Унесенные магией - Алексей Замковой

Капитан идет где-то позади, так что мне пришлось передать слова Нарив десятнику. И так и так пришлось бы — не буду же я лезть к Седому через голову Ламила!

— Точно. — Ламил тоже присмотрелся к еле виднеющимся вдали руинам. — Похоже на город какой-то… Продолжайте идти, а я пойду поговорю с капитаном.

С этими словами Ламил отошел чуть в сторону и исчез из вида. Идти так идти… Хотя, конечно, больше хочется отдохнуть. Весь день шли и шли…

— Не знаешь, что это за город был? Не тот городок, о котором ты тогда рассказывала? — снова спросил я Нарив.

— Тот, — согласилась она.

— Что-то не очень хочет дама разговаривать с тобой, — встрял Молин, не понимающий, конечно, ни слова, но истолковавший происходящее по той скупости, с которой отвечала мне Нарив. — Наверное, ты не в ее вкусе.

— Хочешь сам попытать счастья? — ухмыльнулся Баин. — Алин, может, дашь ему на время свой перстень?

— Не-не-не! — Молин на миг остановился. — Мне такого счастья не надо!

— Я передам Нарив, что она не в твоем вкусе. — Я кровожадно улыбнулся Молину и заржал, увидев, как тот побледнел.

— Не беспокойся — меня это нисколько не расстраивает.

Теперь, услышав голос Нарив, остановился уже я. Как я мог забыть, что благодаря перстню мои-то слова понимают все! В том числе и Нарив! Я с опаской посмотрел на нее, но женщина уже снова идет, уделяя все свое внимание только высматриванию угрозы вокруг.

Приказ остановиться на ночлег прозвучал примерно через звон. До руин, по моим прикидкам, идти еще около трех звонов. До леса — чуть меньше, но ненамного. Посмотрел на небо — вечер уже близко. Аккурат до темноты дошли бы до тех руин. Права все-таки Нарив. Учитывая, что основная масса оживших мертвецов, пусть и неопасных в своем большинстве, полезла на нас из замеченных в лесу строений… Кто знает, какая еще пакость может водиться в тех развалинах. Лучше не лезть туда на ночь глядя.

Разбивая лагерь, мы столкнулись с одной очень серьезной проблемой. Судя по всему, провести эту ночь нам придется в темноте. Вокруг — ни одного дерева или даже жалкого кустика. Одна трава. Да, позади нас, неподалеку, стоит темной стеной лес. Но… Даже Ламил не приказал никому вернуться и набрать дров для костра. А если бы приказал — не знаю, выполнил бы хоть кто-то такой приказ. Лично я, скорее всего, отказался бы — лучше всю жизнь сортиры закапывать, чем вернуться в сгущающихся сумерках в тот лес с его ходячими скелетами и атмосферой ужаса.

— Вы дежурите в первую смену, — объявил нам десятник, — до половины первой ночной стражи. Дальше вас сменит десяток Жорена.

— Повезло, — шепнул Крамм. — Первая смена — не придется сон разрывать…

— Какое там «повезло»! — так же тихо ответил ему Дони. — Я уже не помню, когда последний раз спал нормально!

— «Нормально» — это на подушках и с бабой под боком? — съехидничал Молин.

— Если так, то ты, сопляк, «нормально» вообще никогда не спал небось? — не остался в долгу Дони.

— Тихо вы! — шепнул Баин. — Десятник идет!

Привлеченный перешептываниями, Ламил подошел к нашему концу строя.

— Сплетничаем? — поинтересовался он. — Обсуждаете, у кого девка помягче будет? Так давайте я попробую каждую — сразу ваш спор разрешу.

Кто-то заржал с другой стороны строя, а мы стоим молча — едим глазами десятника.

— На всякий случай, если вы увлеклись своими разговорами и не услышали того, что я сейчас сказал, — Ламил на мгновение умолк и обвел нас взглядом, — специально для вас, недоумки, повторяю: если хоть у кого-то из вас я увижу закрытые глаза — даже если вы просто моргнете в этот момент! — повырываю их лично и сварю себе из них неплохой супец! Повторить еще раз или до ваших задниц, по недоразумению оказавшихся на плечах, что-то дошло?

— Дошло, господин десятник! — гаркнули мы все как один, вызвав недоуменные взгляды наемников из других десятков.

— Тогда какого эльфа вы еще стоите здесь? — рявкнул Ламил. — Живо — по местам!

Шаг… Еще шаг… Десять шагов в одну сторону, вдоль границы лагеря, десять шагов в другую сторону… Нет, это невозможно! Спать хочется так, что я уже всерьез подумываю о том, чтобы придерживать сами собой опускающиеся веки пальцами. Вокруг темно — хоть глаз выколи. Слабый свет чужих звезд никоим образом не рассеивает ночную тьму. Кое-что, конечно, видно, но настолько неверно и искаженно, что, почитай, вообще не видно ничего. На севере, как раз там, куда мы направляемся, видно какое-то слабое фиолетовое сияние. Оно стало заметно, как только стемнело, и мы уже успели высказать несколько предположений о том, что это такое. Но обсуждение то было вялым, неохотным — все слишком устали. Впрочем, разговоры все равно не утихали — хоть так можно попытаться отогнать сон.

— Храпят-то как, сволочи! — сплюнул Молин. — Сами дрыхнут, а мы…

— Погоди, — обнадежил Баин, — вот скоро их черед придет — ты на них своим храпом и отыграешься.

Откуда-то из глубины лагеря донесся тихий смех.

— А этим чего не спится? — поинтересовался я, чуть не вывихнув челюсть в очередном зевке.

— Говорят, кто-то из баронских там, — Молин указал в направлении леса, — в лесу, подобрал череп, отвалившийся от одного из костяков…

— Зачем? — удивился я.

— А он, говорят, как отвалился — так продолжал зубами клацать. Ну, кто-то его и подобрал, забавы ради.

— Вот как угрызет его — будет забава, — сказал Баин.

— Эй, Алин! — Мы как раз проходим мимо Робана.

— Чего тебе?

— Слушай, а баба та, которая все вокруг тебя вьется…

— Это еще кто вокруг кого вьется! — хмыкнул Молин.

— В общем, это… — отмахнулся от него Робан. — Она в нашем десятке или как?

— А что? — спросил я.

— Да мы вот думаем…

— Кто это — «мы»? — поинтересовался Молин. — Ты же один здесь стоишь! Или ты завел себе невидимого друга?

— Молин, я тебе сейчас нос сломаю! — пообещал Робан. — Мы с Дони тут размышляли. Он сейчас отлить отошел. Так о чем я? Вот, смотри — баба та — Нарив, да? — все у нашего десятка вьется. И в бою, и так — когда идем. Получается — в нашем же она десятке?

— Ну… — Я задумался. — Наверное, получается, что так…

— Тогда почему она спит, когда мы тут ходим?

— Спроси у нее сам! — Почему-то я разозлился. Даже спать расхотелось. — Давай разбуди ее и спроси!

— Да я же просто… Интересно… — тут же пошел на попятную Робан.

— Робан, она — наш проводник, — вступил в разговор Баин. — В нашем десятке она потому, что только Алин понимает ее речь. И потом, думаю, если бы она должна была дежурить с нами, Ламил ей об этом сказал бы.