Золото Монтесумы - Икста Мюррей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я старательно смотрела под ноги, но на песчаной почве не видела ничего похожего на эти волшебные растения, способные оградить нас от человека, который наверняка скрывался в темноте где-нибудь поблизости.
В серебристом сиянии луны мои родственники хранили полное молчание и упорно шагали вперед, будто их тянул за собой луч фонаря в руке Иоланды. Мы проходили по маленькой, казалось, вымершей деревушке. Отсутствие сторожей на улочке стало понятно, когда сестра направила свет на собор Санта-Мария-Ассунта и мы увидели ее массивные двери.
— Дайте-ка взглянуть, — сказал Марко.
Он нагнулся и стал ощупывать украшенные резьбой массивные деревянные двери собора.
Иоланда присела рядом с ним.
— Замка нет, — сообщил он результат обследования.
— Здесь нам не пройти, — тихо ответила она. — Черт, не хотелось бы мне здесь долго торчать, вдруг на нас наткнется какой-нибудь идиот и поднимет тревогу.
— А может, нам вовсе и не нужно проникать внутрь, — предположила я.
Иоланда согласилась:
— Действительно, Антонио мог назвать «неудачником» просто какого-нибудь человека, жившего здесь. Что там написано на медальоне? «Чтобы найти мой Желтый металл, надави на Неудачника в соборе Санта-Мария-Ассунта». Наверное, Козимо должен был допросить этого человека — оказать на него давление, — а для этого встретиться с ним у церкви.
— Нет, нас что-то ожидает внутри, а не снаружи, — уверенно сказал Эрик.
Мама вопросительно взглянула на него:
— Откуда вы знаете?
— Просто я уже понял, что он задумал. Антонио сам хотел убить Козимо, только сам, а не поручать осуществление своего возмездия какому-то посреднику. Он был сумасшедшим, но его безумие было такого рода, когда у людей развивается иное представление о мире.
— Что ты хочешь этим сказать?
Марко с видимым облегчением ответил:
— Он хочет сказать, что Антонио после смерти Софии вроде как свихнулся. Когда он все понял, познал истину. Понял, что надежды нет! Он понял, что люди — те же животные, что все мы однажды умрем, что мы не в силах влиять на ход жизни, что ничто в этом мире не является постоянным и неизменным, кроме нашего слабой и жалкой личности.
— И даже она изменяется, — уточнил Эрик.
— Да, верно, и это очень прискорбно, — ответил мой отец. — Но потому-то Вселенная и рождает дочерей и таких необыкновенных женщин, как Хуана, чтобы утешить человека перед лицом неизбежного конца жизни и…
— Отложим метафизику на потом, — резко оборвала его мама. — Вы знаете, Эрик, я тоже уверена, что в церкви есть что-то очень важное. Мы обязательно должны попасть в нее. Послушай, Мануэль, ты помнишь Бейцзин?
— Бейцзин…
— Когда мы втайне вывезли ольмекские тотемы.
— Ах это! Ты про Запретный город. Ах, ребята, у Хуаны есть просто блестящая теория о праматерике Пангеа и о генетических связях китайцев с древними предками колумбийцев. Да, в Китае был этот дворец…
— В Запретном городе? — задала наводящий вопрос Иоланда.
— Он раскодировал семьдесят два замка, и все с помощью тайных слов времен династии Цин. Так я узнала, что Мануэль является лучшим в мире взломщиком крепостей, — старалась перекричать всех мама, тогда как я всеми силами пыталась разгадать последнюю и самую важную часть головоломки, наверняка тщательно зашифрованную Антонио. — Но хватит болтать! — заявила мама. — Приступим к делу. А вы, Лола и Эрик, остаетесь сторожить.
Они свернули за угол, а я и Эрик остались на посту, пристально вглядываясь в тропинку, на которой могли появиться какие-нибудь недоброжелатели. Вскоре нам стало не по себе и мы тесно прижались друг к другу. Не сообразив достать фонарики из своих рюкзаков, мы до рези в глазах вглядывались в темноту, где среди кустов шевелились пугающие тени.
Так прошло довольно много времени. Я упорно пыталась проникнуть в смысл писем Антонио, стараясь не обращать внимания на шум, производимый моими родственниками за собором.
В первом письме, адресованном Козимо, Антонио писал: «Я действительно обладаю несметным богатством, за которое в Теночтитлане продал свою душу и которое тщательно скрывал все эти годы. Я оставляю его тебе. Однако я завещаю тебе свой Желтый металл с одним условием…» «Рядом с тобой я становлюсь еще смелее!» — заверяла София мужа накануне их побега из Рима. И еще я вспомнила несколько цитат: «Мой нрав — завистливый и ревнивый», «Ты неосмотрительно обнародовал мое Тайное Имя… Люди называют тебя Лупо, но я знаю, кто ты такой. Никогда больше ты не переступишь порога моего дома, Версипеллис!»
«Как твое имя?» — спросил Антонио у раба в Тимбукту, убив его отца.
Мои размышления прервал шум, донесшийся уже из самой церкви, — какой-то грохот, приглушенные голоса.
— Они проникли внутрь, — уверенно заявил Эрик.
Я на мгновение прикрыла глаза. Я чувствовала, что нащупала разгадку тайны Антонио. Воспоминания о его письмах и дневнике Софии навели меня на одну мысль.
Но меня отвлек внезапно усилившийся ветер, пригибавший верхушки высоких сосен и несший с собой необыкновенный, какой-то потусторонний холод. По черной гуще зарослей скользил неверный свет луны, казалось, что в его отблесках шевельнулась чья-то рука и голова странных очертаний, как будто один из кустов чудесным образом ожил.
— Ты тоже считаешь, что тени выявляют психическое состояние человека, подобно тесту Роршаха? — подавленно прошептал мне на ухо Эрик.
Порыв ветра взметнул мои волосы.
— Какой еще тест Роршаха?
— Ну, согласно ему предметы и образы, возникающие перед тобой в темноте, — это игра воображения, пробуждающая из глубин сознания видения всяких ужасов или призраков. В Средние века верили, что в полнолуние дьявол устраивает свои игрища. Говорили, что если человек, совершивший какое-нибудь преступление, видел приближающегося к нему из темноты черного человека, значит, к нему явился дух того, кого он убил, или сам Вельзевул, пришедший утащить его в ад. И сегодня ночью…
— Послушай меня, Эрик! Ты не убийца. Ты вынужден был стрелять в Доменико, чтобы защитить нас… У него был пистолет… Он обезумел…
— Но сегодня я могу сказать, что все это не пустые россказни…
— Эрик, ты видишь там что-то?
— Да, потому что я схожу с ума!
Я забарабанила в дверь:
— Впустите нас, впустите скорее!
— Подожди, — донесся из-за толстых дверей приглушенный голос Иоланды.
Она распахнула их как раз в тот момент, когда нас чуть не сшиб с ног мощный порыв ветра. Слепящий луч фонарика заставил меня и Эрика зажмуриться.