Дети Везувия. Публицистика и поэзия итальянского периода - Николай Александрович Добролюбов

нашей мудрою пятой.

В тебе покорность и порядок

Отныне царствовать должны,

И сон французов будет сладок

Средь безмятежной тишины.

Мечты преступные забудут,

Все по закону станут жить:

Курить на улицах не будут[589],

Не будут громко говорить;

Людей мятежных разум узкий

Законом будет огражден;

Источник смут – язык французский —

Всем будет строго запрещен!

Разврат, везде у вас разлитый,

У нас сокроется во мрак,

И над заразою сокрытой

Не посмеется злобный враг.

Мы будем: горды, неприступны,

К вам не дойдет умов разврат:

Шпионы наши неподкупны

И полицейские не спят.

3. Ода на поход в Италию

(В начале войны)

Война! и снова лавр победный

Австрийским воинам готов!..

Я вижу, как – смущенный, бледный —

Уже трепещет строй врагов;

Готов просить себе пощады.

Готов о мире умолять…

Но австру нет иной отрады,

Как непокорных усмирять!

Неотразимо, беспощадно

Мы будем резать, бить и жечь,

В крови врагов купая жадно

Австрийский благородный меч!

Во грады будем мы врываться

По трупам сверженных врагов

И гордо станем наслаждаться

Проклятьями сирот и вдов!

Мы будем чужды состраданью!

Детей и старцев перебьем,

Возьмем мы дев на поруганье.

Что не разграбим, то сожжем.

Сожжем мы города и села,

Мы выжжем нивы и луга, —

Чтоб знала гнусная крамола,

Как поражаем мы врага!

Поникнет, как от Божья грома,

Страна всегдашних мятежей!

О, нам давно она знакома,

И мы давно знакомы ей!

Князь Виндишгрец и граф Радецкий,

Барон Гайнау, Гиулай[590] —

С отвагой истинно-немецкой

Уже ходили в этот край.

Осенены их чудной славой

И полны памятью их дел,

Мы потечем рекой кровавой

В тот ненавистный нам предел!

Ура! Австрийскую державу

Распространит австрийский меч,

И нам спокойствие и славу

Даст смертоносная картечь!

4. Две славы

(При вести о заключении мира)

Пусть лавр победный украшает

Героя славное чело, —

Но друга мира не прельщает

Войны блистательное зло.

Предсмертный крик врагов сраженных,

Вопль матерей и плач сирот,

Стон земледельцев разоренных

Он внемлет – и войну клянет.

Иная, лучшая есть слава!

Иная, громче есть хвала!

И вновь Австрийская держава

Ее теперь приобрела:

Мечты воинственные бросив,

Щадя запас народных сил,

Наш император Франц-Иосиф

Мир в Виллафранке заключил[591]!

На лицах всех сияет радость;

Ликуют села, города;

В полях, почуяв мира сладость,

Пасутся весело стада!

От груди, матерней ребенка

Теперь никто не оторвет,

И даже малого цыпленка

Никто безвинно не убьет!

За столь благие элементы

Охотно мы врагам своим

Трофей Палестро и Мадженты

И Сольферино[592] отдадим!

Воссядем мы под мирной кущей.

В восторге песни запоем

Величью Австрии цветущей

И – кружкой пива их запьем!

С австрийского Конрад Лилиеншвагер

1859

Неаполитанские стихотворения[593]

(Написанные на австрийском языке[594]Яковом Хамом и переведенные Конрадом Лилиеншвагером)

Неаполитанские дела занимают теперь первое место между всеми вопросами, увлекающими внимание Европы; можно даже сказать, что пред ними кажется ничтожным всё остальное, исключая разве нового журнала, который собирается издавать г-жа Евгения Тур[595], и новой газеты, обещаемой «Русским вестником»[596]. Но понятия наши о неаполитанских событиях очень односторонни, потому что все наши сведения приходят от врагов старого порядка, которые очевидно стараются представлять дело в свою пользу. Вот почему нам показалось необходимым представить нашим читателям несколько неаполитанских стихотворений известного австрийского поэта Якова Хама, рисующих положение дел и настроение умов совершенно не так, как обыкновенные журнальные известия. Яков Хам – прежде всего поэт; он постоянно находится под влиянием минуты и, следовательно, чужд всяких политических предубеждений. Он то хвалит упорство короля неаполитанского в режиме его отца, то превозносит его за конституцию, то ругает освободителей Италии, то предается неумеренному энтузиазму к ним, то в восторге от жестокой бомбардировки, то в настроении нежных чувств…[597] Во всех этих видимых противоречиях сказывается весьма сильно художественность его натуры и вместе с тем дается полное ручательство в его искренности. И так как литература вообще и поэзия в особенности служат выражением народной жизни, а Яков Хам – поэт австрийский, то в стихотворениях его мы можем видеть, в каком настроении находился народ австрийский в последний год и какими чувствами преисполнен он к династии Бурбонов. Не выводя никаких политических результатов из представляемых нами поэтических документов, мы не можем не обратить внимания читателей на их литературное значение: во всей современной итальянской литературе нет ничего, подходящего по благонамеренности к творениям австрийского поэта. В нынешнем году какой-то человек с итальянскою фамилией сочинил оду на именины австрийского императора, – так на это указывали с ужасом, как на нечто чудовищное! Из этого одного уже достаточно видно, как много стесняется художественность, когда разыгрываются народные страсти, и как много выигрывает она при отеческом режиме, подобном австрийскому. Надеемся, что любители литературы, даже несогласные с г. Яковом Хамом в большей части его тенденций, оправдают нас в помещении его стихотворений, уже в силу того одного, что они блистательно разрешают одну из великих литературных проблем – о чистой художественности, – разрешением которой так ревностно занималась наша критика в последние годы. Вместе с тем мы надеемся доставить читателям удовольствие и самыми звуками перевода, над которым так добросовестно потрудился г. Лилиеншвагер. Мы должны сказать откровенно: со времени патриотических творений Пушкина, Майкова и Хомякова, мы не читывали ничего столь громкого, как стихотворения г. Якова Хама в переводе Конрада Лилиеншвагера.

1. Надежды патриота

(При начале итальянских волнений)

Опять волнуются народы,

И царства вновь потрясены.

Во имя братства и свободы

Опять мечи обнажены!

Скатились тихо с горизонта

Три солнца чудной красоты[598];

Честолюбивого Пьемонта

Осуществляются мечты!

Царит в Италии измена

И