, местное время 03:04. Тихий океан, 116 миль к юго-западу от острова Беринга. Ситуационный центр авианосца «Форрестол»
Спустя несколько минут после ядерного удара соединение TF-72 походило на боксера, который пропустил нокаутирующий удар и сейчас лежит на полу, только что открыв глаза. Ничего не понятно, ясно только, что вроде жив, и то не совсем. В глазах сплошной кровавый туман и какой-то смутно знакомый голос ведет обратный отсчет. Во всяком случае, адмиралу Холлоуэю такая аналогия казалось наиболее подходящей, хотя она ему очень не нравилась. Особенно пониманием, что будет после того,
