Распутин. Анатомия мифа - Александр Николаевич Боханов

Чтобы избавить сына от исполнения долга перед Россией, Зинаида готова была пойти на непристойные ухищрения и устроить Фелюшу в Пажеский корпус, откуда на фронт не призывали, но куда принимали лишь юных отроков, из возраста которых «князь-абитуриент» давно вышел. Но «неудобные традиции» и мнение других Юсуповых не интересовали, главное — провернуть дельце. Благодаря связям и влиянию, оно и было устроено: Феликса избавили от военной службы.

В своих мемуарах Юсупов лишь мельком упоминает о своем неучастии в деле защиты «любимой России»: «Мне стало стыдно сидеть в тылу, когда все ровесники мои ехали на фронт. Я решил поступить волонтером в Пажеский корпус и выполнить военный ценз на звание офицера. Год ученья был для меня тяжел, но и полезен. Военная школа укротила мой слишком гордый, строптивый и своенравный нрав». Итак, нрав военные занятия якобы «укротили», но почему же на фронте родовитый «патриот» так и не оказался? Об этом ни звука. Может быть, стыдно было говорить правду? Подобное трудно вообразить, если учесть, что речь идет о мемуарах нераскаявшегося убийцы.

Невольно вспоминается другая, рассказанная выше история, происходившая примерно в то же самое время, когда Феликс Юсупов уклонился от исполнения воинского долга: о призыве в армию Дмитрия Распутина, за которого неоднократно просил его отец. Как уже говорилось, единственного сына друга царской семьи все-таки призвали. В этой связи уместно сопоставить возможности князей Юсуповых и Григория Распутина.

Если кто-то из читателей увидит серовский портрет Зинаиды Николаевны Юсуповой, то он должен помнить, что перед ним не только замечательное изображение одной из самых богатых и красивых женщин Российской империи. Это также и образ аристократки, влияние которой порой было куда более значительным, чем у легендарного Распутина.

В многочисленных публикациях князь описывает облик и биографию будущей своей жертвы, предлагая читателям омерзительный портрет: «Родился он в Покровской слободе, Тобольской губернии. Родитель Григория Ефимовича — горький пьяница, вор и барышник Ефим Новых. Сын пошел по стопам отца — перекупал лошадей, был «варнаком». «Варнак» у сибиряков означает отпетый мерзавец. Сыздетства Григория звали на селе «распутником», откуда и фамилия. Крестьяне побивали его палками, пристава по приказу исправника прилюдно наказывали плетью, а ему хоть бы что, только крепче становился».

Процитированные глупости Юсупов сочинял в Париже через несколько десятилетий после бегства из России. Он за это время мог бы что-то узнать, хоть какие-то факты установить, но ничего не узнал и не установил. Ложь была так удобна, да к тому же книга воспоминаний предназначалась для французов, вообще ничего не смысливших в русском прошлом. Князь так же, как и другие погасшие «звезды истории», например тот же Керенский, тиражировал пошлости без всякого стеснения. Приведем еще один пассаж из писаний родовитого мемуариста.

«В Царицыне он (Распутин. — А. Б.) лишает девственности монахиню под предлогом изгнания бесов. В Казани замечен выбегающим из борделя с голой девкой впереди себя, которую хлыщет ремнем. В Тобольске соблазняет мужнюю жену, благочестивую даму, супругу инженера, и доводит ее до того, что та во всеуслышанье кричит о своей страсти и похваляется позором. Что ж с того? Хлысту все позволено! И греховная связь с ним — благодать Божья».

Бесконечно пересказывая грязную клевету, он одну из самых скандальных сплетен все-таки опустил: о своей половой связи с Распутиным. Об этом тоже говорили в салонах. Так как многие однозначно относили Юсупова к числу «очевидных» гомосексуалистов, а Распутина называли «неутомимым жеребцом», то в их отношениях, что являлось естественным для того времени, светские знатоки быстро «обнаружили» и «половые влечения». При всей порочности и бессовестности Феликса Юсупова, думается, что «сексуального мотива» в их отношениях никогда не было. Вызывалось это не «моральными устоями» князя, которых тот начисто был лишен, а отсутствием каких-либо подобных наклонностей у его одиозного знакомого.

Не будем больше цитировать высказывания и оценки Юсупова, приведенные выдержки красноречиво характеризуют их уровень, который читателю уже известен по высказываниям других, одержимых психозом современников Распутина. Попытаемся все-таки понять, почему изнеженный аристократ, падающий в обморок от вида крови, все же решил пойти на убийство.

Первое, что здесь приходит на ум, так это предположение, что Феликсу лавры Дориана Грея не давали покоя. Но между литературной и реальной фигурами существовала одна принципиальная разница: если герой Уайльда убивал, чтобы сохранить личную тайну, спасти себя и продлить свою патологическую молодость, то русский князь вознамерился обагрить руки кровью, чтобы, как он уверяет, «спасти Россию».

Первое время, как повествовал князь, его мучили сомнения относительно возможности сознательно убить человека. Однако колебания длились недолго. Скоро Феликс пришел к заключению, что раз на войне «убивают неповинных людей, потому что они «враги Отечества», то, значит, в самом факте убийства ничего предосудительного нет, если оно обусловливается целями «спасения Родины». Так как Юсупову удалось избежать участи «фронтового бойца», то он решил заняться уничтожением недруга, не покидая пределов столицы.

По мнению юсуповского клана и их знакомых, Распутин — особо важный, самый главный и наиболее опасный враг. Последние сомнения относительно необходимости убийства Распутина у Юсупова отпали после разговора с председателем Думы М. В. Родзянко. «Верный слуга государя» без обиняков заверил князя, что не будь он таким старым, то лично бы «его прикончил». Это была желанная индульгенция. Путь к преступлению был открыт.

План убийства Юсупов начал вынашивать осенью 1916 года. Сперва Феликс не хотел сам «пачкать руки убийством»; он собирался подыскать человека, способного сделать это за деньги. По мнению аристократа, такого рода людей можно было найти, конечно же, в революционной среде. За посредничеством он обратился в начале ноября 1916 года к видному общественному деятелю либеральной ориентации, известному адвокату и депутату Думы Василию Маклакову.

Тот нашел просьбу «бестактной», но тем не менее счел необходимым политически просветить Юсупова: «Вы воображаете, что Распутина будут убивать революционеры? Да разве они не понимают, что Распутин — их лучший союзник? Никто не причинил монархии столько вреда, сколько Распутин; они ни за что не станут его убивать».

Адвокат первоначально не выказывал интереса к юсуповской идее, заметив, что если убить Распутина, то «появится другой». Феликс же принялся уговаривать, ссылаясь на знания инфернальных сил, на свои «точные сведения» о положении дел при дворе. «Вы так говорите, потому что не верите в сверхъестественную силу. А я хорошо знаком с этим вопросом, я занимался оккультизмом; и я утверждаю, что Распутин обладает силой, которую можно встретить раз в сотни лет… Если убить сегодня Распутина, через две недели