Озеро Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

* * *

Журавль купил Шелку красную тунику, коричневые бриджи и коричневые ботинки, чтобы заменить черные, которые тот сбросил в озере. Зайдя в пустынный переулок, за кучу мусора, Шелк сбросил с себя сутану, изодранную тунику и старые бриджи.

— У меня остался игломет Гиацинт, — сказал он, — гаммадион и четки; но очки и все остальные вещи пропали. Возможно, это знак.

Журавль пожал плечами:

— Скорее всего, они были в кармане Лемура. — На нем тоже были новая туника и бриджи, и он купил бритву. Поглядев в начало переулка, он добавил: — И говори потише.

— Что ты видел?

— Пару гвардейцев.

— Аюнтамьенто, безусловно, думает, что мы мертвы, — возразил Шелк. — Пока они не сообразили, в чем дело, нам нечего бояться гвардии.

Журавль покачал головой.

— Если бы они думали, что мы могли выжить, они бы поднялись на поверхность и искали нас, не так ли?

— Так они бы рассказали всем, что у них на озере есть подводный корабль. Подходят?

— Немножко великоваты. — Шелк оглянулся, желая, чтобы рядом оказалось зеркало. — Их корабль должен был выплыть на поверхность, чтобы подобрать бедного Улара.

— Ты похудел, — сказал ему Журавль. — Нет, они отправили наверх маленькую лодку, которую мы видели. И они не смогут послать ее за нами, потому что отсек в киле опять затопит, как только они откроют люк.

— Он и так затоплен, потому что мы открыли люк в полу, — прошептал Шелк.

— Был затоплен. Я полностью открыл воздушный вентиль, но ты и женщина сбросили давление, открыв верхний люк, и для его восстановления уже не было достаточно времени. Естественно, много воды попало внутрь. Это уменьшило пространство для воздуха и подняло давление до давления воды, так что вода опять вытекла наружу почти немедленно.

Шелк заколебался, потом кивнул:

— Но если они откроют верхний люк, который ведет в коридор, отсек опять затопит, верно?

— Конечно. И вода проникнет во весь корабль. Вот почему они не смогли послать за нами маленькую лодку. Не могу себе представить, как они задраят люк, не входя в трюм, но не сомневаюсь, что они что-нибудь придумают.

Шелк облокотился о стену и снял со щиколотки повязку Журавля.

— Я не моряк, но если бы я должен был это сделать, я бы выплыл из озера туда, где меня никто не увидит — возможно, в пещеру, о которой упомянул Лемур, когда ты спросил его, как он раздобыл твою сумку.

— Хотел бы я сохранить ее, — Журавль погладил бороду. — Она была у меня двадцать лет.

— Я знаю, что ты чувствуешь, доктор, — сказал Шелк, вспомнив свой пенал. Он стегнул по стене повязкой.

— Допустим, они вернулись в пещеру. Все равно задача далеко не решена. Этот подводный корабль такой большой, что его невозможно вытащить на берег.

— Но они могут наклонить его, — сказал Шелк. — Сдвинуть все на одну сторону и заставить всю воду вытечь из цистерны на другой. Или даже положить его на бок при помощи каната, присоединенного к стене пещеры.

Журавль кивнул, все еще наблюдая за входом в переулок:

— Да, возможно. Ты готов?

* * *

Когда Журавль ушел, Шелк открыл окно. Из их номера, находившегося на третьем этаже «Ржавого Фонаря», открывался великолепный вид на озеро; дул освежающий бриз. Перегнувшись через подоконник, Шелк поглядел на Доковую улицу. Журавль хотел исчезнуть из поля зрения, во всяком случае он так сказал; но, как только они сняли номер, он приказал принести ему перо и бумагу, написал не слишком длинное письмо и опять вышел на улицу, оставив Шелка одного. Поглядев вверх и вниз по Доковой улице, Шелк решил, что если уж Журавль рискнул выйти наружу, считая, что ему это не повредит, то, безусловно, не случится ничего плохого, если он изучит улицу из окна, находящегося так высоко.

Сейчас в Лимне все тихо, сказал трактирщик, но прошлой ночью город охватили беспорядки, — беспорядки, жестоко подавленные гвардией.

«Люди Шелка, — уверенно сказал им трактирщик. — Это они мутят народ, если вы спросите меня».

Люди Шелка. Кто они? Шелк, глубоко задумавшись, потер щеку, чувствуя под кончиками пальцев двухдневную щетину. Без сомнений, те, кто пишет мелом его имя. В его четверти были такие, которые делали так и, больше того, утверждали, что действуют под его руководством. Не в первый раз ему пришло в голову, что некоторые из них могли быть теми, кто просил благословить их на Солнечной улице после того, как он рассказал Крови о просветлении, — люди, настолько отчаявшиеся, что были готовы принять любого предводителя, которому, кажется, покровительствуют боги.

Даже его самого.

Два гвардейца в пятнистых зеленых мундирах прошли по Доковой улице с карабинами наготове. Они специально демонстрировали себя в надежде, что тот, кто увидит их днем, не будет бунтовать ночью, что один их вид заставит задуматься людей с дубинками и камнями — и бандитов, вроде Гагарки, с иглометами — о том, как сражаться с труперами в полной броне, вооруженными карабинами. На мгновение Шелку захотелось позвать их, рассказать, что он патера Шелк и что он готов сдаться, если это положит конец сражению. Если он сдастся публично, едва ли Аюнтамьенто убьет его без суда; будет процесс, и, даже если он не сможет доказать свою невиновность, он уже получит удовлетворение, заявив о ней.

Однако мантейон еще не спасен. Он обещал спасти его, если сможет, и сейчас мантейон в еще большей опасности, чем раньше. Сколько времени дал ему Мускус? Неделю? Да, одну неделю, начиная со сцилладня. Но говорил ли Мускус от имени Крови, как он утверждал, или от своего? Юридически мантейон принадлежит Мускусу: сдаться — означало навсегда отдать ему мантейон.

Где-то в глубине души Шелк почувствовал отвращение при этой мысли. Крови, возможно, если иначе нельзя. Но никогда, конечно никогда, кому-то — к… Нет, нет сомнений, что Внешний просветлил его, чтобы помешать этому. Он бы убил Мускуса, если бы…

Если бы не было другого пути, и он мог бы заставить себя сделать это. Он отвернулся от окна и вытянулся на кровати, вспомнив советника Лемура и то, как он умер. Как председатель Аюнтамьенто, он был кальде, фактически, но не формально; и Журавль убил его. Возможно, Журавль и имел на это право, потому что Лемур собирался убить Журавля без всякого суда.

Но и суд был бы просто формальностью. Журавль — шпион, и, как он сам признался, шпион из Палустрии. Имел ли Журавль право убивать Лемура? И имеет ли это значение?

С опозданием Шелк сообразил, что